5.2. Половые различия медицинских, психологических и социальных аспектов процесса старения

При знакомстве с большинством публикаций, посвященных изучению процесса старения и возможностям борьбы с ним, нередко возникает ощущение того, что современная геронтология пока что борется преимущественно со старостью, а не с самим процессом старения. Более того, в погоне за быстрым эффектом от якобы омолаживающих технологий, в основном косметологической направленности, упускается тот факт, что борьбу со старением, в том числе с так называемым ускоренным старением, заведомо поздно начинать тогда, когда этот процесс находится уже в развитии.

Почему же все-таки указанная ситуация постоянного отставания успехов геронтологии от того процесса, с которым она призвана бороться, т.е. от старения, сохраняется в течение многих лет?

Суть проблемы видится в том, что до сего времени не определены достаточно отчетливо сами ориентиры процесса старения не в общем, а конкретно для совершенно особого биологического вида – человека со всеми его не только морфологическими, физиологическими, но и психологическими, социальными, гендерными составляющими. При этом сохраняются очень условные, устаревшие и малопонятные критерии пожилого и старческого возраста, тесно «привязанные» к числу прожитых календарных лет, на основе которых строится по существу вся политика социальной, клинической геронтологии, даже пенсионной системы.

Названные многие аспекты процесса старения человека очень тесно переплетаются между собой, и невозможно, пожалуй, рассматривать их в отрыве друг от друга. За последние годы, в особенности в наступившем 21-м веке, мир сильно изменился, и эти изменения, конечно же, не могли не коснуться представителей пожилого и старческого возраста, проживающих, в частности, в современной России. Даже сами понятия «пенсионер» или «ветеран» приобрели иное звучание. Если раньше они обозначали в основном человека заслуженного, сделавшего многое для своей страны и ушедшего на столь же заслуженный отдых, то сегодня эти понятия заметно приблизились к обозначению человека больного, немощного в силу своего возраста и болезней, зачастую инвалида. Подобного рода смена общественных ориентиров привела, с одной стороны, к определенному негативизму в отношении к пенсионерам со стороны молодой части общества, с другой – к стремлению многих пожилых людей, невзирая на их возраст, к сохранению в своей профессии, бизнесе, плодотворной деятельности, личной жизни. Появились две полярные когорты пожилых: 1-я – люди, продолжающие активно трудиться и жить полноценной жизнью и полностью удовлетворенные своим физическим, социальным, финансовым и личным благополучием; 2-я – лица, оставившие работу, полностью перешедшие в статус пенсионеров и, разумеется, неудовлетворенные многими аспектами своей жизни как в физическом отношении, так и в остальных названных ипостасях (Мякотных В.С., 2012; Мякотных В.С., Сиденкова А.П., Боровкова Т.А., Березина Д.А., 2014). К большому сожалению, создаваемые положения и программы гериатрической службы до сего времени неоправданно узко направлены как раз на оказание медицинской и социальной помощи представителям второй группы пожилого населения – людям часто и длительно болеющим, нередко нуждающимся в социальной и финансовой поддержке, но при этом не желающим активно поменять свой социальный и физический статус. И наоборот, представители первой из названных категорий пожилых просто часто и не нуждаются в данной геронтологической поддержке, а тем более, опеке. Упускается, таким образом, главное несоответствие двух понятий – увеличения возраста, т.е. числа прожитых лет, и старения в его физическом, психологическом, социальном понимании. Не учитывается нередко тот факт, что сохранность (либо не сохранность) в физическом, интеллектуальном, профессиональном и т.д. отношении и возраст – понятия далеко не всегда совместимые.

