5.2. Аборт - кривое зеркало демографической политики властных структур Дальнего Востока России

Низкая рождаемость, характерная для большинства индустриально развитых стран, представляет собой комплексную проблему, причиной возникновения которой одновременно являются не только растущие затраты на ребенка, но и постепенное отмирание экономической и психологической составляющей потребности в детях на уровне домохозяйства (семьи). Система пенсионного обеспечения, забота о пожилых со стороны государства, запрет на использование детского труда привели к уменьшению экономического интереса родителей к обзаведению детьми (Захаров С.В., 2007; Михайлова К.С., 2009). В конечном итоге, большое значение в определенных обстоятельствах имеет уровень благосостояния населения региона.

Опережающее развитие и демография. В рейтинге благосостояния федеральных округов　Дальний Восток – второй от конца.　Среднероссийский коэффициент благосостояния превышается только в Якутии, хотя Республика Саха - регион золото - и алмазодобытчиков –　самая благополучная в округе с точки зрения демографии.　Все остальные регионы Дальнего Востока живут　хуже среднего россиянина.　Самая «нищая» на Дальнем Востоке России – Еврейская автономная область.　Слабым утешением для жителей области может служить тот факт, что здесь низкий уровень безработицы. Зато ЕАО – одна из самых опасных в стране для проживания, что отражено в соответствующих рейтингах.

Что же относительно других регионов ДФО, то уровень благосостояния населения в Сахалинской области за последние годы несколько вырос, поскольку　регион активно сотрудничает со своими японскими и корейскими соседями, расширяя объемы добычи и продажи углеводородов, что, видимо, вносит свою лепту в развитие. Но не стоит забывать, что сахалинцы, пусть и не намного, но все же живут хуже среднего россиянина. Хотя здесь один из самых низких уровней безработицы. Самый высокий уровень безработицы в Корякии - на порядок выше, чем, например, в ЕАО.

В то же время большинство субъектов РФ ДФО, на фоне низкого уровня благосостояния населения имеют все признаки нарастающего демографического коллапса. Несмотря на относительно небольшой рост показателя рождаемости и снижения смертности дальневосточников, положительный прирост населения наблюдается только в Республике Саха (Якутия) и ЧАО, который впрочем не решает проблем дефицита трудовых ресурсов в регионе.

Планы радикального ускорения развития дальневосточной провинции требует кардинально изменить демографическую ситуацию в регионе, предотвращая возможную политическую, экономическую и геополитическую катастрофу России. Улучшить социальное самочувствие и способствовать закреплению населения на Дальнем Востоке возможно только при условии, если принять ряд первоочередных мер экономического и социального характера. А точнее, необходимо повысить реальные и номинальные доходы в размерах, превышающих среднероссийский уровень не менее, чем в 1,5 раза (Заусаев В.К., Быстрицкий С.П., Мотрич Е.Л., 2006).

Для этого необходимо пойти дальше - предусмотреть социальные выплаты с учетом районных коэффициентов. Увеличить размеры дальневосточных надбавок и оплату их из государственного бюджета, расширить перечень льгот в рамках соцпакета. Ко всему этому - обеспечить льготный проезд всем возрастным группам граждан ДФО в места отдыха, расширить временные рамки и географию полетов. Возродить закон «О ветеранах», чтобы дальневосточники (наверно, как и все граждане страны) в любом городе РФ могли пользоваться общественным транспортом бесплатно. Совершенствовать систему здравоохранения, образования и культуры. Увеличить размер жилой площади на человека до 28 кв. метров с учетом того, что люди в условиях сурового дальневосточного климата дольше бывают в закрытых помещениях. Решение жилищной проблемы должно осуществляться за счет возмещения части затрат при оплате съемного или арендного жилья, предоставления ведомственных квартир, общежитий, государство должно помогать приобрести жилье для молодежи на льготных условиях и т.п.

Пока же опережающее развитие Дальневосточной провинции России строится по принципам «внутренней колонизации», когда из региона выкачиваются невосполнимые минеральные и людские ресурсы, а в ответ он получает нежизнеспособные проекты инвестиционных программ развития, пока в основном в виде обещаний высокопоставленных государственных служащих о значительных капиталовложениях в добывающую и перерабатывающую отрасли промышленности. Однако о росте капиталовложений в развитие «человеческого фактора» в этих проектах даже не упоминается.

