Да, перечитано – и сейчас читается – много, настолько много, что это позволило мне понять: я ничего не знаю. Вывод один: читать надо больше – и я увеличил “обороты”. Помню, в первый-второй год работы врачом одна молоденькая и симпатичная врачица даже как-то сказала мне (впрочем, выразив не только свое мнение): “Семенов, сколько еще можно читать? Ты уже и так начитан до безумия” (позже мне еще не раз приходилось это слышать). Но я игнорировал мнение “общественности” и упорно продолжал заниматься самообразованием. Параллельно этому накапливался профессиональный и жизненный опыт; разумеется, кроме работы, книг и музыки было много общения, споров, полемик с умными, образованными и творческими людьми – и далеко не с одними врачами.

Примерно в первой половине 90-х годов прошлого (да, уже прошлого) столетия в моей голове забрезжили первые смутные догадки о том, почему же все-таки болеют люди. К этому времени я уже стал (способен) замечать, что всех больных людей “роднит” и объединяет нечто общее. Но это “нечто”, независимо от нозологической принадлежности, стадии и степени их заболеваний, придающее всем им (больным) определенное сходство, пока было для меня неуловимо. Правда, я заметил и другое: это же самое “нечто” столь же часто угадывается в облике и поведении многих из так называемых “здоровых”. Пришлось еще больше читать, еще больше слушать музыку, еще больше работать, еще больше общаться.

В августе 2001 года, будучи в Москве, я зашел в магазин “Медкнига” на Фрунзенской и приобрел книгу Антонио Менегетти “Женщина третьего тысячелетия”. Буквально проглотив ее за вечер-ночь и с нетерпением дождавшись утра, я поехал в книжный за его остальными работами. Прочитанное меня буквально поразило. Я понял (и, позже, насколько смог, осознал), прав Менегетти: все, о чем он пишет и что утверждает, именно так – и никак иначе. Этих знаний, этой правды, этой истины (на тот момент) мне так не хватало для дальнейшего развития собственных идей.

Благодаря профессору Менегетти, мое творческое созревание ускорилось, и в конце декабря 2003 года, бросив все остальное, (на время) ставшее неважным, я сел за компьютер… К концу декабря 2004 года работа была завершена (разумеется, завершена далеко не полностью, а лишь настолько, насколько такую работу вообще можно завершить, – но ничего, я еще не старый).

Перечислить всех, кто косвенно способствовал созданию данной работы, практически невозможно. И все же попытаюсь выделить и поблагодарить людей, незримо и зримо вошедших в мою жизнь, людей, чьи мысли, идеи, труды, произведения или подход к жизни, искусству, культуре и науке оказали – и продолжают оказывать! – на меня наибольшее человеческое и творческое влияние (кроме Менегетти, перечислив всех в алфавитном порядке). Одни авторы своими капитальными научными работами способствовали моему образованию и расширению кругозора, другие какими-то своими мыслями прямо или опосредовано стимулировали мое собственное мышление, идеи третьих – и более всего Менегетти – я с ходу взял в оборот. Поэтому в ниже прилагаемом списке некоторые из них цитируются, а некоторые нет – но все они мне одинаково дороги. Еще раз добавлю, список этот далеко не полный, потому что практически каждая прочитанная с 6-летнего возраста книга, каждое произведение искусства, с которым довелось общаться, и каждый человек из встретившихся на жизненном пути так или иначе способствовали формированию моей личности и чему-нибудь, да научили меня.

Антонио МЕНЕГЕТТИ – Вам, профессор, я посвятил свою работу. Но вовсе не для того, чтобы попытаться как-то сопоставить себя с Вами, – это невозможно, да и не нужно, ибо мы очень разные, – а лишь для того, чтобы выразить свое безграничное уважение к Вам, свое восхищение Вами, свою признательность и благодарность Вам. Вы открыли для меня – до того (полу)закрытый и (полу)темный – Мир Человека и показали Место Человека в окружающем Мире – Его Мире. Вы не просто показали мне его, а научили, как Человеку – и как мне – попасть в этот Мир, не затеряться, не заблудиться в нем, а самому занять достойное место – свое место и достойно отыграть достойную роль. Благодаря Вам, я начал делать первые, правда, еще робкие шаги (в поисках и обретении себя) в обоих этих Мирах и понимать, что такое – быть, чувствовать и осознавать себя Человеком.

Провидение послало мне Вас – в лице Ваших книг – в достаточно сложную для меня жизненную минуту – (после некоторых событий) я потерянно стоял на распутье, мучительно и бесплодно думая, как и ради чего мне дальше жить, что мне теперь делать, к чему (и к кому) стремиться и чем заниматься. И Вы помогли мне. Вы научили меня жить – и не просто жить, а жить умно-сердечно, по-человечески, без страха и упрека, с верой, надеждой и любовью смотря вперед. Благодаря Вам, я понял, что жить – это значит жить самому.

Я едва удержался от того, чтобы не превратить свою скромную работу в цитатник из Ваших научных произведений – хотя бы потому, что мне можно брать любую Вашу книгу и переписывать полностью, потому что ни разу не было, чтобы я (обычно весьма критично воспринимающий все написанное) не согласился с какой-нибудь Вашей идеей, мыслью, выводом, рассуждением, суждением, утверждением, замечанием либо наблюдением; в этом плане Вы – единственный. Но все равно, моя работа вся пропитана Вашим духом, Вашим подходом к жизни, пронизана Вашими идеями и (частично) соткана из Ваших мыслей – во всяком случае, сам я так ее вижу, оцениваю и воспринимаю. Быть может, какие-то из Ваших масштабных идей и необычайно сложных мыслей я неправильно или недостаточно понял, вольно истолковал либо цитировал несколько не к месту – скромно прошу Вас простить меня за это и (на первый раз) списать все на мои (правда, относительные) молодость и неопытность; все-таки это дебютная моя работа, а “первый блин (как говорят у нас, у русских) всегда комом” – все же вышло, надеюсь, не полностью, а только немножко “комом”.

Еще раз заявляю: профессор Менегетти и мои рецензенты, а также все, так или иначе упомянутые в моей работе люди (включая упомянутых в данном постскриптуме), не несут никакой ответственности за мои ошибки и заблуждения, но разделяют – и в первую очередь Антонио Менегетти – все из того, что мне удалось (конечно, если мои читатели сочтут, что мне что-то удалось). – Но в то же время “любые достижения должны при каждой возможности персонифицироваться, а заблуждения, их критика – деперсонифицироваться, направляться на концепции в отвлечении от их сторонников и тем более авторов” (С.В.Мейен).

Я.И.АЖИПА – “Трофическая функция нервной системы” (М.: “Наука”, 1990) уже почти 15 лет одна из наиболее читаемых мною книг. Все, что (было на тот момент) известно о трофической функции нервной системы, представлено в этой работе, и поэтому в моем понимании это настоящее академическое издание, которое непременно нужно штудировать целиком. Приведу лишь одну, но ключевую для меня, цитату из этой энциклопедии-книги: “Нарушение нервно-мышечного взаимодействия приводит к нарушению взаимовлияний на структуру, трофику и функцию”; эта цитата показывает, что моя подготовка к написанию данной работы началась достаточно давно.

Л.О.БАДАЛЯН – учебник “Детская неврология” много лет был буквально настольной книгой – да и сейчас нередко открываю.

БАЛЬЗАК – писатели давно знали то, в чем мы, врачи только начинаем по-настоящему пытаться разобраться, – и Бальзак здесь один из первых.

БАХ – без музыки невозможно ничего понять в жизни – да и просто жить. Для меня музыка – именно как Музыка, духовно-нравственный столп моей жизни и личности – началась с Иоганна Себастьяна Баха, который был, есть и будет самый великий и самый строгий. К большому своему сожалению, я (надеюсь, еще) не могу сказать, что понимаю всю его музыку – но чувствую, что она мне очень нужна, хотя и слушаю ее (в последние годы) достаточное редко, в особые минуты своей жизни.

Благодаря Бехтеревой, я узнал (и тоже из в скобках указанной монографии), что “…многие клетки (мозга) исходно полифункциональны, т.е. готовы служить и движению, и эмоциям, и интеллекту”, что “в клинике нередко принимается точка зрения, согласно которой механизм действия не анализируется, так как важен лишь конечный положительный лечебный эффект. Такая точка зрения имеет право на существование, но она же дает возможность оспаривать прежде всего сами клинические, все еще далекие от идеала, результаты. Только зная, что именно происходит в нервной ткани при воздействии на нее (курсив мой. – И.С.), можно реально управлять лечением”. Позже меня стало интересовать, что происходит с патоморфологической массой, которая с помощью своих патофизиологических механизмов генерировала видимые (только клинически мыслящему) врачу симптомы, при медикаментозном и ином ятрогенном воздействии на нее; какова ее дальнейшая судьба в организме (а ее судьба – это судьба пациента, носящего в себе/с собой эту массу; если перефразировать Фрейда, то “патологическая анатомия – это патологическая судьба”), ведь она же никуда не делась, даже если ее и частично хирургически удалили. К сожалению, в рутинной медицинской практике так называемое клиническое мышление обычно сводится к тому, что, раз симптома/синдрома “не видно” (глазам и анализам), то значит человек здоров, – а то, что вся патоморфологическая масса (все, в болезни нажитое им) осталась внутри человека (являясь частью человека), – ее же не развоплотили – (почти) никого не волнует. Это и есть лечение по принципу “заметания мусора под диван”, когда “раз не видно, значит чисто”. Особенно отчетливо такой подход прослеживается в “денежной медицине”, например, в косметологии и косметической хирургии: сделали подтяжку лица (молочных желез и т.д.) – и “все о’кей”. А то, что невидимые косметологу (ему незнакомые либо игнорируемые или скрываемые от пациентов) трофические нарушения – не только кожи лица и даже не только головы, а (как минимум) брахиоцефальной области в целом! – вызвавшие эти “косметические” нарушения, никуда не делись – это уже никого не волнует. – Зато, посмотрите, как красиво-то стало: не женщина – королева! – А то, что голова болит и “новое лицо” отекает, – “это, гражданочка, не по нашей части, с этим идите (отсюда) – да быстрее! быстрее! а то потенциальные клиенты увидят! – к врачу”. Вот так, косметические нарушения есть – но патологией они не считаются. Это низводит косметологию до уровня дубления кожи, чтобы последняя не портилась и была пригодна для “ношения” на лице – в виде маски (это хорошо показано в одноименном фильме “Маска”). Да, глубокие мысли далеко уводят от своего содержания – но в этом и заключается их креативность.

Из работ Бехтеревой я узнал (и позже применил в собственных теоретических построениях) о гибких и жестких звеньях мозговой деятельности и роли пейсмекерных механизмов (динамических пейсмекеров) во взаимодействии этих звеньев, о теории устойчивого патологического состояния, “пришедшей сменить представления о порочном круге”; вслед за автором я (надолго) призадумался над вопросом: “Факты, которыми оперирует сейчас нейрофизиология человека, в подавляющем большинстве получены при исследовании больного мозга. В какой мере они приложимы к здоровому мозгу?!”.