В значительном количестве работ, посвященных изучению процессов старения, кроме того, обычно упускается из виду необходимость учета половых различий. До сих пор, в том числе и в медицинской среде, нередко бытует мнение о более быстром старении мужчин по сравнению с женщинами, основанное на различиях в средней продолжительности жизни и якобы снижении активной сексуальности, которое приписывается чаще представителям мужского пола и муссируется в средствах массовой информации, рекламирующих разного рода средства поддержания «мужской силы». Но это не так, и мы знаем, что женщины в 50 лет в большинстве своем, несмотря на уловки косметологов и пластических хирургов, успехи заместительной гормональной терапии, психологически и физически в значительной степени «выработаны», и именно у них в этом возрасте значительно чаще, чем у мужчин, появляются черты характера, личностные, да нередко и физические особенности, свойственные пожилым и даже «старушкам». Мужчина же в возрасте за 50 еще долго остается «женихом» при условии его сохранности, которая зависит не столько от возраста, сколько от многих злоупотреблений, свойственных именно мужчинам (пьянство, курение, отказ от физкультуры и спорта, бытовая лень и т.д.). Забывается аспект так называемого репродуктивного старения: женщина в возрасте за 50 лет крайне редко может в очередной раз стать матерью, тогда как для мужчины возможность стать отцом сохраняется еще долгие годы. Тем не менее, большинство заявлений о более быстром старении мужчин исходит именно от женщин. Психологически это может быть объяснимо скрытым, но желаемым обоснованием падения сексуального интереса со стороны мужчин к женщинам – их ровесницам. Отсюда – выводы о более быстром «старении» мужчин, их «импотенции», что нередко является следствием обычной и понятной зависти к более молодым и ярким соперницам. В действительности же относительное число сексуально активных мужчин в возрасте за 65 и за 75 лет в США и других странах, например, значительно выше, чем сексуально активных женщин в этом же возрасте. Но подобного рода активность мужчин проявляется в отношении более молодых женщин, сексуальных партнерш «на стороне», а никак не ровесниц (Gray P.B., Garcia J.R., 2013). Отсюда – обида на «импотентов» и частые утверждения о раннем старении представителей сильного пола.

Велико значение фактора сохранности в своей профессии, и здесь тоже есть гендерные различия. Весьма интересно то, что уровень образованности в процентном отношении выше среди женщин, и это подтверждается хотя бы тем, что именно женщины составляют большинство студентов многих высших учебных заведений (Собкин В.С., Ткаченко О.В., 2007). А вот уровень востребованности специалистов с тем же высшим профессиональным образованием оказывается более высоким в отношении мужчин. Отсюда – потеря работы женщинами, особенно в предпенсионном и пенсионном возрасте, либо нежелание работодателя принимать женщин на работу в периоды высокой фертильности, через короткое время посте замужества. У мужчин таковые проблемы, как правило, отсутствуют. Это, конечно, связано с многими факторами, такими как беременности, воспитание детей, уход за немощными членами семьи, домашними заботами, свойственными в большинстве своем женщинам. И присутствие подобных проблем нередко приводит к упущениям в профессиональном, карьерном росте именно женщин, и мужчины оказываются здесь в более выигрышной ситуации. Но именно падение социальных, профессиональных связей, снижение широты интересов, как известно, может являться «катализатором» ускоренного старения (Мякотных В.С., 2009; Мякотных В.С., Сиденкова А.П., Боровкова Т.А., Березина Д.А., 2014).

Весьма различно складываются взаимоотношения с детьми и внуками у мужчин и женщин предпенсионного и пенсионного возраста. У женщин эти взаимоотношения более тесные в силу того, что именно у них «в нужное время и в нужном месте» срабатывает известный инстинкт материнства и заботливой хозяйки, и этим инстинктом пользуются дети, перекладывая нередко заботу о своих детях (внуках) на плечи матери (бабушки). Итог – «домашняя бабушка» в 45-55 лет при всех вытекающих психологических особенностях в условиях домашней замкнутости (Цареградская Ж.В., 2005; Глуханюк Н.С., Сергеева Т.Б., 2007). Мужчины не зависят, как правило, от этого «инстинкта», сохраняя востребованность в профессии при привычно широком круге общения и интересов, и данная независимость продлевает им молодость.