Именно в сложившейся ситуации весьма важным условием опережающего роста демографических показателей региона и инвестиций в человеческий фактор могла бы стать взвешенная региональная семейная политика. Однако, как показывают исследования, посвященные данному вопросу, идет повсеместная деградация семьи дальневосточников. Формируется идеология замены семейного родства родством социальным. Это способствует ситуации, когда дети теряют свое значение источника психологического удовлетворения для родителей. Те же самые факторы, которые у взрослых ведут к желанию иметь все меньше детей, провоцируют последних на безразличие к семейной идентичности и преемственности. Все это происходит на фоне снижения в общественном мнении Дальнего Востока России ценности материнства, распространения псевдосупружества и кризиса семьи как социального института (Мотрич Е.Л., Найден С.Н., Ли Е.Л., 2008; Дьяченко В.Г. с соавт., 2013).

Для провинциальных и депрессивных регионов РФ ослабление потребности семьи в детях таит дополнительную угрозу, поскольку в сочетании с обнищанием населения оно провоцирует рост числа бездомных и безнадзорных детей, как следствие – увеличение криминализации. Кроме того, для пограничных регионов ДФО существует опасность уменьшения и без того низкой плотности жителей и, как следствие, увеличение «тихой» экспансии стран «соседей». Среди важных факторов снижения рождаемости в депрессивных регионах, является разрушение традиционного института брака, поскольку именно семья является важнейшим социальным институтом воспроизводства и социализации новых поколений.

Семейное положение и репродуктивный выбор. В современных условиях, когда ускорение темпов падения рождаемости приобретает характер глобального феномена, становятся актуальными гипотезы о механизме воздействия тех или иных факторов на воспроизводство населения, в их числе преобладают факторы, устанавливающие социально-экономическую природу снижения рождаемости.

В то же время существует мнение, что в результате роста экономической независимости женщины в новых условиях жизни брак перестает быть обязательным условием рождения ребенка и, как следствие этого, в течение постсоветского периода двукратно возросла доля внебрачных рождений (с 14,6% от общего числа родившихся в 1990 г. до 30% в 2005 г.) (рис. 5.6). 30% детей в России рождаются в неполной семье, а точнее у матерей-одиночек. Статистика других стран немногим отличается от нашей: в США – 33% матерей всех новорожденных – незамужние женщины, в Исландии – 64% (это самый высокий показатель в Европе), в Швеции – 54%, в Великобритании – 38%, в Финляндии – 37%.

Доля родившихся вне брака региональный разброс показателя: максимальное число родившихся вне брака в 2009 г. зарегистрировано в республике Тыва (61,1%), минимальное — в Чеченской республике (2,7%) при 26,1% в целом по России, что характеризует национальные этнические особенности семейно-брачных отношений и деторождения.

Рис.5.6. Доля женщин, родивших детей вне брака, РФ в %. (1960-2009 гг.)

Однако, отмечая частоту рождения детей вне зарегистрированного брака в диапазоне от 14,6 до 30,0% в разные годы, необходимо сделать акцент на противоположном показателе: подавляющее большинство российских детей рождается в зарегистрированном браке (от 85,4% в 1990 г. до 70-74% в последние годы). А если учесть еще 12-14% детей, рождение которых зарегистрировано в ЗАГСе «по совместному заявлению родителей» (в случае не регистрированного брака между ними), то число родившихся в фактическом браке колеблется от 90% в 1990 г. до 85% сегодня. Значит, на долю родившихся у «реально одиноких» матерей приходится около 10-15% детей. Этот факт отражает высокую значимость семейного (брачного) статуса российской женщины в ее репродуктивном поведении, определяя направление поиска резервов улучшения ситуации с рождаемостью в нашей стране.

По мнению В.И. Стародубова и Л.П. Сухановой (2012) представляет интерес сопоставление долгосрочной динамики рождаемости с числом браков на 1000 населения, при котором очевидна сопряженность показателей. Наличие высокой прямой коррелятивной связи (по динамическим рядам за 50-летний период) этих параметров (г = +0,87) означает, что действительно рождаемость выше в годы, когда заключается наибольшее число браков, и наоборот. При этом характерно, что возраст матерей при внебрачных рождениях (в том числе при юридически неоформленных «гражданских» браках) имеет два пиковых значения: до 20 лет и от 30 до 35 лет^:. Первый приходится на молодые годы и отражает тенденцию снижения возраста начала половой жизни и рост добрачных беременностей, второй — осознанное материнство при отказе от регистрации брачных отношений.