В одной из работ Натальи Петровны – и это в советское время! – я вычитал, что в мозге есть нечто (я называю это – “Нечто”) – не поддающееся материалистическому пониманию и разумению…; в другой работе она пишет, точнее, спрашивает-вопрошает: “нет ли в мозгу механизма, аналогичного понятию когерентной работы, некой системы элементов, как в физике твердого тела. …Или невольно за этими словами видится больше, чем в них содержится?” (частичный ответ на этот вопрос я нашел в монографии д-ра философск. наук А.В.Иванова “Мир сознания”, о которой чуть ниже). Креативность, идеи, научный подход – и сам дух научного творчества – Бехтеревой являются для меня и моей скромной работы основополагающими.

БЛАЖЕННЫЙ АВГУСТИН – писать о нем, Отце-Основателе Святой Церкви и Столпе Христианства, мне, простому и маленькому в этом отношении человеку, чрезвычайно трудно и сложно. Приведу лишь несколько цитат, ни в коем случае не считая себя хоть сколь-нибудь серьезным знатоком его трудов и смиренно осознавая, что мне никогда не понять – жизни не хватит! – вселенской глубины духовных прозрений этого автора, пишущей рукой которого, наверное, управлял сам Господь, и в полном объеме не осознать непреходящего его значения для всего христианского человечества, но в первую очередь – его значения для меня самого.

“…из этих чувственных вещей, образы (курсив мой. – И.С.) которых, весьма на них похожие, хотя уже и не телесные, вращаются в нашей мысли, удерживаются нашей памятью и возбуждают в нас стремление к ним”. – “О граде Божием” (Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2000), книга одиннадцатая, глава XXVI, стр. 550. – как исчерпывающе точно описан Образ в этой цитате, и то, что он делает с человеком.

“Итак, пусть никто не ищет причины, производящей злую волю (causam efficientem), так как она не производящая, а изводящая (уничтожающая – non efficiens, sed deficiens); потому что и злая воля не есть восполнение (effectio), но убывание (defectio). Ибо уклониться (убыть – deficere) от обладающего высочайшим бытием к имеющему бытие в меньшей степени и означает иметь злую волю”. – Там же, книга двенадцатая, глава VII, стр. 575. – “Плоть желает противного духу” (Гал. V, 17), и как ттлько человек, идя на поводу у своей тварной части, – по Менегетти, ошибочно – грешит, малодушничает либо как-то по-иному начинает снижать планку личных, в первую очередь, моральных, нравственных требований к себе в какой-то ситуации, он сразу же начинает добровольно скатываться в моральное зло и, следовательно, заболевать, ибо совесть тут же начинает свою карающую работу. И в какой форме впоследствии (обязательно) проявится эта духовно-психосоматическая патология – только вопрос времени. Иными словами, духовно-психосоматическая патология развивается тогда, когда человек начинает идти на поводу у своей низменности, порочно влекущей его (всегда обманным) обещанием какого-либо психо-телесного блаженства либо наслаждения от предстоящего. Затяжное желание наслаждения – томление – по своим неблагоприятным последствиям очень опасно, так как, по сути, является психоэмоциональным – порочно-эмоциональным – стрессом, и развивается оно по знакомой патофизиологической схеме: аффект → возбуждение паттерна нейронов → образование аффективно-когнитивной структуры → усиление притока крови → альтерация → экссудация → отек → и так далее.

“…то, чем человек сделался, – не при своем сотворении, но когда согрешил и был наказан, – то самое он и родил, насколько это касается именно происхождения греха и смерти. За грех или в наказание человек был низведен до младенческого слабоумия или до такой душевной и телесной немочи, которую мы наблюдаем в детях. …Если же, по благодати Ходатая, дети освобождаются от этих уз греха (прародителей. – И.С.), то они могут подвергаться только той одной смерти, которая отделяет душу от тела; во вторую же смерть, служащую бесконечным наказанием, будучи освобождены от уз греха, не переходят”. – Там же, книга тринадцатая, глава III, стр. 614-615. – своими болезнями, включая анте- и перинатальную патологию, дети расплачиваются за грехи родителей, поэтому профилактика болезней плода, новорожденного и ребенка должна включать не только гигиенические и им подобные (тварные) мероприятия и процедуры, но также, точнее, в первую очередь, покаяние и духовное очищение, чтобы в ни в чем не повинного ребенка …→духовно→психо→соматически→… не воплощались грехи безответственных родителей.

Блаженный Августин с беспощадной ясностью сказал, что свою смерть – тленное тело (по его выражению) или внутреннего покойника (по моей терминологии) – мы в значительной степени прижизненно духовно-психосоматически выращиваем в себе сами, постоянно, кусочками впуская ее вовнутрь в виде ошибок-грехов из внешнего мира. Человек умирает не от беспричинной старости, время наступления которой якобы закодировано где-то в генах (что никто еще не доказал), а всегда прижизненно постепенно сам убивает себя, сознательно ведая либо “бессознательно” (при помощи осознанного неосознавания) не ведая об этом. Другая – не нами выращиваемая – ее, нашей смерти, часть досталась нам в наследство в виде врожденного воплощения в каждого из нас первородного греха родителей, начиная от прародителей всех людей – Адама и Евы. Таким образом, в каждом из нас этот врожденный грех – грех родителей является (в том числе и патоморфологической) суммой неискупленных (не развоплощенных) грехов всех наших предков, начиная от Адама и Евы (о чем Блаженный Августин говорит в цитате, предшествующей этой), и каждый из нас, если он думает о будущем своих детей, внуков и более давних потомков, обязан перед ними – в той степени, в какой ему это по силам и насколько это в принципе по силам человеку, – искупить этот грех (по крайней мере, свой личный грех), став Христом-Спасителем своего рода; это он обязан сделать, если он человек. Но все же я верю и надеюсь, что когда-нибудь Человек при помощи Ума, Науки и Знаний (тоже дарованных ему свыше) преодолеет смерть – первородный грех, грехи своих предков и свой личный грех, найдя способ прижизненного развоплощения внутреннего покойника (способ полной элиминации патоморфологической массы из организма) – изгнать которого, совершив (ауто)экзорсизм или (само)очищение оскверненной, греховной человеческой души и плоти, очевидно, полностью невозможно, потому что внутренний покойник – это не стромально-паренхиматозная и функционирующая либо парабиозная цитологически и ультраструктурно неповрежденная клеточная масса, то есть не живая действующая (либо временно бездействующая) духовно-психосоматическая Сущность (прячущаяся от иммунных клеток главного “Я”-мозга-тела в отеке – барьере-основе секвестра-“бессознательного”), а межклеточное вещество, структурно-функционально инертная (в плане функций, осуществляемых в организме только клетками) сумма исходов их, воплотившихся грехов-Сущностей, противоестественного и богопротивного пребывания в теле. И первые теоретические предпосылки к этому уже есть – вспомним академика Д.С.Саркисова (о котором ниже) с его теоретическим выводом о том, что “Обязательным условием длительного прогрессирования патологического процесса является персистирование вызвавшей его причины (выделено мной. – И.С.), при успешном устранении которой не только острые (дистрофические, воспалительные), но и хронические (склеротические), причем далеко зашедшие изменения могут подвергаться полному или почти полному обратному развитию”. А есть еще пересадка – безгрешных, не оскверненных (разумеется. не считая первородного греха и грехов родителей и других предков) – эмбриональных и стволовых клеток; быть может, когда-нибудь смогут решить и проблему клонирования, главным и пока непреодолимым препятствием к проведению которого является проблема создания “искусственной матки”; не исключено, что появятся – или уже появились, я не слежу специально за работами по этой теме, – другие способы телесного омоложения и телесного бессмертия. Но (для меня) бесспорно одно: если внедрение тварных достижений науки не будет сопровождаться укреплением Духа и очищением Души, то грядет Апокалипсис, и нас, массово индивидуально биологически бессмертных, покарают свыше. То, что это будет именно так, несомненно: в XX-м и XXI-м веке невиданный рост технического прогресса сопровождается тоже невиданным ростом разрушительности войн, ростом терроризма, глобальными катастрофами, – хотя бы вспомните последнюю в юго-восточной Азии, – и другими катаклизмами, включая пандемическое распространение суицидов, депрессий и других аномальных форм функционирования психики; мы находимся на грани столкновения цивилизаций – войны религиозных миров, хотя, фактически война между христианским Западом и мусульманским Востоком уже идет.

“Ибо воля наша приводит в движение не только те члены, которые имеют суставы, мышцы и сухожилия, вроде рук и ног, но и другие, более нежные, вроде рта, глаз и т.п. Есть и еще более нежные органы, нежнейшие, за исключение мозгов (курсив мой. – И.С.), которые заключены в грудной полости, с помощью которых мы вдыхаем и выдыхаем, вздыхаем и подаем голос – и они подчинены нашей воле”. – Там же, книга четырнадцатая, глава XXIV, стр. 697-698. – то, что мозг не подчиняется нашей воле, в значительной степени способствовало формированию моего убеждения в том, что мозг является не органичной и естественной частью тела человека (и тех живых организмов, у которых есть нервная система или нервные клетки), находящейся под его, человека, управлением (посредством воли), а Кем-то и каким-то образом встроенным в него, человека, внешним биокибернетическим устройством, по крайней мере, частично управляемым извне (извне управляется часть мозга, не участвующая в образовании высшего проприовисцероцептивного “Я”, так как психическое “Я” импульсно создается-порождается и управляется только билогическим телом). При помощи (или посредством) этой, не управляемой психосоматическим “Я”-человеком части мозга (величину и точную локализацию этой части я точно определить не могу, но полагаю, что это нейроны, обслуживающие анализаторные системы, связанные с внешним миром – привязывающие нас к внешнему миру, – включая наше тело снаружи) Дух-Сознание общается с психосоматическим, тварным человеком, и общение это осуществляется через некое (…?↔внешняя символическая, духовная, информационная реальность↔)сознательно↔психическое(↔тело↔…прах?) “соустье” посредством Образов. Возможно, что в этом “соустье” (либо при помощи этого “соустья”) происходит преобразование Образа из формы (вида), в которой он генерируется Сознанием (как-то, каким-то способом трансформирующим Символ в Образ), в форму, в которой он, Образ, приспособлен для восприятия его высшим проприовисцероцептивным “Я”. И тогда это “соустье” действует (работает) по принципу или по типу (аналого-цифрового?) преобразователя духовных сигналов в психические. Во всяком случае, вопрос о сходстве между принципами функционирования мозга и компьютера в соответствующей литературе (информатика, кибернетика, нейрофизиология и др.) поднимается. Именно через это “соустье” в “Я” человека попадают патогенные Образы – грехи, которые после психо-телесного воплощения – в виде патогенной, порочной, греховной (духовно-)психосоматической Сущности – начинают, достигнув определенной величины и степени (духовно-)психо-телесной проявленности, изнутри – из секвестрированного-“бессознательного” заставлять (духовно-)психосоматического человека вести неправедный образ жизни, еще более грешить, совершать дурные, злые поступки т.д. – “Не я делаю то, а живущий во мне грех” (Рим. VII, 17). Поэтому перед тем, как что-то задумать или сделать, необходимо, следуя совету апостола – “Не предавайте членов ваших греху в орудие неправды” (Рим. VI, 13), – предварительно оценить моральную, нравственную сторону предполагаемого мысленного или явного действа. Знание таких вещей необходимо врачу, чтобы не низводить медицину до уровня слесарного дела, полагая, что одним только исправлением механизма-тела можно полностью излечить – всегда и только триедино: духовно↔психо↔соматически – больного человека. К подлинной профилактике духовно-психосоматических болезней в полной мере приложимы слова Блаженного Августина: “Удержи руки от злодейства; пусть не царствует грех в твоем мертвенном теле так, чтобы ты повиновался его желаниям” (Там же, книга пятнадцатая, глава VII, стр. 717).