Очень интересны наблюдающиеся гендерные различия в отношении своей внешности, манеры одеваться, особенностей поведения в кругу знакомых и незнакомых лиц. Даже среди врачей - женщин очень часты заявления о том, что после 40-45 лет «уже возраст», «уже нужно ходить в другой, чем молодые, одежде, обуви» и т.п. Отсюда – «старушечьи» платья, игнорирование джинсов, коротких юбок, шорт и другой «молодежной» одежды даже при отсутствии целюлита и сохранном, красивом теле. Нередко броская одежда и раскованная манера поведения женщин в возрасте «вокруг 50» воспринимается их же сверстницами, не говоря уже о молодых девушках, как нечто не соответствующее приличиям, даже общественной морали. Отсюда – стремление значительного числа женщин указанного возраста к «серости», незаметности, «слиянию с массой», страх «рассмешить» окружающих. И эти странные и ненужные «штампы» нередко насаждаются в телепередачах и журналах (советы о возрастных нормах одежды, например) – в ущерб удобству и красоте. Мужчина в возрасте за 50, 60, 70 лет и т.д. обычно не имеет этих проблем, либо не придает им значения.

Неравнозначно отношение к физкультуре и спорту. Мужчины нередко сохраняют спортивность и следят за своей физической формой (сила, выносливость, мускулатура) и в достаточно преклонном возрасте, хотя, с другой стороны, образ мужчины «с брюшком» известен всем. Женщины же более склонны к сохранению чисто внешних эффектов молодости – фигура, лицо, морщинки около глаз и т.п. Но СПА-процедуры, косметолог и даже мало нагрузочный фитнесс – это не панацея. Лишний вес, как правило, несмотря на потраченные деньги, а большие деньги есть далеко не у всех, остается, а негативные эмоции при этом только нарастают и нередко выливаются на окружающих в форме немотивированной раздражительности, порой злобности и зависти, конечно, к молодым «соперницам». И дело тут в том, что занимавшиеся в молодости спортом мужчины часто впоследствии, не делая перерыва, продолжают эти занятия в виде физкультуры, но уже для поддержания формы, а не для достижения рекордов. Женщины же часто просто бросают спортивные занятия в силу своей домашней занятости, воспитания детей и т.п., а возвращаются к регулярным занятиям физкультурой только в силу необходимости (лишний вес, боли в мышцах и суставах, сердечно-сосудистые заболевания и т.д.). В итоге упускается тот важный период, в котором физкультура является средством профилактики старения, а не средством борьбы с наступающей или уже наступившей старостью.

Велико значение климактерического периода женщины. И дело даже не в пресловутом климактерическом синдроме, который, к сожалению, отмечается у 35-80% женщин (Сметник В.П., 2006; Кулаков В.И., Савельева Г.М., Манухин И.Б., 2009). Дело в том, что климактерический период – это рубеж возникновения биологического неравенства между полами, когда женщина уже не может стать матерью, а мужчина еще долгое время сохраняет возможность стать отцом. Конечно, это несправедливо, но так распорядилась природа. Отсюда - эмоциональные эксцессы, семейные проблемы, падение работоспособности, чувство чрезмерной усталости, «выработанности», возникновение и прогрессирование целого ряда заболеваний, «служебные романы» мужей и т.д.

Нами был составлен короткий опросник, в котором предлагалось дать ряд ответов на вопросы, так или иначе связанные со старением. На вопросы анонимно отвечали только представители врачебной профессии, в основном терапевты, в возрасте 55 лет и старше; мужчин было 28, женщин – 54. Ответы могли быть представлены только в двух вариантах: «да» или «нет». Варианты ответов распределились следующим образом (табл. 48), и отчетливые, статистически достоверные (р<0,01-0,001) гендерные различия налицо.