Роль семейного статуса в репродуктивном поведении российских женщин подтверждается также результатами корреляционного анализа репродуктивных исходов (роды или аборт) с показателями брачности и разводи-мости, проведенного по 80 регионам России за 2009 г. По результатам анализа выявлена положительная связь уровня рождаемости в регионе с показателем брачности (г = +0,49) и отрицательная — с уровнем разводимости (г = -0,54). В то же время параметры распространенности абортов связаны в большей степени с частотой разводов в регионе (г= +0,41), то есть больше абортов в регионах, где больше разводов. Эти данные характеризуют выраженную зависимость репродуктивного выбора женщины от ее семейного статуса, подтверждая не всеми разделяемый тезис, что рожают женщины преимущественно в браке, причем зарегистрированном. Противоположный характер коррелятивной связи при абортах и деторождении вполне закономерно отражает разнонаправленное репродуктивное поведение женщины, зависимое от ее семейного положения.

Следовательно, семейное положение женщины во многих случаях оказывает решающее влияние на ее репродуктивный выбор, и важнейшими мерами демографической политики по стимулированию рождаемости должны быть меры, направленные на формирование, развитие и упрочение семьи, в том числе молодой семьи, и прежде всего решение проблемы с работой и её адекватной оплатой, жильем и т.д.

С другой стороны, в реальных условиях Дальнего Востока России, особенно в депрессивных поселениях при фактическом отсутствии поддержки семьи, женщине иногда выгоднее получать пособие на ребенка как одинокой матери. В отдельных случаях это пособие выше зарплаты супруга или алиментов в случае развода с ним, что, кстати, в отдельных случаях предопределяет выбор семейного статуса женщины-матери.

Таким образом, в России сохраняется устойчивая сформировавшаяся в веках традиция деторождения в браке, и внебрачная рождаемость как раньше, так и теперь не становится «нормой» репродуктивного поведения женщины и не определяет ситуации на уровне популяции. Оценивая связь рождаемости и экономического положения населения по динамическим рядам показателей за 1990-2010 гг., следует отметить, что в целом по стране рождаемость достоверно снижалась в годы ухудшения материального положения населения (роста доли населения с денежным доходом ниже прожиточного минимума).

В то же время при сравнительном анализе параметров по регионам по мнению В.И. Стародубова и Л.П. Сухановой (2012) выявляется значимая положительная связь рождаемости с долей населения с денежным доходом ниже прожиточного минимума (г = +0,47), а также числом безработных в регионе (г = +0,68), что свидетельствует о том, что рожают в большей степени женщины из бедных слоев населения.

То, что рождаемость сегодня обеспечивается малообеспеченными слоями населения, подтверждается отрицательными коэффициентами корреляции показателя рождаемости с величиной жилплощади на человека (г = -0,78), уровнем телефонизации (г = -0,73), наличием телевизионного и радио обеспечения в регионе (г = -0,48 и -0,51, соответственно). Это заставляет задуматься о правильности принципов экономического стимулирования рождаемости сегодня. В литературе приводятся данные о том, что сегодня создан «стимул для рождаемости в маргинальных слоях населения» за счет денежных пособий на детей, размер которых для этих семей является весьма значимым для жизнеобеспечения в том числе родителей, ведущих нередко асоциальный образ жизни (Архангельский В.Н., 1993).

Низкий уровень рождаемости – отражение современной общественной психологии.К сожалению, следует констатировать факт, что в современной России запущены мощные процессы вырождения. Русские как коренной народ территории некогда сильного государства, семимильными шагами приближается к катастрофе, поскольку нежелание и неспособность значительной части отечественной молодежи создавать семьи и заводить детей, дополняется сохранением постыдной тенденции гибели не рожденных поколений в абортариях. Разрушение семейных ценностей, нищета и бедность, безработица, разобщенность, потеря смысла жизни, безысходность стимулируют фрустрацию и рост тяжелейшие психические расстройств в молодежной среде. На этом фоне происходят гормональные эскапады: происходит феминизация мужчин и мускулинизация женщин, т.е. приобретение в их характере мужских черт – брутальности, увлечение нецензурной лексикой, приобщение к табакокурению и т.д.