“Грех – первая причина рабства, по которому человек подчиняется человеку в силу своего состояния”. – Там же, книга девятнадцатая, глава XV, стр. 1034. – именно поэтому рабство во всех своих формах, обличьях и проявлениях является духовно-психосоматической болезнью – грехом-злом↔болезнью.

Дэвид БОУИ – о том, что дает и музыка в целом и тем более его музыка, сказать словами необычайно сложно. Мы, поклонники таланта Дэвида Боуи, выросли и продолжаем расти на музыке и музыкальных Образах этого великого рок-музыканта: от “Ziggi Stardust” до “Reality”. После того, как я стал способен воспринимать очень сложную музыку Дэвида Боуи, его Образы стали мощно стимулировать мое мышление в творческом направлении.

Г.А.БУЗНИКОВ: “Нейротрансмиттеры в эмбриогенезе” (М.: Наука, 1987) – до ознакомления с этой книгой я не имел абсолютно никакого представления о ненервных (несинаптических) функциях нейротрансмиттеров. “Трансмиттеры появились не только раньше организмов, обладающих нервной системой, но и раньше любых ныне существующих групп эукариот. При возникновении нервной системы была реализована возможность использования трансмиттеров как синаптических передатчиков. Трансмиттеры стали нейротрансмиттерами”. “Донервные трансмиттеры распространены не менее широко, чем соответствующие нейротрансмиттеры; их существование является универсальной закономерностью и каждому моменту онтогенетического развития нервной системы соответствуют определенная качественная и количественная мозаика и определенное состояние макромолекулярных компонентов нейротрансмиттерных систем. Доказана идентичность метаболических путей одноименных донервных и нейрональных трансмиттеров”. “Ацетилхолин, адреналин, норадреналин, серотонин, нейропептиды найдены в сперматозоидах млекопитающих”. “Функционально активные мембранные трансмиттерные рецепторы расположены и на поверхности ооцитов. Они участвуют в процессах созревания ооцитов, оплодотворения и тем самым в процессах последующего зародышевого развития”. “Ацетилхолин участвует в запуске потенциала действия при оплодотворении. …Этот эффект эндогенного ацетилхолина (матери. – И.С.) осуществляется при посредстве мембранных холинорецепторов ооцитов. Так называемый потенциал оплодотворения обнаружен и описан у самых разнообразных животных: от кишечнополостных до млекопитающих. Он играет главную роль в осуществлении “быстрого блока” полиспермии, т.е. важен для обеспечения нормального моноспермного оплодотворения. Полагают, что у всех животных потенциал оплодотворения осуществляется при участии трансмиттерных рецепторов”. “Донервные трансмиттеры участвуют в перестройках цитоскелета, происходящих непосредственно после оплодотворения, приводящего к запуску сложной динамической системы относительно быстрых процессов, разыгрывающихся в цитоскелете. Эти процессы сопровождаются многократным появлением и исчезновением компонентов цитоскелета, приводя к перемещению определенных внутриклеточных структур и установлению полярности зиготы”. “Сосуществование нескольких трансмиттеров в зиготах и бластомерах имеют большой физиологический смысл. Каждый донервный трансмиттер уже во время делений дробления мультифункционален, причем некоторые функции являются общими для всех трансмиттеров, а некоторые присущи только одному или нескольким из числа этих веществ-регуляторов”. “На определенных этапах эмбриогенеза донервные трансмиттеры становятся необходимыми не только для реализации программы зародышевого развития, но и для быстрых физиологических процессов, интенсивность которых может изменяться в соответствии с внешними условиями. При этом трансмиттеры участвуют в работе не только эффекторного, но и сенсорного звена соответствующих физиологических процессов”. “Трансмиттеры, вызывающие и поддерживающие амебоидное и пульсаторное движение клеток во время гаструляции, тоже могут быть названы локальными гормонами, соответствующая функция трансмиттеров сохраняется и у взрослых животных (выделено мной. – И.С.). Об этом свидетельствуют данные, полученные при изучении нейрофармакологических влияний на подвижность лимфоцитов, фибробластов и т.д.”. Эта монография позволила мне понять, что влияние нервной системы на организм не сводимо к синаптическим и трофическим (симпатическим и другим) процессам, оно гораздо шире и разностороннее и начинается – при помощи будущих нейротрансмиттеров – с самого момента оплодотворения (и даже раннее).

Карлос ВАЛЬВЕРДЕ – его “Философская антропология” (М.: Христианская Россия, 2000) – это первая книга (учебник из серии “Аматека”) по католической теологии, с которой я познакомился. В морально сложные и трудные периоды жизни эта книга мне необходима. Приведу лишь несколько цитат из этой необыкновенно полезной и легко читаемой книги, полной светлой правды о человеке и его месте в мире. “Всякая наука о человеке заключает в себе нечто от терапии (курсив мой. – И.С.): она призвана помочь ему выбрать правильное направление в его земном пути и уверенно идти по нему”. “Ибо метод необходимо приспосабливать к объекту, а не объект к методу. Наука не должна обязана исчерпываться экспериментами и расчетом, потому что физическое, или экспериментальное, не исчерпывает бытия. …Величайшая ошибка – путать бытие с материальным и исчислимым”. “…универсальное значение принципа верифицируемости уже опровергнуто…”. “Критическая миссия свойственна любому подлинно научному познанию…”.

“"Психологическое Я" в собственном смысле представляет собой комплекс актов или переживаний, которые проявляются или могут проявиться как некое единство, в рефлективном сознании человека. Мы говорим: “могут проявиться”, потому что они сосредоточены в подсознании (в секвестрированном-“бессознательном”. – И.С.), однако по разным причинам (вследствие десеквестрации, ремиелинизации и др. – И.С.) могут подниматься на рефлективный уровень (духовно-психосоматически реинтегрироваться. – И.С.)”. “Существует область реального, недоступная для науки и составляющая собственный предмет философии” – и в этой области скрываются истинные причины развития духовно-психосоматической патологии. “Психика и тело взаимно определяют друг друга” – высшее проприовисцероцептивное “Я” является и порождением – импульсным производным тела и в то же время управляет им, то есть “Я” – это всегда и только “Я”↔тело, а тело – это всегда тело↔Я; это и есть психо↔соматика.

“Человек живет не только в физическом мире, как животное, но и в мире символическом. Он осознает самого себя посредством символов. …Человек нашел способ познавать и выражать реальности, которые становятся постижимыми только в символах, ибо в символе некоторым образом присутствует символизируемое. …Знак – часть физического мира, символ – часть мира человеческого” – эта (и другие подобные) мысль еще более укрепила меня во мнении, что не бывает психосоматической патологии, а бывает только духовно-психосоматическая патология, причины которой располагаются в области символической (духовной, информационной) реальности.

“Но если мы способны совершать нематериальные акты, то, рассуждая логически, нужно признать в нас наличие некоторого нематериального начала. Без такого допущения объяснить эти акты невозможно; однако им нужно привести достаточное обоснование и адекватную причину. Такой причиной может быть только нематериальное начало, называемое душой или духом, потому что причина и следствие должны быть соразмерны. Если следствия нематериальны, то и причина нематериальна. …Иначе говоря, мозг функционирует подобно инструменту духа (курсив автора). Дух нуждается в мозге: в нем он живет, им и через него открывается навстречу миру чувственных вещей и обнаруживает за пределами чувственной реальности реальность умопостигаемую. Мыслит дух, – но не без участия мозга; поэтому мы и говорим, что мыслит человек. Так художник является автором живописного полотна, но создает его, пользуясь кистями как инструментами” – именно потому, что как гнездилище Духа Сознание не является производным материального мозга, хотя присутствует в нем, искать первопричины развития духовно-психосоматических нарушений в дисфункции центральной нервной системы бесполезно, как и бесполезно пытаться вылечить эти нарушения, фармакологически, психотерапевтически или по-другому воздействуя (только) на материальный мозг. Проблема связи мозга с ментальностью составляет “самую фундаментальную из всех фундаментальных проблем” (У.Пенфилд).

И многим другим я обязан общению с Вами. Сколько лет прошло после окончания института, а я помню Вашу лекцию “Анатомия вегетативной нервной системы”: простота, ясность и точность изложения весьма сложного материала – это и есть академизм. В своей работе я пытался изъясняться так же – не мне судить, насколько это удалось. Вы не только обладаете крайне редкой способностью воспарять над фактами, молниеносным мышлением и умением из массива информации моментально выхватить суть; в науке (и в жизни) вы не мелочитесь – а это признак породы (ученого), ибо мелочность в первую очередь свидетельствует о том, что человек, причисляющий себя (и/или причисляемый другими) к миру науки, не в состоянии ментально “проглотить” большой квант информации-“духовной пищи” (он им “давится”) и оценить чужое ментальное (по)строение из крупных (для него) идей-“камней”, так как для этого сначала нужно это здание-творение мысленно разобрать по идеям-кирпичикам, “проглотить” их и возвести внутри себя внутренне живую голограмму-копию этого здания – которая, собственно, и оценивается.

Будучи по натуре творческим человеком, Вы видите труд, кровь, пот и слезы, стоящие за любой верной (и не очень) идеей или мыслью и удачной (и не очень) формулировкой или фразой. У Вас можно поучиться и другому (к сожалению, тоже) редкому качеству – четкому знанию границ своей научной, профессиональной и человеческой компетенции и, следовательно, четкому знанию границ моральной и научной правоты своих оценок и утверждений по отношению к чужому творческому продукту.

И (еще) одно Ваше качество я хочу выделить особо, хотя бы по причине моего необладания им: Вы мало говорите, но при этом много даете – в том числе и поэтому Вы проректор по науке и к Вам тянутся творческие (и другие) люди.

Я также благодарен Вам за ценные указания по оформлению моей работы и консультативную помощь в придании ей приемлемого вида. Также надеюсь на то, что Вы, Юрий Александрович, не откажете мне в консультировании и рецензировании и в следующий раз (тем более идею Вы мне уже подбросили…). – С уважением. Ваш И.С.