Таблица 48. Варианты ответов на вопросы предложенной анкеты

Нельзя не заметить роль средств массовой информации, а именно целого ряда телевизионных передач в их эмоциональном воздействии на женщин определенного возраста. Не является секретом направленность на преимущественно женскую аудиторию телевизионных сериалов, передач типа «Давай поженимся» и т.д. С одной стороны, такого рода телевизионные передачи порождают у женщин мысли о том, что «счастье возможно», с другой – «я уже не та, что раньше, не такая, как в фильме или передаче, старая уже, кому я нужна?» При этом женщины нередко принимают актерскую игру, режиссерскую постановку за реальность; отсюда - неуверенность в себе, в своем будущем, в возможности счастья наконец. Мужчины подобного рода передачи практически не смотрят и даже смеются над происходящим на экране. Они просто действуют, несмотря на возраст: знакомятся с молодыми женщинами, флиртуют, посещают разного рода встречи, так называемые тусовки и не думают при этом о своей седине, лысине, морщинах и других «возрастных особенностях». У мужчин, в отличие от женщин, нет столь развитого тяготения к постоянству, к созданию новой семьи, поэтому и нет «трагедии» от разрыва отношений, отсутствуют обвинения в адрес бывшей подружки. Женщины более склонны к длительности, постоянству дружеских и интимных отношений, отсюда – обвинения в адрес бывшего поклонника, а тем более – в адрес его новой «пассии», если таковая присутствует. Кто при этом больше страдает в эмоциональном плане? Конечно, женщины. Но негативные эмоции, злость не прибавляют молодости и обаяния. Формируется некая психологически-морфологическая цепочка. В результате стремление к отношениям, более свойственным молодому возрасту, порождает негативизм и страдания при частом и неожиданном завершении таких отношений, разрыве. Возникшие при этом негативные эмоции, в особенности при их глобализации и переносе на отношения мужчин и женщин вообще, приводят к падению чувства любви к себе самой, к неуверенности, к ненужности дальнейшей полноценной жизни во всех ее проявлениях. Отсюда – «уход» в себя, иногда в работу, возникновение пренебрежения к своей внешности, походке, радостному выражению лица и т.п. Итог – появление соматических жалоб, наконец, депрессии, сочетающейся с ранним патологическим климаксом. И никакие противоклимактерические средства, в том числе гормональные, не помогут, пока не будет преодолен негативизм в отношении женщины к самой себе, как это ни странно звучит – как к женщине. Нужна ли здесь помощь психолога? В значительной части случаев, пожалуй, да! Но этим психологом всегда должен быть мужчина – обаятельный, хоризматичный, уверенный в себе, умеющий делать красивые комплименты, привлекающий внимание. При умелом психологическом контакте женщина начинает относиться к такому психологу, как к возможному объекту своего внимания, в том числе на уровне интимных отношений. Возникают мысли типа: «А ведь я ему нравлюсь, раз он так сказал, так сделал, так взглянул и т.д.». Постепенно, а нередко и очень быстро, бывшая неуверенность женщины сменяется уверенностью, стремлением еще более привлечь к себе внимание. Задача грамотного психолога – поддержать это стремление, переключив связанные с ним интересы на окружающих при отвлечении таковых от собственной личности психолога – мужчины. В противном случае окончание психологических занятий может быть воспринято как очередной разрыв отношений, а этого допустить нельзя. И здесь имеет громадное значение профессионализм специалиста – психолога в умении провести четкую границу между возможным и дозволенным.

Еще один очень важный нюанс, который нечасто освещается в научной литературе – это проблема семейного, супружеского старения при наличии тяжелого заболевания одного из пожилых супругов. И здесь возникают вопросы ассоциативности старения с уходными мероприятиями в отношении лиц, являющихся членами семьи, сверстниками ухаживающих. Особенно указанная ассоциативность проявляется там, где стареющими, но психически и физически вполне сохранными членами семьи осуществляется уход за пациентами с тяжелым когнитивным расстройством, деменцией.

