Глава 32. Синдромология шизофрении как
проявление единства ее патогенеза
Уточнение некоторых позиций клинической синдромологии психозов позволяет
более объективно и обоснованно судить о преимуществах в ранее упомянутом споре
симптомологов и синдромологов (вообще-то, утратившем актуальность по причине
бесперспективности рождения истины).
Первый общий вывод напрашивается сам собой: спор носит беспредметный, а
потому схоластический характер.
Все дело в том, что основная масса психопатологических признаков относится к
явлениям, которые на языке методологических категорий определяются как
субъективная реальность, точнее – они существуют в сфере идеального. Поэтому
любое дискретное обозначение указанных расстройств, будь то “симптомы” или
“синдромы”, носит достаточно условный и конвенциональный характер.
Беспредметность изучаемых явлений или их нематериальность есть источник всех
коллизий и тупиков в психопатологии. Диапазон противоречий простирается от
вполне миролюбивой конвенциональности названия “шизофрения”, до воинствующей в
США, в странах Западной Европы (теперь и в России) “саентологии” с “антипсихиатрией”;
от мрачно-пессимистичного экзистенциального “способа переживания” (Dasein)
К.Ясперса, до антагонистичного ему картезианства [от имени Cartesius (Рене
Декарт) – основоположник рационализма] во втором поколении отечественных
нейрофизиологов (И.М.Сеченов, И.П.Павлов, Л.А.Орбели и др.). Промежуточные и
параллельные этапы – психоанализ с психодинамикой, нейропсихология с
системогенезом и дофаминовая с иммунологической теориями шизофрении – лишь
дополняют мозаику картины, но не привносят в нее ясности.
В споре, что первично – симптомы, либо синдромы – поиск истины безнадежен
настолько, насколько безнадежны попытки преодоления психофизического дуализма. А
в этом вопросе кризис идей давно перерос в идейный тупик.
Однако с позиций клинической психиатрии есть и второй вывод, который носит
более частный и практический характер, но в значительной мере противостоит
первому: синдромология шизофрении есть ее клиническая реальность. В данном
контексте сфера идеального или субъективная реальность превращается в
психическую реальность, точнее в реальность психопатологическую. Она специфична,
осязаема, в значительной мере “закончена”, имеет диагностическую и
прогностическую определенность. Но главное ее достоинство – внутренняя
организованность.
Синдромы – паранойяльный, Кандинского-Клерамбо, парафренный, интерметаморфозы
и т.д., за исключением их названий, не есть выдумка “старых” или “новых”
психиатров. Здесь, при условии грамотной оценки состояния больного, имеется
всего лишь квалификационное отражение этой самой реальности. Причем, сразу
бросается в глаза явно детерминированная ограниченность перечня
психопатологических синдромов. Этот перечень в любом, самом широком и полном
списке, окажется несоразмерно уже многообразия неповторимых психических
особенностей каждого человека, в т.ч. и душевнобольного.
Тот факт, что богатство личностных особенностей мало влияет на структуру
развивающегося психоза, подтверждается закономерностями нарастания дефицитарных
расстройств.
Любой прогредиентный процесс прежде всего приводит к нивелировке
индивидуальных личностных характеристик (больные становятся похожими друг на
друга). На исходных стадиях нивелировка приобретает гротесковый характер в виде
т.н. “эквифинальности” слабоумия, и не только для различных форм шизофрении, но
и для других нозологий, приводящих к дементным состояниям. Таким образом,
обывательская сентенция на тему, что “каждый сходит с ума по-своему” не находит
должного клинического подтверждения.
Впрочем, в более серьезном плане, речь идет не столько об ослабоумливании
пациентов по причине острых и хронических психозов, сколько об имманентных
(внутренне присущих) характеристиках психотических синдромов, составляющих
клиническую картину болезни.
Единый набор продуктивных психопатологических
шизофренных состояний, почти независящий от
индивидуальных психических свойств больного, есть
кардинальный признак синдромологической
самоорганизованности процесса. Общая закономерность
трансформации синдромов (синдромотаксис) в течении
болезни есть не менее кардинальный признак
единства ее патогенеза.
Сумма негативных нозоспецифических явлений шизофренной болезни также
проистекает из единого комплекса нозодетерминирующих дефицитарных факторов
эндогенного процесса. Именно они, а не полумистические
аномально-экзистенциальные и непознаваемые психические феномены, определяют
фундаментальное расстройство отношений личности с внешним миром. Кроме того они,
вместе с психопродуктивными признаками, формируют однозначную клиническую
картину заболевания. И именно поэтому внешне хаотичное шизофренное
”сумасшествие” становится доступным клиническому (психопатологическому и
патопсихологическому), а также причинностному анализу.
Последний имеет право на существование в принципе, равно как и синдромальная
клиническая реальность самого процесса. Исходя из этого факта и вместо резюме,
могу предложить следующий ряд дискутабельных тезисов: каузальность шизофрении
есть ее извечная terra incognita, а лечение болезни неизменно относится к
приоритетам шизофренологии. Парадокс и нонсенс одновременно, к тому же со своими
историческими корнями. В психиатрии они не абсолютизируют лозунг “Природа лечит
– врач наблюдает”, но и не свидетельствуют об отказе от него. Логика их также
достаточно банальна – ни один из видов самой
современной терапии эндогенного процесса не
может быть вполне эффективным без уяснения
причинности заболевания.
|