ГАЙДН – еще в 16-17 лет я понял, что Гайдн мне гораздо ближе Моцарта. Если Бах для меня – это Гегель в музыке, то Гайдн – это музыкальный Гете (ну а Моцарт – “красивый” Ницше).

И.В.ГАННУШКИНА – “Коллатеральное кровообращение в мозге” (М.: Медицина, 1973). Эта книга тоже является для меня основополагающей: “…при резком увеличении мозгового кровотока, осуществляющегося по расширенным сосудам, возникает так называемый фильтрационный отек, когда в ткани мозга увеличивается количество воды, натрия и хлоридов” – с этого тезиса начинаются мои рассуждения в первой главе. А данные о том, что “…ухудшение кровообращения в очаге ишемии происходит за счет “выжимания” крови из него вследствие нарастания периваскулярного отека, за счет повышения внутричерепного давления и развивается особенно быстро в таком поврежденном полушарии, в котором сохраняется возможность частичного притока крови”, способствовали формированию моих представлений об “экссудативной манжетке”.

ГЕГЕЛЬ – “…и почему бы не испытать опасения, что сама боязнь заблуждаться есть уже заблуждение” (“Феноменология духа”). Я долго боялся (самостоятельно) сделать некоторые выводы и развивать некоторые свои идеи, испытывая страх и “просто думать об этом” и “думать об этом дальше”. Гегель помог мне преодолеть и развеять эти страхи и понять, что (мой парализующий) страх – это признак (моего) рабства. Много позже мне попалось на глаза изречение Френсиса Бэкона, что “Истина все же скорее возникает из заблуждения, чем из неясности…”.

Г.В.ГОЛОВАНОВА – Галина Васильевна, мы знакомы почти 20 лет, из них почти 15 трудились бок о бок. Я благодарен и многим обязан Вам и как более опытному коллеге и как человеку – хотя бы тем, что Вы умеете сомневаться в любом диагнозе и в заключении любого узкого специалиста.

ГЮГО – “Отверженные” и “Человек, который смеется” незримо присутствуют в моей работе и в моей жизни.

С.Н.ДАВИДЕНКОВ – любой, серьезно изучающий неврологию и в целом врачебное дело, не может миновать “Клинические лекции по нервным болезням” (все выпуски) Сергея Николаевича Давиденкова, на личном примере показавшего, что “невропатолог, если он только с должным вниманием относится к своему больному, почти всегда в состоянии принести ему какую-то определенную пользу” – если будет уметь практически применять накопленные опыт и знания. Главное для меня в его работах – это рассуждения у постели больного, умение применять накопленные знания и практический опыт в отношении конкретного случая, и в этом плане “Клинические лекции” просто бесценны.

Р.К.ДАНИЛОВ – “Гистогенетические основы нервно-мышечных взаимоотношений” (Санкт-Петербург, 1996). Это весьма полезная книга. Вот только некоторые, креативно обогатившие меня, выводы автора: “Тесная взаимосвязь элементов центральной нервной и скелетно-мышечной систем позволяет обосновать существование особого надорганного уровня структурной организации живого, где системообразующей единицей является нейромышечная. Эффекторный компонент последней входит в состав мышцы как органа”; “Имеются веские основания предполагать существование наряду с нейрогенными и миогенного контроля нервно-мышечных взаимоотношений…”. И еще, в любом теоретическом построении все начинается со знания деталей (о чем еще будет написано далее), и в этом плане книги, подобные этой, просто бесценны.

Жак ДЕРРИДА – для меня это совершенно особый философ, рассуждения которого весьма близки мне по духу. Благодаря его “О грамматологии” (М.: Ad Marginem, 2000), я узнал о “…жизни сознания, укорененного в теле (теле индивида и теле культуры)”, и со временем понял, что письмо (текст – как кем-то написанное) – это (в том числе и) телесность, проявленная, точнее, вынесенная-удаленная вовне, это второе – внешнее, “виртуальное” – тело человека (интересно, что по-французски тело и текст (corpus) омонимичны). Как известно, древние греки устную речь ставили выше письменной. В “Федре” Платона (которого обильно цитирует Деррида) сказано: письмо как зло вторгается (полагаю, в читающего) извне.

Вот только некоторые мысли этого выдающегося современного французского философа, неявно (хотя, возможно, и явно) присутствующие в моей работе: “Вероятно, живопись обязана своим происхождением потребности в начертании наших мыслей…”, которая перекликается с другой мыслью автора (в моем понимании эти мысли являются “↔” – (взаимо)продолжением-(взаимо)отражением друг друга), что “Первоначальная речь в своей сокровенной самоналичности воспринимается как голос другого…” – “Другого”! – и лично я полагаю, что духовно-психосоматическому здоровому-“сознательному” человека слова и речь – по идее, в идеале – не нужны, и потребность в них – это всегда признак внутреннего присутствия-наличия (в мысленно или вслух говорящем – и себе и другому) духовно-психосоматической Сущности, обитательницы секвестра-“бессознательного” (Сущности, совсем не обязательно по-медицински патологической, но всегда чуждой человеческому “Я” – если, конечно, Кем-то и с какой-то Целью не запланировано, что “"нас" в нас” всегда должно быть несколько: разделяй духовно-психосоматического человека и духовно-психосоматически же властвуй над ним!), – и тогда речь и письмо можно (или нужно?) рассматривать как попытку (ауто)экзорсизма или (само)развоплощения “Другого”. Я уверен: нельзя и невозможно вслух разговаривать самому с собой (для этого есть мысленное обращение), и любой разговор вслух свидетельствует о внутрипсихосоматическом присутствии-наличии (когда-то воплотившейся) Сущности: именно к ней, – а не к “Я”-себе – говорящий вслух и обращается.

“Письмо – это чувственная материя, искусственная внеположность, или, иначе, "одеяние"” (в “Федре”, пишет Деррида, сказано, что Тот – египетский бог и изобретатель письма, был проводником мертвых, вел счет грехов и благих поступков перед последним судом).

“Смысл наружи почти всегда отлагается (курсив мой. – И.С.) внутри: он – пленник, заключенный вне наружи, и наоборот” – с этого (и других подобных) высказывания постепенно началось формирование моего принципиального понимания того, что все внешнее (Сущее), в виде Смысла-Символа-Информации воспринятое человеком, всегда …→духовно→психо→соматически(→…?) воплощается в нем и наоборот. Полагаю, что воплощение потока внешнесредовых Символов – платоновской “духовной пищи”, количественно и качественно синхронизировано с приемом обычной пищи, потому что для телесной материализации Символа необходим строительный материал (в книге Антонио Менегетти “Живая кухня” этот вопрос рассматривается с практической точки зрения). – Кто или Что, извне проникшее-воплотившееся вовнутрь и желающее еще больше присутствовать, материализоваться в нашем теле, управляет своим-нашим аппетитом – и не только им?

Или вот такое потрясающе верное наблюдение: “В природе есть какая-то нехватка” (курсив автора), которое (наблюдение), на мой взгляд, связано со следующим его же выводом: “Иначе говоря, образ не находится ни внутри природы, ни вне ее” – полагаю, Образ всегда находится в чьем-нибудь (не обязательно только в человеческом) Сознании. Как гнездилище Духа, Сознание внематериально-вненематериально, внеприродно-вненеприродно, то есть присутствуя в природе (и человеке), не является ее, природы (и человека), частью. Именно поэтому в природе и ощущается нехватка Образа: с одной стороны, Образ присутствует, точнее, не отсутствует, что нами и природой ощущается, с другой стороны, Образ отсутствует – его не хватает: человеку [либо в человеке] и природе [либо в природе] (в одной сказке героя посылали “принести то, не знаю, что”). Если перефразировать Блаженного Августина, то “Образы невидимы, но они не отсутствуют”.

“Чужое страдание как таковое должно остаться чужим” (курсив мой. – И.С.). Иными словами, нельзя страдать вместо и за другого, так как такое страдание всегда свидетельствует о воплотившемся “Чужом” (спасаясь от Совести, морально патогенный Образ развоплощается и в виде Символа убегает-прячется в другое “Я”-тело – в том числе и врача) – если бы врачам с институтской скамьи непрестанно твердили об этом (нам твердили-долдонили одно: врач должен, должен, должен… Даже в Международном кодексе медицинской этики, принятом в 1949 г. на 3-й Генеральной ассамблее Всемирной медицинской ассоциации в Лондоне (в редакции 1983 г.) словосочетание “врач должен” встречается 15 раз! – и ни разу ни в одном пункте не сказано, а кто и что должен, – вот именно, должен – врачу!).

“Прогресс всегда заключается в приближении к животному состоянию, в упразднении того самого прогресса, который вывел нас из него”. “"Нравственное" воздействие посредством знаков и системы различий обнаруживается, хотя и в неявной форме, уже у животных”, “…искусство существует посредством знака”.

“Даже в медицине приходится учитывать ту семиологическую культуру, в рамках которой ей приходится лечить людей, …и если лечение считать языком, то и используемые средства лечения должны быть понятны больному через код его культуры. …Сами симптомы принадлежат той или иной культуре” (курсив и выделение мои. – И.С.) – эта мысль стала для меня основополагающей, в частности, (в том числе и) на ней зиждется раздел “иносказательный язык больного тела”.

“Органическая дифференциация – это человеческое свойство и зло”, “…в самом человеке не заложено (курсив мой. – И.С.) принципа дальнейшего развития” (хотя многие, “начитавшись” популистски переведенной цитаты из Парменида, не только безосновательно декларируют, что “все в человеке”, но еще и берутся (небесплатно) помочь (зачем-то) “достать” это “все” – что значит достать? достать как? достать что? достать откуда? и, пусть и достав, деть-положить-приспособить зачем и куда?) – поэтому от Символов и Образов, и, следовательно, от духовно-психосоматических болезней нам никуда не деться: не болеть значит не жить.

Я дважды позаимствовал-употребил его фразу: “Упреждая претензии и упреки, замечу, я не иррационалист, и для меня метафоры – это не замена понятий, а одно из концептуальных средств сущностного анализа”, так как она наиболее точно передает то, что мне хотелось сказать. Книгу “О грамматологии” мне нельзя лишний раз брать в руки: я сразу все бросаю и начинаю ее читать – и на этот раз закрываю ее с большой неохотой…

Боб ДИЛАН – в течение всего этого года я почти ежедневно – и не по одному компакту – глотал-слушал Боба Дилана. Для меня Дилан – это дорога, а нахожусь я еще только в самом начале пути… Пишу эти строки – и играет “Oxford town” из альбома “The freewheelin’ Bob Dylan”; устав-отвлекшись от мерцания дисплея, я (в который уже раз) смотрю на его обложку, – помните, молодой и худенький Дилан идет по улице, зябко прижавшись к своей очень красивой подруге с такими шикарными длинными и густыми черными распущенными волосами (везет же Бобу), а кругом все так холодно и неприветливо… – и вспоминаю потрясающий по своей психологической глубине и жизненной верности фильм “Ванильное небо” с Томом Крузом, где очень уместно использовалась эта культовая обложка… Спасибо Саше Строганову (о котором ниже), который однажды, много-много лет назад поставил мне пластинку Дилана. Я “заболел” Бобом Диланом сразу – но это не та болезнь, которую нужно лечить.