Свой вклад вносят в эти процессы и средства массовой информации в виде пропаганды ранних половых сношений, пробных браков, создания «шведских семей» и т.п. Печатные и интернет - издания как бы соревнуются между собой за «место под солнцем» в условиях нагрянувшей в Россию с некоторым опозданием «сексуальной революции». Глянцевые, гламурные издания внедряют в сознание и в подкорку подростков и молодежи установки: «Долой стыд», «Раннее половое воздержание - вредно», «Да здравствует безопасный секс», «Не обижай сексменьшинства». Половая распущенность накладывается на ряд бытующих в женской среде представлений: «Хватит быть машиной для деторождения», «Надо жить здесь и теперь», «Долой сексизм», «Хочу пожить в свое удовольствие», «Женщине (девушке) карьера не помеха».

Все рекорды «сексуальной революции» в родном отечестве побил Первый государственный телевизионный канал. Его телеведущая Е. Малышева продолжает революционные «эксперименты» в утреннем эфире в программы «Жить здорово!». Частое появление макетов женских и мужских половых органов телеведущая защищает следующим образом: «Для нас, врачей, это – такие же органы, как рука или нога…, – А из-за вашей ханжеской морали женщины стесняются идти к гинекологу. Поэтому мы и влагалище изнутри показали…»

Печатные и электронные СМИ, рассчитанные молодежную среду, исподволь формируют духовные молодежные субкультуры, автономные от родителей. Современная семья подвергается серьезным испытаниям, деструктивным веяниям. Складывается впечатление, что инстинкт самосохранения народов России атрофируется. Причем, неуклюжие попытки отечественных законодателей стабилизировать ситуацию попадает под мощную критику неолиберального крыла «демократического общества», ориентированного на зарубежных агентов влияния, представляющих демократов США и Евросоюза.

Конечно, Дальний Восток России пока отстает от отечественных столичных городов и гей-парадов на улицах его городов не проводилось. Мы полагаем, что это ситуация временная и до нашей провинции дойдут эти модные веяния отечественной неодемократии. При обсуждении причин низкой рождаемости в дальневосточных провинциях России и поиске направлений стимулирования деторождения высказывается мнение о преимущественной роли «духовных» и психологических факторов (Васютина Г.Г., 2001; FestyP. , 2006). Широкий спектр мнений и предложений по формированию демографической политики, способствующей преодолению депопуляции в стране, бесспорно, отражает важность проблемы. Но при столь широком диапазоне мнений и предложений по улучшению ситуации действительно трудно выбрать единственно верное направление.

Основными причинами, блокирующими рождение детей, Госдума РФ признает мотивы материального характера и финансовые трудности, а не духовные факторы. В аналитическом обзоре Госдумы «Законодательное обеспечение государственной политики поддержки многодетных семей» говорится о том, что степень влияния государства в виде материальной помощи, оказываемой родителям, решившим родить ребенка, несмотря на улучшающуюся тенденцию, еще очень мала: женщины, родившие детей в период 2007-2009 гг., в подавляющем большинстве указывают, что государственные меры не повлияли на принятие решения о рождении ребенка.Далее в обзоре говорится, что «для российских семей главными помехами для рождения детей являются прежде мотивы материального характера, финансовые трудности, жилищные условия, а не духовные факторы.

С другой стороны, причины малодетности современной дальневосточной семьи следует искать во взаимоотношениях семьи с производством, в исторических изменениях функций семьи и в диалектике семейных и общественных репродуктивных интересов. В ХХ веке все связи советского человека с обществом осуществлялись через семью, в современном обществе потребления посредническая роль семьи между индивидом и обществом резко снизилась. Все источники жизнеобеспечения: заработная плата, пенсионное обеспечение, профессия, страхование по болезни, сфера обслуживания, ориентированы в основном на отдельного человека, а не на семью. И в этом несовпадении репродуктивных потребностей содержится объективная возможность конфликта между семейными и общественными репродуктивными интересами (Бодрова В.В., 1995).

Для самой семьи дальневосточника наличие нескольких детей постепенно утрачивает смысл, поскольку для удовлетворения психологических мотивов, ставших основными, по-видимому, достаточно двух детей или даже одного ребенка. Кроме того, имеет значение фактор «экономической невыгодности» детей для родителей. Однако, утверждения отдельных отечественных демографов о том, что наблюдающееся в экономически развитых странах мира сокращение рождаемости — не кратковременный процесс под влиянием преходящих факторов, а историческая тенденцию перехода от «естественной» («неограничиваемой») многодетности к «естественной» однодетности, пока не убедительны (Дьяченко В.Г., Рзянкина М.Ф., 2013).