Подтверждено, что лица, осуществляющие уход за больными деменцией, испытывают чрезмерное напряжение, страдают депрессией, переживают длительный психологический дистресс, перегрузки, у них развивается синдром «эмоционального выгорания» (Водопьянова Н.Е., Старченкова Е.С., 2008; Друзь В.Ф., Олейникова И.Н., Захарченко Д.В., 2008; Гуткевич Е.В., Павлова О.А., Лебедева В.Ф., 2010). Спектр эмоциональных переживаний лиц, осуществляющих уход, включает горе, стыд, гнев, вину, смущение, одиночество (Hope T, Oppenheimer C., 1997). К факторам, коррелирующим с высоким уровнем стресса и низким уровнем благополучия опекуна, относятся отсутствие его социальной и эмоциональной поддержки, снижение самостоятельности больного, отрицательная оценка ухаживающим текущих взаимоотношений с больным, стигма болезни, осознание катастрофически меняющейся личности больного, трансформация семейных отношений (Полищук Ю.И., 2006; Hope T, Oppenheimer C., 1997). С другой стороны, имеются сведения, о том, что даже длительный уход за тяжелобольным не является однозначно фатальным фактором, ведущим к формированию депрессии у ухаживающего лица (Parfit D., 2001; Hughes J.C., Hope Т., Savulescu J., 2002). При длительном процессе ухода нередко происходит непрерывное изменение и　　приспособление во взаимоотношениях опекуна и пациента за счет включения целого ряда компенсаторно-адаптационных механизмов, и в этих случаях переживания ухаживающих не исчерпываются отрицательными эмоциями. Бывает, наоборот, опекун нередко поднимает трудные личные вопросы относительно долга, ответственности, и при этом необходимость помогать близкому человеку в период его немощи может явиться ответом на критический экзистенциальный вопрос о смысле индивидуального бытия (Farran C., Keane-Hagerty E., Salloway S. et al., 1991).

Нами проведено обсервационное выборочное сравнительное исследование 79 человек, которые осуществляли неформальный (не профессиональный) уход за пациентами с деменциями. Средний возраст ухаживающих составил 64,5±3,3 лет. Из них 25 (31,6%) мужчин, 54 (68,4%) женщины, причем большинство - женщины пенсионного возраста. Родственные отношения с больным: 51 (64,6%) - супруг или супруга, 19 (24%) – дети, 9 (11,4%) – иные родственники. Продолжительность совместного проживания с пациентом от 1 года до 57 лет (m=22,5±14,3 лет), продолжительность ухода от 6 месяцев до 4 лет (m=1,7±0,8 лет).

Результаты исследования свидетельствовали о том, что клинические признаки тревожных и аффективных расстройств присутствовали у 45 (57%) ухаживающих, иные психические расстройства - у 14 (17,7%), и только у 20 (25,3 %) ухаживающих признаков психических расстройств не определялось (рис.24).

Рис.24. Присутствие психических расстройств у ухаживающих за больными

Средний возраст ухаживающих, у которых не были выявлены оформленные психические расстройства (n=20), составил 63,1±3,4 лет, а продолжительность их ухода за пациентом с деменцией 2,1±1,1 лет. Личностная предиспозиция этих ухаживающих была представлена чаще гармоничным личностным складом (85,0%), реже - тем или иным вариантом личностной акцентуации (15,0%). Наличие личностной акцентуации определяло избирательную уязвимость в отношении микросоциальных воздействий при высокой устойчивости к стрессам в иных сферах жизни. У большинства этих людей (n=18; 90%) отмечен высокий уровень адаптивности, способности приспособления к меняющимся жизненным ситуациям, что определяло их внутреннюю удовлетворенность.

Средний возраст ухаживающих лиц с наличием тревожных и депрессивных нарушений (n=45) составил 61,3±2,4 лет, продолжительность ухода за больным с деменцией 1,9±1,0 лет. Личностная предиспозиция этих ухаживающих характеризовалась чертами тех или иных личностных акцентуаций (82,2%), резидуально-органической недостаточностью ЦНС (91,1%), соматопатическими чертами (71,1%). Значительная часть из них еще до развития признаков аффективного расстройства характеризовалась своеобразной астенической конституцией с низкой толерантностью к　　физическим и эмоциональным нагрузкам, пониженным психическим и физическим тонусом. Основными дезадаптирующими факторами, приводящими к усугублению симптоматики, являлись необходимость осуществлять физическую помощь и непосредственно уход за больным и потеря эмоционального контакта с близким человеком. Эти ухаживающие четко устанавливали связь между функциональной беспомощностью больного и собственным самочувствием.