ДОРЗ – когда-то Джим Моррисон своей “Light My Fire” и во мне зажег огонь. О том, что (конкретно) дает музыка, говорить вообще сложно, а о Джиме Моррисоне – тем более. Я просто слушаю его и думаю о чем-то своем…

ЕФРОСИНИЯ – Фросенька, моя старшая дочь. Я помню, как ты впервые улыбнулась мне как отцу. Я тебя люблю!

И.А.ЗАМБРЖИЦКИЙ – когда в 1989 году я прочитал его монографию “Пищевой центр мозга” (М.: Медицина, 1989), то сразу побежал за вторым экземпляром – вдруг первый потеряю. Игорь Алексеевич Замбржицкий один из тех, кто научил – и приучил – меня мыслить только структурно-функционально: любое физиологическое проявление жизнедеятельности, как и любой патологический симптом, всегда имеет структурное отображение, и эта структура – или совокупность структур – всегда где-то локализована. Автор впервые установил и научно обосновал точные цитоангиоархитектонические корреляции – с них, вспомним, и начинаются в первой главе мои рассуждения.

Из этой же работы я впервые узнал о существовании памяти, не локализованной в нервной системе (другие подробности об энграфии тканей организма в разных структурно-функциональных системах я нашел в работе Н.П.Бехтеревой “Роль индивидуально приобретенной памяти в механизмах нормальных и патологических реакций” // Механизмы модуляции памяти. Л.: Наука, 1976. С. 7-14), включая понятие – одно из ключевых в моих рассуждениях о памяти тела – об энграфии капиллярных сетей мозга. Продолжая традиции отечественной морфологии, основанные на эволюционном подходе (Б.Н.Клосовский и др.), автор пишет: “Канонический принцип единства структуры и функции не мыслим без общности в развитии клеточных структур и их сосудисто-капиллярных сетей, без которой не может развиваться и структурно-функциональная специализация коры мозга”. Автор убедительно доказал, что по характеру капилляротока можно точно судить о выраженности функционального напряжения перикапиллярных структур – без этого вывода мне практически не удалось бы заложить гистологический фундамент своих рассуждений.

Из этой же книги я узнал о динамической локализации функций: то есть любая функция (и болезнь! – И.С.) не жестко привязана к каким-то определенным клеткам тканей и органов, включая нервную систему. Благодаря этой же работе я узнал, что Павлов рассматривал мозг как суперсистему равноправных систем (анализаторов), ознакомился с гениальным высказыванием Клода Бернара, что “… когда наука достигает совершеннолетия, то теория уверенно направляет практику”, и со множеством других ценнейших идей и мыслей – и автора и цитируемых им ученых. Поэтому данная работа тоже является для меня основополагающей. Тем, кто “глубоко копает” нервную систему, я настоятельно рекомендую внимательно изучить эту необыкновенно глубокую монографию.

А.В.ИВАНОВ – Андрей, ты бескорыстно помогал мне не только как рецензент-философ. Своей аргументированной критикой ты способствовал укреплению моей уверенности в том, что иносказательный язык больного тела как точное отображение моральной патогенности жизни человека – гостя-хозяина этого тела, действительно существует. А твоя необычайно глубокая работа “Мир сознания” (Барнаул: Изд-во АГИИК, 2000) помогла мне утвердиться во мнении, хронологически точнее, во многом присоединиться к твоей точке зрения, что сознание – это небиологическое устройство, “встроенное” (предположительно) в мозг (или нервную систему в целом) либо как-то по-иному “присутствующее” в нем (взаимосвязанное с ним). Надеюсь, когда-нибудь я смогу еще глубже понять твою, крайне сложную для не философа, книгу; здесь же только приведу несколько цитат, способствовавших уменьшению моего невежества в этом вопросе: “Отсутствие междисциплинарно-концептуальных “стяжек” оборачивается сегодня специфической иррационализацией научного дискурса в изучении человеческого сознания и утратой его понимания как единого и целостного феномена” – с этим и я столкнулся, когда стал “копать” литературу по сознанию.

В своей работе проф. А.В.Иванов упоминает “о таком атрибуте сознания, как его свободно-спонтанный характер, (атрибуте) в принципе не могущем быть сколь-нибудь полно логически охваченным средствами какого-то одного научного подхода”. И в этом он перекликается с А.М.Анисовым (Темпоральный универсум и его познание. – М.: ИФРАН, 2000), в частности, пишущем о “широко распространенной ошибочной мысли, что в нейронах, синапсах и прочих структурах мозга скрыта тайна мышления” (не уточняя, – впрочем, как и все другие критики медицины и биологии, не имеющие высшего медико-биологического образования, – в чем конкретно состоит ее, этой мысли, ошибочность). Мне также близка и другая мысль этого автора: о том, что не только люди, “природа тоже имеет историю” – а значит природа имеет и сознание (являясь когнитирующим множеством), и все разговоры о том, что сознание всегда и только эксклюзивно человеческое, не имеют под собой реальной почвы.

“Бытие моего сознания, пишет А.В.Иванов, столь же нуждается в символическом опосредовании и объективации, сколь и закономерно избегает их, будучи чем-то глубоко непосредственным по своему существу”; “…и при жизни мы никогда полностью не отождествляем собственную личность и наш внутренний мир исключительно с телом и его действиями” (как, впрочем, и тело не отождествляет свои действия и свой внутренний телесный мир с “собственной” (ли?) личностью. – И.С.), “однако …совершенно ясно, что сознание каким-то образом связано с физиологической деятельностью мозга и тела…” – (пред)полагаю, что, по крайней мере, со стороны тела, эта связь является силой (гравитацией или др.) как условием проявления и/или собственно нематериальным проявлением (жизне)деятельности материи-тела как физико-химически сгущенного (био)вещества.

По определению А.В.Иванова, “Сознание есть динамически-противоречивая действительность (т.е. живая от лат. vita и деятельная реальность), посредством которой познаются и преобразуются все иные виды реальности (природная, социальная и др.), включая ее саму” – для меня, приложимо к духовно-психосоматической патологии, противоречивость сознания заключается, как минимум, в том, что оно одновременно и друг и враг (тварного) психосоматического человека, этим (своим “да”↔”нет”) делая (шизофренизируя) последнего Себя↔своим рабом↔господином; эта же противоречивость не позволяет мне(↔не мне) понять, в какой мере мое(↔не мое) сознание “мое”(↔“не мое”), а в какой нет. Иными словами, когда и в каких ситуациях я – как тварное “Я”-мозг-тело – могу, а когда не могу расчитывать на свое(-чужое) сознание. Если перефразировать куплет из “La donne и mobile” (Риголетто), то “наше сознание склонно к измене и перемене как ветер майский” – знать бы, откуда этот ветер дует.

Мысль автора, что “многие факты говорят о том, что наша психическая жизнь в физиологическом плане определяется отнюдь не только мозгом” еще более укрепила меня в убеждении о параллельном (существованию “привычной” психике) существовании чисто телесной, соматической ненервной (вне-, до- и/или постнервной) психики со своими – и тоже ненервными – “Я”, интеллектом, мыслями, переживаниями, эмоциями и т.п. Полагаю, ненервная психика – это не-, пост- или доодухотворенная и не-, пост- или доодушевленная “телесность в себе самой”. Читатели, желающие глубже изучить современное состояние проблемы сознания, прочитают монографию проф. А.В.Иванова “Мир сознания” с большой для себя пользой.

В.Л.ИНОЗЕМЦЕВ – “Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы” (М.: Логос, 2000). Эта книга еще больше укрепила меня во мнении, что наемный труд – это один из самых мощных этиологических факторов, вызывающих развитие духовно-психосоматической патологии.

В социально-экономическом аспекте эволюцию человека можно представить в виде следующей последовательности: … → рабство → наемный труд → творчество (→ …?). Социально-экономически раба во всем обеспечивает хозяин, оставляя ему только право выбора веры (я написал: “обеспечивает”, а не обеспечивал, потому что рабство имеется и сейчас, в том числе и в нашей стране). Таким образом, раб зависим от господина во всем, кроме того, какому богу или идолу ему поклоняться. В развитых рабовладельческих государствах институт рабства регулировался законодательно: хозяин не только не имел права просто так лишить раба жизни, но и нес перед государством юридическую ответственность за выполнение своих обязанностей по отношению к рабу. Например, в Древнем Риме раб, которого хозяин плохо кормил, одевал или жестоко с ним обращался, имел законное право пожаловаться на него в специальную службу. Хозяина могли оштрафовать, как-то наказать или другим способом принудить выполнять свои обязанности перед рабом. А в некоторых случаях раба у него даже отбирали и перепродавали другому, более законопослушному хозяину. Очевидно, полностью рабство не искоренимо; по крайней мере, оно будет существовать до тех пор, по пока имеются – рождаются и социально(-биологически) воспроизводятся – люди с рабской психологией, точнее даже, с рабским морально-психосоматическим устройством.

Наемный работник или труженик тоже трудится механически, реализуя чужие планы и преследуя чужие цели, а взамен получает не моральное удовлетворение, а бумажки, годные только для того, чтобы тварно иметь, а не для того, чтобы духовно быть. Самая главная проблема – главный страх наемного работника заключается в том, что ему могут на вполне законных основаниях отказать в приеме на работу, если он не отвечает определенным требованиям. Поэтому для того, чтобы было на что жить, человек – потенциальный наемный работник вынужден чуть ли не с пеленок ложиться в “прокрустово ложе” профессионального образования (точнее, его туда – как бесправного раба, не спрашивая, – “укладывают” родители и общество), чтобы соответствовать этим требованиям, а не свободно, творчески развиваться согласно своей человеческой природе – и в этом плане труд подобен рабству.

Человек – это в первую очередь духовное существо. Духовность же подразумевает наличие цели и смысла индивидуальной жизни, отсутствие которых и есть один из факторов, способствующих порабощению человека человеком, обществом и государством, – с рабски-добровольного согласия самого этого человека. Поэтому работа за деньги и за кусок хлеба, без цели и смысла с высоких позиций всегда безнравственна и неизбежно приводит к моральному внутриличностному конфликту, который и становится причиной развития “профессиональной” духовно-психосоматической патологии (надеюсь, когда-нибудь студенты медицинских вузов будут изучать предмет “моральные профболезни”).

Иное дело – свободное творчество, на котором и (будет) основано постиндустриальное общество. Человек творческий или “Человек Творящий” свободно реализует свои личные планы, преследует свои собственные цели и осуществляет свою индивидуальную миссию – и только такая жизнь основана на морали (по Виктору Франклу, аморально все, что препятствует или не способствует самореализации человека).