Причиной недоверия к обоснованности таких высказываний являются процессы, происходящие в соседнем Китае, где в 2012 году наметился перелом в демографической политике ЦК КПК. Китай давно вошел в фазу очень низкого уровня рождаемости. Так, по данным Всемирного Банка, если в 1970-х годах суммарный коэффициент рождаемости в Китае был близок к 6,0, то в начале 1990-х этот показатель пересек отметку 2,14 – уровень, необходимый для естественного замещения поколений. К 2000 году суммарный коэффициент рождаемости в КНР составлял 1,8, а к 2011 г. опустился до 1,5, что значительно ниже, чем в ряде развитых стран, включая США, Великобританию и Францию с показателями 2,1, 1,9 и 1,9 соответственно. По данным　шестой переписи населения поднебесной в 2010 году он составил 1,18, а в крупных городах – 0,88. Это одни из самых низких показателей в АТР. Самый низкий в мировой истории суммарный коэффициент рождаемости – 0,41 – был зафиксирован, по результатам отдельных исследований, в городском округе Цзямусы провинции Хэйлунцзян в 2000 г., что сделало данную область Китая абсолютным рекордсменом (TerrellH.K.M., 2005)..

Руководство КНР подвергла анализу демографический прогноз Китая на ближайшие десятилетия, где указано на неблагоприятные структурные элементы возрастно-полового состава населения поднебесной. С одной стороны – это формирование устойчивого тренда увеличения лиц пенсионного возраста. По некоторым оценкам, в ближайшие пятнадцать лет численность населения старше 60 лет в Китае вырастет на 100 млн. и к 2030 г. составит 300 млн. человек. К 2050 г. страна войдет в период «глубокого старения» (WangF., 2010; Yin Pumin., 2012). Это потребует выделения колоссальных средств на программы социального обеспечения, продиктует необходимость повышения налогового бремени для сокращающегося работающего населения. С другой стороны - это устойчивый тренд сокращения трудоспособного населения. В этой связи китайские демографы полагают, что в ближайшие годы эти тенденции могут отрицательно сказаться на темпах роста национальной экономики (LeeKevin., 2011). В связи с этим, скорее всего будет принято решение отказа от лозунга «одна семья – один ребенок». В обозримом будущем среднестатистической семье в Китае предполагается рекомендовать иметь двух детей, поскольку даже континентальный Китай не хочет столкнуться с проблемой острого дефицита трудовых ресурсов (Шуай Жанг, 2013; VikasBajaj., 2013).

Конечно, в приграничных районах России демографическая ситуация весьма далека от проблем, которые вынуждена решать поднебесная. На Российском Дальнем Востоке уже многие годы во всех без исключения отраслях народного хозяйства наблюдается острый дефицит кадров. Формирование среднедетной семьи при этом представляется промежуточным типом детности на пути от одной крайности к другой, стабильность которого, однако, может быть создана и поддерживаться искусственно, с помощью мероприятий региональной демографической политики. Признавая роль общемировых исторических тенденций в изменении уровня рождаемости в регионе, надо отметить, что в течение постсоветского периода в ДФО среди общих причин, ограничивающих рождаемость, большое значение приобрели специфические факторы переходного периода. Прежде всего, это фактор материального неблагополучия, бедности и социальной незащищенности большинства дальневосточников.

Тенденции и закономерности репродуктивно-демографическогоповедения. Готовность к материнству и причина прерывания беременности проблема, которая требует пристального внимания не только демографов, организаторов здравоохранения, акушеров-гинекологов, врачей других специальностей, но и общества в целом. Анализ причин абортов говорит об отсутствии в современном обществе одного из главных условий репродуктивного здоровья — социального благополучия. Репродуктивное здоровье определяется как «состояние полного умственного, физического и социального благополучия, а не просто отсутствие болезней и недугов, во всех вопросах, касающихся репродуктивной системы, её функций и процессов. Репродуктивное здоровье подразумевает, что женщины имеют все условия для безопасной половой жизни, способны воспроизводить потомство и сами

могут решать — когда, в каком количестве и как осуществлять эти процессы. Поэтому работу с женщинами, планирующими прерывание беременности, необходимо вести с учетом социального, культурного и экономического статуса. И если женщина не может обеспечить себя всем необходимым, то государственные структуры и общество обязаны обеспечить её либо эффективными противозачаточными средствами, либо обеспечить возможность безопасного материнства.