В качестве специфического расстройства адаптации, развившегося у 28 (35,4%) ухаживающих за больными, выступало так называемое «упреждающее вдовство» (Михайлова Н.М., 2000), причем количество мужчин (n=15) и женщин (n=13) оказалось примерно равным, средний возраст составил 65,1±3,4 лет, средняя продолжительность ухода за больным – 2,2±0,1 лет. Ухаживающие данной группы в ответ на «осознание» диагноза деменции у близкого человека перенесли выраженное, но непродолжительное, на протяжении нескольких дней, психическое расстройство, расцененное как острая реакция на стресс. На момент проведения исследования состояние ухаживающих лиц характеризовалось нарастающим эмоциональным истощением, снижением эмоциональной близости и вовлеченности в проблемы больного, отстраненностью от текущей реальности. У ухаживающего развивалось чувство одиночества, эмоциональной опустошенности, безразличия к будущему - как собственному, так и к будущему больного. В　　высказываниях зачастую звучал мотив безысходности, ожидания смерти пациента, которая рассматривалась как избавление от многолетних тягот и　　страданий всей семьи, связанных с болезнью. Статистически показаны корреляционные связи между формированием состояния «упреждающего вдовства» и продолжительностью потребности в уходе (r<1,0). Ведущим стилем адаптации являлся «безучастный», т.е. избегающее поведение, чаще связанное со　　стрессом и депрессией ухаживающего (λ=0,817). При этом у пожилых ухаживающих без признаков тревоги и депрессии достоверно чаще выявлялся прямо противоположный «активно вовлеченный» стиль адаптации (λ=0,781) с применением методов преодоления стресса по типу «управления событиями». У пожилых ухаживающих с депрессивными переживаниями несколько чаще сохранялась потребность в избегании страдания, новых, неожиданных ситуаций и контактов. У лиц с исключительно тревожными переживаниями наиболее показательной оказывалась потребность в постоянстве, а любое изменение в состоянии своего подопечного они были склонны трактовать как нарушение постоянства среды в целом (Мякотных В.С., Сиденкова А.П., Боровкова Т.А., Березина Д.А., 2014).

Ухаживающие пожилые лица нередко были ориентированы не на целостное восприятие своей жизни, а лишь ее отдельных периодов, например, «счастливая молодость» и «несчастная старость». При развитии депрессии характерными были жалобы на одиночество даже в присутствии родственников. С другой стороны, оказалось возможным выделить ряд основных факторов компенсации позитивного образа своего «Я»: а) высокие позиции самооценки по шкалам «характер» (λ=0,589), «отношение с людьми» (λ=0,803), «участие в труде» (уход за больным с деменцией рассматривался как труд) (λ=0,653); б) фиксация на позитивных чертах своего характера - пожилые люди чаще приписывают себе позитивные качества и реже указывают на свои недостатки (λ=0,593); в) реалистичный уровень ожиданий в отношении результатов лечения больного члена семьи (λ=0,597); г) ретроспективный характер самооценки (λ=0,893). Пожилые ухаживающие склонны были обращать свою самооценку в прошлое, вспоминать совместные с больным достижения прожитых лет, интегрировать отдельные эпизоды жизни в единое целое.

Нами были выбраны 48 человек (20 мужчин, 28 женщин) пожилого возраста, осуществляющих уход за своими больными родственниками. Этим лицам был задан всего один вопрос: «какой Вы представляете свою дальнейшую жизнь?» Ответы расценивались либо как позитивные (возможен счастливый выход из создавшейся ситуации независимо от дальнейшей динамики в состоянии здоровья родственника), либо как негативные (счастье в принципе уже невозможно, «всё кончено»). В итоге позитивные ответы дали 18 (90%) мужчин и 6 (21,4%) женщин (р<0,01). И это, несмотря на то, что мужчинам трудней, чем женщинам, давались уходные мероприятия.