Приведу и прокомментирую лишь несколько цитат из этой замечательной книги, которые, на мой взгляд, подчеркивают трагическую неустранимость дихотомии труда и творчества. “Труд как деятельность, заданная стремлением к удовлетворению материальных потребностей человека, накладывает отпечаток на все стороны его жизни, и воплощенные в феномене эксплуатации противоречия суть лишь одно из проявлений несвободного (курсивы мои. – И.С.) характера такой активности”, а любая несвобода – это рабство; если процитировать Мигеля де Унамуно, то “…необходимость обеспечивать свое материальное существование отупляет человека”. В.Л.Иноземцев цитирует Маркса, что “говорить о свободном, общественном труде, о труде без частной собственности (значит допускать) одно из величайших недоразумений” – такого Маркса мы в институте не проходили. Далее: “Переход деятельности, обусловленной экономической необходимостью, к активности, свободной от подобной системы стимулов, может быть обозначен как переход от труда к творчеству, от labour к creativity (по терминологии англоязычных авторов. – И.С.). При этом, если понимать творчество как внутренне мотивированную рациональную деятельность, оказывается, что определить деятельность как труд или творчество может только сам ее субъект (курсивы автора). Преодоление труда происходит в первую очередь на социопсихологическом уровне; и поскольку процесс труда задает целый ряд фундаментальных экономических явлений и закономерностей, можно предположить, что преодоление экономических основ социума осуществляется не через трансформацию социальных структур, а вследствие духовной и интеллектуальной эволюции составляющих их людей (курсив мой. – И.С.)”. “Те, кто осознал в качестве наиболее значимой для себя потребности реализацию нематериальных интересов, становятся субъектами неэкономических отношений и обретают внутреннюю свободу, немыслимую в рамках экономического общества (курсив мой. – И.С.). Именно в этом аспекте и можно говорить о преодолении эксплуатации в рамках постэкономической трансформации”. “Преодоление эксплуатации …можно расценивать как высшее достижение социального прогресса…”.

“Там, где нет достаточной экономической свободы, никакие надутилитарные ориентиры не могут привести к формированию постиндустриального общества” – иными словами, тот, кто “в поте лица добывает хлеб свой”, фатально обречен на то, чтобы быть больным и несчастным. От бессмысленности наемного труда и, следовательно, бессмысленности “наемной” жизни люди не только начинают мучаться, пить и т.д., они теряют способность к самостоятельному поиску смысла собственной жизни, а позже теряют и потребность в смысле собственной жизни, начиная жить делами коллектива (точнее, делами человека, нанявшего всех членов этого коллектива). В моем понимании человек, живущий интересами других людей (коллектива, жены, мужа, детей, а также родины, производства, церковного прихода, кошечек, собачек, огорода), а не своими собственными интересами, является толстовским “живым трупом”.

Как правило, если нет свободы в труде, ее нет и в так называемой “личной жизни” – и живут-горбатятся такие “ради семьи”, “ради детей”, “ради кошки” и ради других многочисленных “ради…”. Личная жизнь – это внутренняя жизнь личности (“внешней” жизни вообще не бывает – нельзя жить снаружи самого себя), а личностью можно стать, только освободившись от рабства (рабского отношения к…): идеологического, религиозного, трудового, семейного и всякого другого. Наемный работник, даже если он, отбывая трудовую повинность, и “неплохо зарабатывает”, всегда будет нищ духом и всегда будет бояться работодателя – хозяина своего куска хлеба. И абсолютно прав Менегетти, категорически утверждающий, что для того, чтобы стать настоящим человеком (и духовно-психосоматически выздороветь), “сначала надо заработать деньги”, то есть приобрести (в том числе и) экономическую независимость – освободиться от постыдных оков трудового рабства и трудового страха.

И последняя цитата, имеющая самое непосредственное отношение к нашей стране: “Неразвитость среднего класса не дает возможность сформироваться слою людей, которые восприняли бы образованность в качестве значимой ценности и у которых стремление к творческой деятельности сформировалось бы как настоятельная потребность”. Если в нашей стране врачи когда-нибудь перейдут из класса нищих и бедных (хотя бы) в средний класс, то это положительно скажется на здоровье нации. Общество не имеет никакого морального права требовать качественного лечения, соответствующего стандартам развитых стран, от врача, которому оно – в лице государства – платит копейки, от врача, получающего (да и то нерегулярно) меньше уборщицы общественного туалета. Заработная плата врача – это отношение общества к своему здоровью.

Эта книга заставляет задуматься и о многом другом. Что может сделать (всего лишь) врач, если этиология подавляющего большинства болезней уходит корнями в экономику, идеологию, политику, государственный строй и социальное устройство общества. Любой опытный и понимающий жизнь врач испытывает, как минимум, горечь, когда читает, что для того, чтобы выздороветь и быть здоровым, оказывается, нужно самую малость: всего лишь только “правильно питаться”, “принимать витамины”, “бегать по утрам”, “чаще и чище мыть руки”, “регулярно совокупляться и опорожнять кишечник”, “беречь нервы”, “избегать стрессов” и так далее, и так далее, и так далее… – кому выгодна вся эта ложь?

Для того, чтобы быть (стать) здоровым и свободным человеком, в первую очередь нужно сбросить оковы экономического и любого другого рабства, включая такие, как привычка жить по указке и делать все из под “рублевой” или “увольнительной” палки, постоянный поиск виноватого и благодетеля, личные безответственность, “безголовость”, “безрукость” и лень; нужно во что бы то ни стало освободиться от отупляющего и парализующего волю страха и стать внутренне независимым. Тогда раскуется сознание (и тело! – анатомическая и локомоторная свобода взаимодетерминирована и взаимосвязана со свободой сознания и психики, ибо человек – это всегда и только неразрывно-слитное триединство сознания, психики и тела), и человек обретет свободу и смелость мышления, являющиеся необходимыми условиями для “выхода из шкуры” (из личного каменного века) и движения к свободной самосотворенной жизни. Любая медицинская помощь для несвободного, порабощенного и измученного страхом человека, …→морально→психо→соматически→… (еще) болеющего-страдающего от своей болезни-унижения-рабства, всегда будет паллиативной, тем более в экономическом обществе главный и почти единственный критерий здоровья – это способность работать (даже больничный лист называется листком временной нетрудоспособности).

Очень часто бывает, что стихание клинических, психологических и жизненных симптомов-проявлений духовно-психосоматической патологии свидетельствует не о выздоровлении, а лишь о том, что прежде гордо страдающий и борющийся за свою свободу человек навсегда или на время по-достоевски смирился со своей незавидной участью или, от страха или от отчаяния уверовав, рабски-покорно принял дозу “опиума для народа” (в наше время духовных, моральных, нравственных и психобиологических наркотиков много).

Не исключено, что одной из подспудных причин эпидемически распространенного в нашей стране желания (порой, любыми способами) получить группу инвалидности является стремление к обретению, пусть и небольшой, материальной независимости и, следовательно, избавление от унизительных оков экономического рабства. Очевидно, по этой же причине какая-то часть убегающих от (внешнего) рабства людей уходит бомжевать; среди явных и скрытых бомжей достаточно приличных и честных людей: интеллигентов, работников искусства и культуры, инженеров, бывших кадровых офицеров, ветеранов конфликтов и войн, почетных тружеников, передовиков производства и т.д. (тем, кого интересует эта тема, для начала можно прочитать “Очарованный странник” Лескова).

Экономическое и всякое другое рабство, подобно газу, диффундирует не по одной только психике, а захватывает и порабощает-сковывает и духовную, и психическую, и телесную сферу – и со временем раб в чем-то одном неизбежно становится рабом во многом или даже (почти) во всем. Дети рабов с рождения растут в атмосфере страха, мелкого шкурничества и всех других бытовых (а также ясельных, детсадовских и школьных) проявлений рабства. Такой сызмальства приучен думать не о том, кем стать, чтобы смело, свободно и творчески самореализоваться в жизни, а о том, где платят больше, а работать нужно меньше (особенно если не ругают и есть что украсть). Да и самих детей часто “заводят” (в том числе и) для того, чтобы “было кому на старости лет кусок хлеба подать”.

Для духовных рабов деньги и бесплатные материальные блага – самый мощный растлитель, особенно если они с детства растут в морально, духовно и нравственно тлетворной атмосфере хронической нехватки денег на самое необходимое (“Униженные и оскорбленные”). А продаются они задешево, почти что задаром – вспомним выборы депутатов, мэров и губернаторов. Один пообещал сделать пенсионерам – за их же счет! – бесплатный проезд в муниципальном транспорте: “Ну и пусть вор, зато я несколько рублей сэкономлю”. Другой просто раздавал бесплатно водку и деньги: “Раз бесплатно дает значит хороший человек. Ну и что, что пьет, – а кто нынче не пьет!”.

Сверхраспространенное нежелание молодых людей отбывать воинскую повинность тоже вытекает, во-первых, из нежелания рисковать собственной жизнью непонятно за что, во-вторых, из небезосновательного опасения, что в армии из него, (еще) свободного и умного молодого человека, почти наверняка сделают глупого раба – “Я солдат, и у меня нет башки, мне отбили ее сапогами”, поет отечественная рок-группа Пятница.

Еще одно проявление рабства – это почти полное равнодушие наших людей к бедам и страданиям своих собратьев. В частности, это хорошо видно на примере терроризма, который (и не только в России) расцветает не столько по причине слабости власти, а сколько по причине равнодушия общества – “моя хата с краю, ничего не знаю”. Особенно отчетливо это недалекое равнодушие нашего народа к судьбе своих ближних, – а потенциально и к своей собственной судьбе – выявилось во время трагедии в Беслане… Вот (в том числе и) к чему приводит экономическое рабство и его порочные проявления-следствия – страх-болезнь, нездоровье, бедность и нищета духа, души и тела.

Говорят, что для врача все больные должны быть одинаковы (а почему тогда для больного все врачи не одинаковы). В плане таблеток, уколов и операций – быть может, но в плане профилактики: рекомендаций и советов относительно того, как избавиться от болезней и стать здоровым – никогда. Наемный врач с рабской психологией, нищенской заработной платой и страхами бедного и зависимого от начальства маленького человека никогда не увидит и не поймет лежащих в основе многих болезней моральных страданий материально и по-другому независимого пациента – таким больным нередко в стационарах и поликлиниках (за глаза) говорят: “с жиру бесится”, “ишь какой, телефон (телевизор, холодильник и т.д.) ему в палату подавай”, “так ему и надо, не нам одним мучиться”. Такой врач не сможет воодушевить и морально поддержать страдающего свободного и финансово обеспеченного человека (“богатые тоже плачут”), так как своим рабским “третьим глазом” никогда не увидит ошибку, которую тот допустил в своей жизни. Вот и получается, что в нашем расслаивающемся (или расслаиваемом?) обществе умных и богатых все чаще лечат тоже умные, грамотные и богатые врачи, за высокие гонорары практикующие в частном порядке или получающие приличную заработную плату в элитных частных и государственных лечебных учреждениях (с их лозунгом “лечиться даром – даром лечиться”), а глупых и бедных – глупые, малограмотные и бедные врачи (получая за мелкие дополнительные услуги, оказывать которые их принуждает нищета и бедность, – как в советские времена вечно пьяные сантехники и грузчики, – мелкие денежные подарки-подачки (нищие много дать не могут), вино, водку, грошевые конфетки и шоколадки и прочую дребедень – как же, ведь важен не подарок, а важно внимание. Помню, как недавно одному участковому врачу дали срок за то, что он выдал левый больничный лист, взяв за это одну-две сотни рублей, – а сколько шуму было в местной прессе! Сразу вспоминаются сталинские приговоры “за колоски”. Складывается впечатление, что те, кто пишет учебники и умные книги о причинах развития и лечении болезней, абсолютно не знают реальной жизни. У молодого выпускника вуза, начитавшегося подобных сказок-книжек, в первые годы работы наблюдается не только полная растерянность…).