Конечно же, аборт это выражение негуманного отношения к уже зародившейся жизни и по возможности его необходимо предотвратить. Существуют работы психологов, ученых-медиков, которые показывают,

что если не осуществлять реабилитационную работу с матерями, которые не хотят иметь детей и рожать их, то последствия могут быть печальными, особенно для ребенка. Проблема сохранения нежелательной беременности существовала всегда, но в настоящее время обострилась в связи с тем, что дети, родившиеся у таких женщин, уже с самого начала физически отстают от сверстников, часто и подолгу болеют (Захаров А.И., 1998).

Что же относительно незавершенной беременности, то мотивации поведения женщины могут иметь разную подоплёку. Не каждая женщина беременеет для того, чтобы стать матерью. Беременность может выступать как бессознательное средство подтверждения женской идентичности или взрослой физической зрелости. Если беременность первая, то можно с уверенностью утверждать, что она средство индивидуализации женщины. Часто бывает, что беременность для женщины нежелательна, тогда она выступает в качестве средства манипуляции своими близкими, доказательством своей взрослости (Пайнз Д., 1997).

Готовность матери к материнству в значительной мере определяется инстинктам, которые относятся к основополагающим (материнства, самосохранения и продолжения рода) и направлен на вынашивание потомства и заботу о нем. Материнский инстинкт, прежде всего это преломление инстинкта самосохранения в виде инстинкта продолжения рода. Без инстинкта самосохранения невозможно вынашивание беременности. Сама беременность как осознанная необходимость обусловлена инстинктом материнства и имеет своей целью продолжение рода. Инстинкт материнства альтруистичен по своему содержанию, подразумевая жертвенность и бескорыстие.

Инстинкт самосохранения и инстинкт материнства могут быть и взаимоисключающими понятиями. Это случаи потребительского и карьерного эгоизма, когда ребенок, с точки зрения матери, посягает на её материальные блага или препятствует её карьере. Психологически формируют инстинкт материнства, его эмоциональную сторону следующие факторы:

• прообраз материнства;
• желание иметь детей, установка на них;
• положительный отклик на беременность;
• нежность к зарождающейся жизни;
• чувство жалости и сострадания к ребенку;
• чувство близости с ним;
• эмоциональная отзывчивость матери.

Наличие всех перечисленных факторов является условием адекватного формирования как инстинкта материнства, так и эмоционального контакта с ребенком, привязанности и любви к нему. Выделяются причины, которые влияют на вынашивание беременности (Гребешева И.И. , 1998, Захаров А.И., 1998):

• отсутствие уверенности в прочности брака;
• переживания из-за отношений с супругом;
• переживания из-за отношений со своими родителями;
• переживания, связанные с болезнью близких;
• переживания и перегрузки в связи с работой или учебой;
• сильные эмоции;
• страх перед родами.

Большинство этих факторов могут стать причинами прерывания беременности, поэтому многие семьи хотя бы раз в жизни сталкивались с ситуациями, когда кто-то из окружения принимает решение об аборте. Выпадение мужчины из сферы ответственности за принятие решения о родах или аборте требует создание материалов социальной рекламы, обращенных к мужчинам, отцам, с целью показать примеры мужественного, ответственного поведения, высмеять слабость бегства. Важно дать положительный образец настоящего отца, главы семьи, показать их ответственность в принятии решения о рождении ребенка.

С другой стороны, многие женщины отмечают, что, когда принималось решение об аборте – если им и попадались материалы против аборта, то они не содержали конкретных адресов, телефонов. Беременная, идущая на аборт, чувствует одиночество, которое можно рассеять с помощью предложения психологической помощи. При этом важно, что врачи женских консультаций могли дать исчерпывающую информацию о возможности её получения.

Часто встречается несоответствие возраста женщин, на которых ориентирована конкретная социальная реклама и содержание материалов. Так, например, одна из девушек, сделавших аборт, отметила, что сделал аборт в возрасте 16 лет, она видела материалы против абортов, где изображалась многодетная семья, что ее абсолютно не тронуло…. А если бы ей дали материал, где изображается такая же 16 девушка с надписью, «Тебе мало лет? Ты беременна? Скрываешь от окружающих? Парень сказал, решай сама? Приходи, мы поможем!» - то это могло бы иметь эффект и затронуть какие-то струнки в душе. (Куценко О. С., 2011)

Репродуктивное поведение определяется демографами как «система действий, отношений и психических состояний личности, связанных с рождением или отказом от рождения детей любой очередности, в браке или вне брака». Очевидно, что на репродуктивный выбор женщины (деторождение или отказ от него) оказывают влияние, прежде всего социальные факторы: семейное положение и брачный статус, уровень дохода, образование, отношение женщины к своему социальному положению и карьерному росту, число уже имеющихся детей в семье, возможность помощи в воспитании детей со стороны родственников и др.

