Новые противотуберкулезные препараты – это очередной самообман?

Петр Савченко
uspehov1@ya.ru

В ноябре 1944 года больному чахоткой впервые попробовали дать новое антибактериальное лекарство – стрептомицин. Специалисты отмечают, что до этого времени туберкулез звучал смертным приговором, а после этого периода туберкулез стали излечивать сильными антибиотиками.

Однако, более тридцати лет свирепствует мировая эпидемия туберкулеза. Ситуация осложнилась тем, что стали возникать неизлечимые формы туберкулеза, и для многих туберкулез является смертным приговором. Сегодня против новых форм туберкулеза не существует эффективных препаратов. Это значит, что в реальности не все так просто, как предполагали.

По мнению исследователей, устойчивость практически ко всем существующим препаратам возникла из-за изменчивости микобактериальных штаммов. Ученые всего мира сегодня заняты поиском факторов, которые, как предполагается, вызвали перерождение микобактерий в сверхустойчивую популяцию. Причиной называют – результат неправильного медикаментозного лечения. Сегодня это уже спорное мнение, ибо среди фтизиатров существуют противоположные мнения о применяемых способах лечения. Так, например, многие не поддерживают ДОТС лечение.

Удивительная ситуация. А ведь так называемая «резистентная устойчивость» возникла не с началом современной эпидемии, а с момента первого применения антибиотиков в лечении туберкулеза. Почему этот факт забывается и он ни у кого не вызывает сомнения? Неужели изначально тоже лечили «неправильно»?

Фтизиатры вообще утверждают о том, что последний эффективный противотуберкулезный препарат – рифампицин был предложен еще в 1964 году. Сегодня уже невозможно говорить об эффективности и этого препарата, ибо против новых форм он также не действует, как и все остальные препараты.

Увы, мировая фтизиатрия сегодня бессильна против неизлечимых форм туберкулеза, ибо нет эффективных препаратов. А Маргарет Чен, руководитель ВОЗ, в настоящем 2012 году заявила о том, что «эффективность недавно созданных революционных препаратов против туберкулеза под сомнением».

В этой ситуации не понятны сообщения о созданных новых эффективных препаратах. Сегодня говорят об эффективности: препарата под названием bedaquiline (Sirturo), который разработан компанией Johnson & Johnson; перхлозона, разработанного в иркутском институте химии им. Фаворского; препарата для лечения туберкулеза под кодовым названием SQ109, который разрабатывается компанией-резидентом «Сколково» совместно с американскими биотехнологами; пиридомицина, разрабатываемого швейцарскими учеными. Многие ученые сообщают об удачных результатах, которые позволят найти эффективные методы борьбы с микобактерией.

Мы в очередной раз наступаем на одни и те же грабли, обманываем самих себя. Разве мы не слышали подобных сообщений раньше?.. Ситуация катастрофическая – погибают люди от новых форм туберкулеза – а мы делаем вид, что ничего не замечаем, и тешим себя фантазиями о чудодейственных новых препаратах. Конечно, надеяться необходимо, но для этого должен быть взвешенный и фундаментально подкрепленный подход.

Сегодня не сложно поднять историю открытия и внедрения таких существующих препаратов, как стрептомицин, изониазид, рифампицин, пиразинамид , этамбутол, канамицин, амикацин, ципрофлоксацин, этионамид, протионамид, капреомицин, циклосерин и т.п.. Следует особо подчеркнуть, что все препараты объединяет воздействие на микобактерию.

О каждом без исключения из этих существующих препаратов было идентичное сообщение сегодняшним сообщениям по последним разработкам. На каждый препарат полагали не меньшую уверенность в их эффективности. Но реальность разбивала нашу уверенность, а вместе с ней и эффективность существующих препаратов. Случился самообман. В лаборатории был один эффект, а в лечении – совершенно противоположный. Разве мы этого не знаем? Разве можно делать вид, что этого нет?

Нетрудно предугадать, что bedaquiline (Sirturo), перхлозон, SQ109, пиридомицин и иные, которые разрабатываются, станут неэффективными в широкой клинике!!! Безусловно, что отрицательный результат не менее важен, чем положительный, и ему быть. Но в данной ситуации необходимо признать, что наука не сможет разработать эффективный препарат до тех пор, пока не будут найдены ответы на многие фундаментальные противоречия и те вопросы, которые возникли относительно микобактерии.

Директор отделения молекулярной микробиологии Национальной медицинской лаборатории Кейптауна, госпожа Валери Мизрахи (Valerie Mizrahi), говорила о том, что «Писать о научных достижениях очень важно. Представители науки часто демонстрируют свою «великость», говоря непонятным языком… их не понимают. Так происходит дистанцирование науки от общества. Люди не должны чувствовать себя отторгнутыми научным сообществом… Мы действительно ищем новые вещества, способные эффективно бороться с этой бактерией». Прогнозы пока неутешительные. Научный язык должен быть понятен всем и общество должно знать как можно больше из обсуждаемого в научном мире. Заказчик в науке – исключительно общество.