Бедному врачу не хватает на самое необходимое: ему бы выжить, прокормить семью, оплатить коммунальные услуги, купить новые ботинки. Этим и заняты его мысли – где уж тут быть честолюбивым, постоянно заниматься самообразованием: покупать дорогие медицинские книги, выписывать тоже недешевые журналы, за свой счет ездить, точнее, летать самолетом на хотя бы российские конференции, получать информацию через интернет. В итоге собственное здоровье врача, его культурные и духовные потребности тоже убиваются болезнью-бедностью.

Таким образом, наемный труд или экономическое рабство – это гибрид рабства и творчества, а наемный работник – это полураб-полугосподин. Применимо к рассматриваемой теме, меняется и содержание главного – шекспировского – вопроса человеческой жизни. Рабство: “жить или не жить – вот в чем вопрос”; труд: “чем заниматься, чтобы было на что жить, – вот в чем вопрос”; свободное творчество: “чем заниматься, чтобы быть, – вот в чем вопрос”. Рабство – это страх, что лишат жизни; труд – это страх, что не на что будет жить; творчество – это отсутствие страхов раба и труженика. Страх же – это и причина↔следствие и основа↔проявление …↔духовно↔психо↔соматической↔… патологии. – Вот так смыкаются экономика и медицина.

КАНТ – в силу своей абстрактности и крайней сложности в целом обогащающие думающего человека идеи великих философов прошлого (и тем более настоящего) напрямую почти не применимы к обыденной повседневной жизни и рутинной врачебной практике. Поэтому я коротко прокомментирую всего лишь несколько цитат. “Я становится Я, поскольку оно само себе повинуется” (курсив мой. – И.С.) – эта мысль помогла мне еще на шаг приблизиться к пониманию того, что такое “Я” и духовно-психосоматическая интеграция и что такое “не повинующееся” ему (“Я”) “бессознательное”. “Грех – это извращение естественных отношений между душой и телом в страсти” – применимо к патологии в медико-биологическом понимании я называю это “извращение естественных отношений” психосоматическим разобщением, в патоморфологической и патофизиологической основе которого лежат – вызванные сосудистой альтерацией, экссудацией и отеком – демиелинизация нервных волокон и секвестрация участков тканей и органов, в свою очередь, вызванные хроническим аффектогенным позно-мышечным напряжением – следствием персистирующего морального конфликта, проявляющегося в виде борьбы Белого и Черного Образов, последний из которых материализовался в человеке в виде обитательницы секвестра-“бессознательного” – морально патогенной духовно-психосоматической Сущности.

Стивен КИНГ – благодаря Стивену Кингу, я понял, что как бы не было страшно и больно, необходимо продолжать начатое дело – и тогда оно обязательно получится. Также я понял, что нельзя бояться своего прошлого, иначе оно – “Оно” – будет преследовать всю жизнь. Цитировать романы и другие произведения этого автора (как, впрочем, и большинства других) невозможно, их нужно читать целиком.

КОНАН ВАРВАР (Сага о Конане – да-да, читаю вот такие подростковые книги, и не просто читаю, а читаю с большой пользой для себя и с большим удовольствием) – Конан научил меня – и продолжает учить, – что выход есть из любой ситуации, и главное – действовать, не прекращать начатое. Нельзя морально предавать себя и бросать начатое дело, если ты внутренне уверен в его правоте и необходимости, нельзя прекращать думать над своей жизнью, включая ее творческие аспекты. Нельзя бояться вечно, до самой смерти – ведь это не жизнь. Страх – это мнимый жизненный тупик. Я люблю саги о героях в жанре “фэнтези”, но сагу о Конане – больше всех.

П.Г.КОСТЮК, Н.Н.ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ – в работе “Механизмы интеграции висцеральных и соматических афферентных сигналов” (Л.: Наука, 1975) показано, что нервная система едина, и ее деление на соматическую и вегетативную весьма условно: “Раздражение всех основных висцеральных нервов сопровождается развитием значительных синаптических реакций в двигательных мотонейронах”; “Раздражение соматических (мышечных и кожных) нервов вызывает существенные изменения активности симпатических и парасимпатических преганглионарных нейронов”; “Сегментарные вставочные нейроны являются важнейшим звеном висцеро-соматического взаимодействия”; “Структуры заднего мозга играют существенную роль в интеграции висцеральных и соматических афферентных влияний. …Конвергенция влияний со стороны …соматических и висцеральных афферентов происходит также на нейронах определенных участков коры мозжечка и вестибулярных ядер”; “Афферентные сигналы, поступающие в центральную нервную систему по соматическим и висцеральным афферентам и поднимающиеся затем в ее высшие отделы по восходящим внутрицентральным путям, интегрируются в ряде структур среднего и переднего мозга, включая кору и таламические ядра”. В частности, эти данные много позже позволили мне сделать вывод, что поза образуется как соматической, так и гладкой мускулатурой.

Л.В.КОШЕЛЕВА – Люба, ты буквально толкала меня, заставляя написать обо всем, что я (только болтаю-)говорю о том, почему и как болеют люди, отчего они выздоравливают либо упорно продолжают болеть. А писать на эту тему я – простой практический врач, а не научный сотрудник, – собственно говоря, (в обозримом на тот момент будущем – а это, возможно, годы) не планировал и не собирался: других (суетных) дел хватало, да и зачем, ведь от отсутствия научной степени я не страдал. Я собирался просто написать письмо Антонио Менегетти, в котором хотел поблагодарить профессора за то, чтт мне дали его книги, коротко изложить свои взгляды на анатомическое строение, локализацию и принципы функционирования открытого им “монитора отклонения”, а также ознакомить его с некоторыми собственными взглядами на психосоматическую патологию (духовно-психосоматической патологией я ее тогда еще не называл). И все-таки ты, упорная, пробила меня, овна-барана, убедив взяться за перо и начать писать не письмо Менегетти, а книгу – и потом ему же ее и отослать. Спасибо тебе за это и за все остальное… – Игорь.

Р.И.КРУГЛИКОВ – “Принцип детерминизма и деятельность мозга” (М.: Наука, 1988). Эта серьезная работа много даст каждому, кто хочет глубоко изучить нервную систему. Прокомментирую только одну выдержку из этой книги: “Высшие формы приспособительной активности осуществляет не мозг, а организм при помощи мозга” – это положение, точнее, принципиальное утверждение, позиция автора по такому ключевому вопросу, как выбор, еще больше приблизило меня к пониманию истинной роли нервной системы в жизнедеятельности организма. Действительно, если выбор в итоге осуществляется на уровне нейрона, который как-то – как? – “решает”: импульсно разрядиться или нет, то тогда человек – это всего лишь машина, плюшевый мишка, которого кто-то и зачем-то однажды завел ключиком или, как в рекламе, вставил батарейку “duracell”; вот он и ходит-“живет”, пока завод или заряд не кончится. Ну а если импульсный ответ нейрона зависит от массы неуловимо, гомеопатически малых и к тому же постоянно меняющихся гомеостатических физиологических, биохимических и других экстра- и нейрональных обстоятельств и факторов, “имя которым легион”, – и больше ни от чего! – то тогда человек – это просто бездуховное, аморальное и безответственное существо, то есть …тот же самый заводной плюшевый мишка. Человек – это в первую очередь не инструмент-тело, а дух. Дух – это мораль, мораль – это свобода, а свобода – это выбор, и если никто – никто! – не делает выбор, то что же тогда такое человек! К счастью, сама жизнь опровергает взгляд на человека как на живой прибор.

Я негативно отношусь к поискам некой, – богом либо кем-то или чем-то данной, – психической энергии, подпитывающей-заряжающей человека снаружи или изнутри, ведь это та же самая батарейка “duracell”; к тому же, “бесплатный сыр бывает только в мышеловке”.

Г.Н.КРЫЖАНОВСКИЙ – его “Общая патофизиология нервной системы. Руководство” (М.: Медицина, 1997) позволила мне совершить качественный скачок в понимании патофизиологических механизмов возникновения патологии нервной системы и стала настольной книгой. “Уровень восходящей афферентации является встроенным эндогенным механизмом развития мозга и его функциональных систем, детерминирующим многие стороны структурно-функционального созревания, что бесспорно связано с афферентным потоком трофических стимулов, которые определяют уровень обменных процессов вначале в телах нейронов, которым принадлежат афферентные аксоны, а затем в нейронах других популяций, прямо принимающих участие в осуществлении двигательных актов, и нейронных популяциях, участвующих в организации и координации этих актов”. “Существует постоянный обоюдный транссинаптический обмен трофическими факторами между мышцей и нейроном путем постоянного быстрого и медленного проксимально-дистального и дистально-проксимального аксо-плазматического тока, с которым передаются различные вещества и клеточные органеллы. В частности, вещества, образующиеся в мышечном волокне и в подошве концевой пластинки, поступают транссинаптически в обратном направлении в терминаль и далее с ретроградным аксоплазматическим током в тело нейрона (ядро, перикарион) и его дендриты. Затем некоторые из этих веществ поступают транссинаптически в другой нейрон через пресинаптическое окончание его аксона. Связь данного нейрона с другими нейронами через пресинаптические окончания их аксонов обеспечивает выход регионарной трофической системы в генерализованную нейронную трофическую систему” – поэтому хроническое позное мышечное напряжение через извращение восходящей афферентации и дефицит мышечных трофогенов патологически воздействует на целые нейронные популяции и на ЦНС в целом, со временем вызывая развитие патологии ЦНС дистрофического характера, которую я предлагаю называть диспроприовисцероцептивной энцефалопатией. Очевидно, нарушению циркуляции импульсов и трофогенов также способствуют множественные механические компрессии корешков, сплетений и нервов.