Деторождение или отказ от него? Волнообразная динамика рождаемости в России в течение постсоветского периода определяет ключевую роль социально-экономических факторов в репродуктивном поведении и репродуктивном выборе женщин — деторождение или отказ от него (рис. 5.7). В результате продолжающегося снижения абортов и увеличения родов после 2006 г. число родов в России превышает число зарегистрированных в системе Минздрава РФ абортов.

На Дальнем Востоке России многие ведущие специалисты в　области акушерства и　гинекологии легко попались на　крючок евгенической идеологии «планирования семьи», возомнив себя «элитой», призванной контролировать «репродуктивное поведение» своих сограждан. Они с　энтузиазмом устремились выполнять директивы международных организаций (Фонда народонаселения ООН, Международной федерации планирования семьи (МФПС) и　др.) по　«стабилизации населения».Тем более, что это рвение щедро поощряется не　только указанными инстанциями, но　и　фирмами, заинтересованными в　расширении рынка сбыта «достижений репродуктивной медицины» в видесредств контрацепции, препаратов для производства медикаментозных абортов и　т.п. Сегодня можно полагать, что быстрое превращение части региональной медицинской элиты в　неоевгеническую технократию было во　многом обусловлено утвердившимся отношением к　аборту как «обычной» и «медицинской операции». Как правило, отношение к аборту «продвинутых» акушеров-гинекологов начисто лишено этического контекста.

По　тем　же причинам среди федеральных и региональных политиков появилось немало активнейших защитников «репродуктивных прав» женщин. Поэтому не　удивительно, что в　начале 90-х годов был принят ряд законов в　области «охраны материнства и　детства», как будто списанных под копирку с　документов МФПС. Аборт был торжественно провозглашен правомженщинысамой решать вопрос о　материнстве», Семьям дальневосточников было даровано право выбора: «Деторождение или отказ от него?». В конкретной социально-экономической ситуации ДФО потенциальные матери довольно часто делают выбор в пользу аборта, о чем свидетельствуют данные, приводимые в табл. 5.4. Причем, следует отметить, что число абортов на 1000 женщин фертильного возраста и на 100 родов в ДФО значительно превышает аналогичные показатели по России в целом.

Таблица 5.4. Прерывание беременности (аборты) по субъектам РФ ДФО (2010-2012 гг.)

При анализе абортов по сроку прерывания беременности в РФ выявлено, что среди подростков значительно чаще прерывается беременность в поздние сроки: у 12,2% - в сроке гестации 22-27 недель (при показателе в популяции 1,4%); в 6,3% (у каждой 16-й девушки) аборт производится в сроке свыше 12 недель, т.е. во втором триместре беременности, когда ее прерывание наиболее опасно в связи с значительными техническими сложностями вмешательства и максимальным числом осложнений - кровотечений, травматических и воспалительных процессов после аборта.

Доля абортов при сроке 22-27 недель беременности максимальна в младшем подростковом возрасте (до 14 лет) - 8,5% , в возрасте 15-17 лет - 2,5%. «Лидерами» по этим показателям являются отдаленные провинции РФ, такие, как Дальний Восток. Так в субъектах РФ ДФО доля поздних абортов в сроке 22-27 недель достигла 4,0% у 15-17-летних и 13,5% у 14-летних, что же относительно Сибирского федерального округа, то там аборты при сроке 22-27 недель произведены у 14,4% девочек до 14 лет.

Таким образом, в реальной ситуации в ДФО искусственный аборт продолжает оставаться одним из широко применяемых методов планирования семьи и в определенной степени оказывает влияние на уровень рождаемости. Основными причинами искусственного аборта являются желание значительного числа женщин ограничить число детей в семье или вообще их не иметь. Высокая частота искусственных абортов на Дальнем Востоке во многом обусловлена низким уровнем информированности женщин о высокоэффективных методах и средствах контрацепции, недоступностью их для большей части населения и низкого уровня организации работы по контрацепции.