Почему мы закрываем глаза на очевидные и реальные вещи? Профессор Томас Дикс, руководитель отдела туберкулеза сингапурского Института тропических болезней компании «Новартис», отмечает удивительный известный факт. Он говорит о том, что «по неизвестной причине в лабораторных условиях все без исключения антибиотики убивают микобактерию очень быстро, а вот в организме почему-то этот процесс длится месяцами; и отчего так происходит и в чем секрет феноменальной устойчивости микобактерии, ученые не знают до сих пор». Позвольте, а каким тогда образом мы пытаемся разработать новые препараты, если не известна основная суть?

Т.Дикс говорит о том, что «коллектив пытается разгадать «секрет» микобактерии, а именно ответить на вопрос, чем же отличается бактерия, выращенная в лаборатории, от той, устойчивой, которая живет в человеческом организме». Очень удивительный и правильный вопрос, но мы совершенно не задумываемся о его сути.

Где наша логика? Неужели, не понятно, что до тех пор пока наука не найдет ответа на этот один из фундаментальных вопросов, вообще не удастся разработать эффективного препарата? Из поставленного вопроса Томасом Диксом становится более чем очевидным, что пока противотуберкулезные препараты, которые разрабатывались, разрабатываются и будут разрабатываться в лаборатории на основе старых методов, будут уничтожать только лабораторную микобактерию и будут совершенно бессильны против устойчивой, которая живет в человеческом организме. Это доказано реальностью.

Множество ученых из всех стран мира изучают это явление, но ответа пока нет. Нет ответа и на иной феномен – «непонятно почему более 90% носителей микобактерии туберкулеза здоровы, и каким образом иммунная система этих людей борется с «возбудителем» болезни».

Стефан Кауфман (Stefan H.E. Kaufmann), директор отдела иммунологии института инфекционной биологии Макса Планка, образно сравнивая сосуществование (симбиоз) микобактерии и человека с «холодной войной», считает, что «если знать механизм, с помощью которого организм борется против бактерии туберкулеза, не давая ей проявить себя, то можно разработать новую противотуберкулезную вакцину и снизить число заболевших в десятки раз или даже до нуля». Значит, не знает пока наука этого механизма. Почему иные пытаются говорить об «обратном», которого пока нет? И наряду с этим мы вообще не обращаем внимание на явно противоречивые факты?

Вывод С. Кауфмана убедительно доказывает, что до тех пор, пока не будет раскрыт данный механизм, новую противотуберкулезную вакцину разработать не удастся, о новых эффективных препаратах не может быть и речи. Жизнь нас убедительно подталкивает на проведение исследований и поиск решений в фундаментальных противоречиях, которых в инфекционной теории предостаточно. Чего мы ожидаем?

Пока не будут решены фундаментальные противоречия, до тех пор человеческие затраты и потери на поиск старыми методами будут значительными и более чем бессмысленны. Очевидность этого не требует доказательств. Поэтому не нужно себя обманывать, ибо пока действенного излечения не существует.

В коридоре инфекционной теории о туберкулезе мы не способны увидеть и заметить что-либо новое. По-видимому, в этом заключается природа возникновения противоречий между человеческими выводами и реальными результатами экспериментов, появлением противоречивых сообщений о результатах.

Жизнь нам убедительно показывает, что фундаментальная основа, которая зиждется на микобактерии-возбудителе и соответствующем методе излечения, основанном на ее ликвидации, не позволяет пока разработать эффективных препаратов. В медицинской науке нет более простой инфекционной теории, чем туберкулезная. Ее азы знают даже дети. Тогда почему не удается справиться с проблемой?

А почему мы отнесли туберкулез к классу инфекционных заболеваний? Существует сложная проблема, но почему-то этот вопрос вообще бояться ставить, тем более отвечать на него. Неужели мы все знаем? Если бы было все в теории известно, то не было б проблемы. Специалисты отвечают, что эта теория подтверждена массой экспериментальных результатов, в том числе и в многочисленных экспериментах по заражению животных.

Это правда, что поставлено значительное число экспериментов по заражению животных микобактерией, значительно отличающейся от той, которая в организме больного. Но при этом нельзя забывать о существовании неукоснительного золотого правила – «истинная картина болезни должна быть получена при заражении животных бактерией», которое дает право относить заболевание к инфекционным.