Данный факт снова возвращает нас к вопросу об особенностях «женского старения», о которых знают так или иначе практически все, но никаких мер не предпринимается: при широко развитой системе подготовки к родам, материнству отсутствует сколько-нибудь стройная система подготовки женщин к старению, к климактерическому периоду. Это плохо; если есть психологическая (не гинекологическая, не эндокринологическая, а именно психологическая) проблема, нужны средства ее решения, профилактики, наконец.

Уже в течение многих лет ведется полемика о необходимости создания в России целой системы оказания геронтологической помощи. Вероятно, это необходимо и продиктовано особенностями современного мира, а именно значительным увеличением доли пожилых в популяции и теми трудностями, с которыми они порой сталкиваются при переходе на новый, ранее неведомый уровень жизни при отсутствии системы подготовки к данному переходу. В этом то и весь вопрос – в отсутствии системы подготовки к пожилому и старческому возрасту. Этой подготовкой систематически и целенаправленно никто не занимается и заниматься особенно не планирует, хотя специалистами в области возрастной психологии данный вопрос периодически обсуждается (Глуханюк Н.С., Сергеева Т.Б., 2007). Вместо этого постоянно предлагаются для своего решения два аспекта рассматриваемой проблемы оказания геронтологической помощи - медицинский и социальный, причем при их объединении в рамках повседневной деятельности специалиста с базовым медицинским образованием – врача-гериатра. Парадокс заключается в том, что предлагается медико-социальная работа с уже постаревшими или состарившимися людьми, другими словами – работа с опозданием на многие годы. Нужна ли такая форма деятельности? Конечно! Но она представляется уже вынужденной. Борьбу со старением и связанными с ним медицинскими, социальными, психологическими проблемами нужно начинать как можно раньше, не ожидая достижения 55-60-65-75 лет и «накопления букета» возрастзависимой патологии со всеми ее якобы основополагающими возрастными особенностями. Первейшей задачей специалиста-геронтолога, гериатра должно быть, вероятно, не осуществление консультативной медико-социальной или медико-психологической помощи престарелым, убогим и уже, к сожалению, лишенным полноценной жизни людям, страдающим, также к сожалению, массой заболеваний. В основе деятельности гериатра должна быть профилактика связанных со старением проблем. Данная профилактика предполагает несколько направлений, в том числе физиологическое, морфологическое, психологическое, социологическое, терапевтическое, реабилитационное, гендерное, наконец. Уже в молодом и среднем возрасте каждый человек должен задумываться над некоторыми вопросами, основные из которых представляются примерно следующими.

- Всегда ли я буду оставаться таким же молодым, красивым, сильным и работоспособным, как сейчас?

- В каком возрасте мне нужно начинать бороться с неизбежным процессом старения и грядущей утратой своих возможностей?

- С чего начинать эту борьбу – с сохранения внешней привлекательности, физических, интеллектуальных, сексуальных возможностей или как-то по иному?

- Нужна ли мне будет помощь специалиста в достижении поставленной мною цели сохранения молодости и связанных с этой молодостью потенциальных возможностей?

Думается, что последний вопрос является наиболее важным, т.к. в любом незнакомом доселе деле нужен тренер, наставник, режиссер. Даже выдающиеся спортсмены или музыканты – «самородки» для завоевания своих высоких титулов вынуждены были прибегать к услугам наставников. И в вопросах профилактики старения этим наставником и должен стать специалист-геронтолог. Должен ли такой специалист быть медиком, врачом? Пожалуй, да! Но врачом с хорошей профессиональной подготовкой как в вопросах гериатрии – чисто врачебной специальности, так и психологии, социологии, профессиональной ориентации, тренерской работы и т.д. Более того, вероятно, нужна целая команда подобно тому, как это происходит в современной реабилитологии. Но при этом речь будет идти не о реабилитации как форме восстановления здоровья, социального положения, психологического настроя, а об абилитации – системе подготовки, приспособления к новому уровню жизни, к новым ее условиям. Эти задачи можно постепенно решить при создании и совершенствовании особого рода многопрофильных центров, выполняющих задачи сохранения и поддержания здоровья и молодости, и над этим следует задуматься уже сейчас.