Моделирование туберкулеза на животных с заражением микобактерий довольно сложный процесс, который имеет массу необъяснимых феноменов и сложностей, которых нет ни при одном ином инфекционном заболевании, истинную бактерию так и не удается вырастить, и это прекрасно знают специалисты. Это феномен пока необъясним. Из всех инфекционных заболеваний только с одним туберкулезом есть значительные проблемы в моделировании.

Неужели никто не знает (или почему специалисты упорно замалчивают) о том, что «с момента открытия микобактерии, еще ни разу и никому в истории человечества не удалось смоделировать на животных истинный туберкулез человека»? Эксперименты ставили, а результата – туберкулеза не получили. Тканевая патология туберкулеза от других патологий отличается только тем, что ей свойственны изменения, которые являются предшественниками каверн (пустот). Ни одному иному заболеванию это не свойственно. Как видим золотое правило не соблюдается в отношении туберкулеза.

Позвольте, а что тогда послужило основанием для того чтобы отнести туберкулез человека к инфекционным заболеваниям, если не удалось его смоделировать на животных? Что мы созидаем? Да, получаются при моделировании некоторые патологические изменения, но они не являются туберкулезной патологией и значительно отличаются от нее. Эти изменения легко объясняются с иных позиций. Никто, например, не отрицает, что патология в ткани может возникать из-за воздействия собственных патологических клеток?
Почему никто не замечает экспериментальных достижений последних 10-15 лет? Ученые на многочисленных экспериментах убедились в том, что ни один компонент иммунной системы не работает против микобактерии, так как это происходит по отношению ко всем остальным инфекциям. Разве не заставляет задумывать факт того, что только одна микобактерия отличается от всех иных инфекций?

Почему никто не хочет замечать то, что убедительно доказано в экспериментах, что иммунная система у больного туберкулезом не ослаблена (активированы в достаточной степени все компоненты иммунной системы), как считали раньше, и она прекрасно работает исключительно против собственных патологических клеток и только против поврежденной микобактерии? Это значит, что вывод «инфекционной» теории о том, что микобактерия активируется только при значительно ослабленной и неактивной иммунной системе, просто неверен. Возникает необходимость пересмотреть утверждения пускового механизма туберкулезного процесса в результате ослабления иммунной системы.

Это только некоторые противоречия из тех многочисленных, которые существуют в туберкулезной теории. Инфекционная теория разрушается изнутри собственными экспериментами, и это просто не замечается или не хотят замечать эти факты. Наверное, такое происходит только потому, что общество находится под сильным гипнотическим влиянием инфекционной теории. Мы владеем уникальной способностью – не всегда видим все из того, что наблюдаем, хотя все находится в поле нашего зрения.
Хотим мы этого или нет, но перед обществом, и непосредственно перед научной медициной и микробиологией, стала новая задача – «доказать состоятельность инфекционной теории». Именно здесь кроются ответы на многие феномены и в том числе на возникновение эпидемии. Необходимо при заражении животных микобактерией получить туберкулезную патологию, если это конечно реально возможно.

А если не удастся это сделать, тогда на основе экспериментальных данных нужно будет признаться в ошибочности инфекционного взгляда. Третьего не дано. Если мы не можем решить фундаментальные противоречия относительно туберкулеза, то это не означает, что решений нет. Сказавши экспериментально «а», ученый обязан сказать теоретически «б», или опровергнуть «а».

Если туберкулез окажется неинфекционным заболеванием, что пока убедительно подтверждается экспериментально, то инфекционная теория станет серьезнейшей ошибкой человечества. Эта ошибка сродни ошибки в теории о геоцентрической Системе Мира Клавдия Птолемея, на смену которой пришла гелиоцентрическая Система Мира Николая Коперника. Ученые в горячем споре долго отстаивали теорию Птолемея. Но она отступила и на смену пришла новая теория Коперника. Теория Птолемея и противостояние ее сторонников не повлияли на человечество так, как влияет туберкулез, отбирая человеческие жизни. Одно это заставляет принимать срочные меры.

Туберкулез – это наисложнейшая загадка настоящего времени, которая требует незамедлительного решения. Мы видим то дистанцирование науки от общества, о котором говорила госпожа В.Мизрахи. Внутренние проблемы в теории уже невозможно скрыть. С одной стороны ученые говорят о том, что эффективность новых препаратов под сомнением, а с другой – новые препараты эффективны. В первом сомнения нет, ибо доказано годами, а во втором… Ситуация требует решения. В противном случае мы так и останемся жить в самообмане.

Человек имеет право на свободный выбор. Или мы будем действительно решать проблемы, или оставим их нашим потомкам. А пока… отсутствие решений по фундаментальным противоречивым вопросам не позволяет нам найти эффективные средства и остановить наступление туберкулеза. И неопределенность в поиске решения проблемы и в научном ее освещении пока не сможет вывести нас из состояния самообмана.

С уважением к читателю,
Петр Савченко