“Дефицит торможения и возникновение вследствие этого растормаживания относится к типовым патологическим процессам в нервной системе. Как известно, в норме уровень возбуждения нейронов всегда ограничивается тормозным контролем. В покое нейрон не активен не только потому, что отсутствуют стимулирующие влияния, но и благодаря тоническим тормозным влияниям со стороны других структур нервной системы. И норме лабильные и неустойчивые тормозные механизмы ЦНС весьма чувствительны к патогенным воздействиям и неблагоприятным условиям деятельности. Поэтому дефицит торможения или растормаживания имеют место в той или иной степени практически при всех формах патологии нервной системы. При выпадении тормозных влияний растормаживаются и гиперактивируются прежде всего те нейроны, которые и в норме находятся в состоянии тонического возбуждения. Возникающее в условиях выпадения супраспинальных влияний расстройство функции сегментарных тормозных нейронов приводят к извращению соотношения уровней возбудимости антагонистических спинальных центров” – поэтому при фармакологическом либо ином подавлении активности нейронов патологической аффективно-когнитивной структуры (“головы”-психики Сущности) формируется состояние, которое можно назвать транзиторной или стойкой очаговой (суб)декортикацией-(суб)децеребрацией; это состояние приводит к резкому повышению возбудимости мотонейронов спинного мозга (иннервирующих мышцы позы – “тела” Сущности), в результате чего формируется изменение тонуса позной мускулатуры по типу смешанной пирамидно-экстрапирамидной спастичности. В свою очередь, это изменение тонуса сопровождается резким усилением проприоцепции от этих мышц, что приводит (в том числе и) к формированию новой аффективно-когнитивной структуры и/или реактивации старой.

“Мероприятия, направленные на восстановление функций мозга, но нарушающие возникшую адаптивную перестройку, могут ухудшить адаптированное состояние мозга” – поэтому при развившемся отеке ЦНС дегидратация мозга не может быть эффективной, так как устранит защитное, адаптивное торможение ЦНС, вызванное отеком.

“Импульсация, поступающая в нейрон, из какого бы источника она ни исходила, для нейрона является афферентной стимуляцией, выключение которой приводит к деафферентации нейрона и представляет собой по существу денервационный синдром” – который является патофизиологической основой функционирования аффективно-когнитивной структуры в области отека центральной нервной системы.

“Продолжающееся действие этиологического фактора обусловливает усиление повреждения, нарушение саногенетических, компенсаторных и контролирующих механизмов. Изучение механизмов патологических процессов невозможно без изучения этиологических факторов, индуцирующих, непрерывно поддерживающих, усложняющих и комбинирующих эти механизмы. Именно отсутствие четких сведений об этиологии многих болезней является главной причиной того, что лечение их пока ограничивается попытками воздействия на те или иные звенья не до конца ясного патологического процесса” – эта цитата перекликается с мыслью Д.С.Саркисова о персистирующей этиологии (см. далее). Колоссальные знания и огромный научный опыт позволили автору написать монографию “без воды” и в доступной для неврологов и психиатров форме – поэтому изучать ее необходимо целиком. А это действительно необходимо, так как работа эта уникальная, и второго подобного руководства на эту тему нет.

И еще одна цитата этого автора: “Механизмы естественного выздоровления и механизмы лечения должны быть однозначны. Цель патогенетической терапии – ликвидация патологической системы, а радикальный способ лечения в идеале патогенетической терапии – “катализатор” процессов выздоровления” (Крыжановский Г.Н. Ж. неврол. и псих. – 1990. – Т. 90 – № 10. – С. 3-10).

Томас КУН – в “Структуре научных революций” (М.: ООО “Издательство АСТ”, 2002) пишется: “…теории …возникают совместно с фактами, которые они вычленили…”, “…на одном и том же наборе данных всегда можно возвести более чем один теоретический конструкт” – полагаю, эти мысли за меня.

ЛЕВИТАН – “Золотая осень” – одно из важных и теплых образов-воспоминаний моего детства, греющих меня и по сей день.

Моя МАМА – Мама, ты первая, кому я подарю свою работу. Я тебя люблю!

Мишель МОНТЕНЬ – в “Опытах” (Калининград: Янтарный сказ, 1997) есть такие строки: “…нужно прибегать к перемене места (курсив мой. – И.С.), как поступают с больными, чей недуг не поддается исцелению”. “Рабство – это покорность души слабой и низменной, не умеющей собой управлять (курсив мой. – И.С.)”. Но гораздо более для меня важно то, что не сводимо к простому цитированию. Такие авторы и такие книги способствовали моей гуманизации (распримачиванию) – становлению как культурного и образованного человека, обладающего свободным критическим разумом.

Ван МОРРИСОН – это необычайно глубокий музыкант, мыслящий Образами. В 2000 году я случайно купил в Москве на Горбушке его альбом “Back on top” – и с тех пор не расстаюсь с его творчеством. Для меня музыка Вана Моррисона – это не (столько) чувства, испытываемые в момент прослушивания, а (сколько) мысли, которые возникают позже и много позже, особенно от альбома “Saint dominic’s previev”.

МУСОРГСКИЙ – “Борис Годунов” – моя любимая опера. Помните: “О, совесть лютая, как тяжко ты караешь”, “Ох, тяжело. Дай дух переведу” – особенно сильно это звучит в исполнении Шаляпина. С момента приобретения пластинок с “Борисом Годуновым” (а мне было 15-16 лет) и началось постепенное формирование моего отношения к духовно-психосоматической патологии как к расплате за преступление или грех.

Е.И.МУХИН – “Структурные, функциональные и нейрохимические основы сложных форм поведения” (/АМН СССР. – М.: Медицина, 1990). Типичное академическое издание – и этим все сказано. Книга весьма обогатила меня и в целом и в частности: “…вторая сигнальная система не могла возникнуть внезапно в эволюции, очевидно, должны быть какие-то промежуточные этапы, которые обеспечили возможность использования символов вместо реальных объектов и реальных явлений”; “…в основе структуры второй сигнальной системы должна быть не словесная речь как таковая, а сама возможность символизации, отвлечения от реальной действительности с помощью знаков…” (курсивы мои. – И.С.); “ГАМК, являясь тормозным медиатором, служит своеобразным “центром” для редупликации тормозных и возбуждающих веществ в ЦНС”, “чем выше сложность психических актов, тем меньшее количество нейромедиаторных систем регулирует их” – эти и многие другие мысли и выводы автора питали мое мышление и способствовали формированию понимания роли нервной системы в развитии патологии.

НЕКРАСОВ – “Славная осень, здоровый, ядреный, воздух усталые силы бодрит…” – мои любимые поэтические строки, перекликающиеся с картинами Левитана.

Джек НИКОЛСОН – мой любимый актер. А как он играет в фильме Стенли Кубрика по роману Стивена Кинга “Сияние”! Именно в этом фильме я впервые увидел подмену “Я” Сущностью. Джек Николсон гениально умеет перевоплощаться, точнее даже, воплощать в себя персонаж из сценария фильма. И, что не менее, если не более важно, после сыгранной роли он умеет от персонажа избавляться – развоплощать его, вновь становясь-оставаясь только самим собой. Из наших актеров искусством воплощения-развоплощения в такой же мере владеют только Дуров и Юрский.

Чтобы стать хорошим врачом, знать необходимо в первую очередь именно детали, так как в деталях прячется истина – ее крупицы, ибо собирают истину по крупицам; это относится не только к медицине. Без детального знания тонкостей строения органов и тканей я рассуждал на уровне пустых слов и общих фраз, ничего не понимая, – примерно так же, как рассуждают те, кто “чистит чакры”, убирает “вредную энергию”, “структурирует воду в организме”, “исправляет осанку”, оказывает “общеукрепляющее воздействие”, “чистит организм, печень и кишечник”, “выводит шлаки”, “улучшает кровоснабжение”, “укрепляет иммунитет”, проводит “профилактику обострений ревматизма” и т.д. и т.п.

Только познакомившись в деталями – “листьями медицины”, я стал начинать постепенно понимать, какое огромное внутреннее наполнение имеют обобщающие мысли, идеи и выводы корифеев медицины и биологии, составляющие “древо медицины”. И только после этого я стал подбираться к “лесу” – философии человека. Затем, (капельку поумнев) мысленно поднявшись еще выше, я стал пытаться постичь религию, ее место в жизни общества и каждого конкретного человека – в первую очередь меня, но для этого, кроме постепенного накопления знаний (а это очень долгий процесс), мне понадобилось пожить и помучаться, испытать горести и радости, взлеты и падения, надежды и разочарования, попожинать успехи и поразгребать собственные авгиевы конюшни – в общем, поумирать и повозрождаться… И только потом я стал способен по-немножку начинать мыслить теоретически – это произошло после сорока лет. А начиналось все еще задолго до института, с различных жизненных событий и наблюдений – “вопросиков”, которые тихо или громко “зудели” в голове либо исчезали с поверхности психики, всплывая в “нужный момент”, порой, через много-много лет…

Именно при тщательном сопоставлении кропотливо собранных деталей человек учится рассуждать. Поиск деталей развивает внимательность и терпение. Собственно говоря, деталь – это и есть факт, а сопоставление деталей – это оперирование фактами. Без знания деталей невозможно представить строение, функцию и цель (существования, создания или сотворения) исследуемого предмета – а без этого невозможно понять его роль и место в системе уже имеющихся индивидуальных знаний. Просто бессистемное чтение и изучение всего подряд (не путать с накоплением культурного, профессионального и научного багажа – с которым потом человек отправляется в жизненный путь), бессистемное накопление знаний – это захламление интеллекта; по меткому выражению М.А.Холодной (о которой ниже), “многознание – это основа глупости”. Со знания деталей, поиска, накопления и осмысления фактов начинается наука. Поэтому учебники, статьи и монографии необходимо (разделять не на хорошие и плохие, а на нужные и не нужные в данный конкретный момент) изучать, внимательно фиксируя и сопоставляя детали, иначе толку от их прочтения (от пустого глядения в книгу, от глазения на написанное) никакого не будет. Над книгой надо корпеть, потому что корпение – это и есть собирание истины по крупицам. Крупинки (факты, детали) очень маленькие, собирать их трудно, а набрать нужно много, и не просто набрать, а отделить “зерна от плевел”. Поэтому путь к медицинской и всякой другой истине очень долог и труден и требует большого терпения и труда.

Способность терпеливо трудиться есть трудолюбие. Человек любит то, что он делает, только тогда, когда у него есть желание достичь определенной цели, составляющей смысл его жизни. Без цели и смысла человек не сможет себя заставить годами и, порой, десятилетиями упорно и терпеливо трудиться, стойко переносить одиночество, материальные и другие тяготы и лишения и, следовательно, ничего не добьется в жизни. Без цели и смысла человека неизбежно потянет “на сторону” от главной дороги своей жизни, туда, где хорошо и приятно и, главное, не нужно мучиться.

Детализация знания – это корень учения, который горек, но без которого не будет сладкого плода – результата претворения творчески усвоенных знаний в собственную жизнь и жизнь общества, которое ждет от каждого гражданина своего Отечества плодотворной деятельности.

Пользуясь случаем, повторно поблагодарю тех преподавателей, которые еще в институте объяснили мне это и приучили изучать монографии. Этим они сократили мне годы, в течение которых я работал в неведении. И еще раз упомяну профессора Высоцкого. Ю.А.Высоцкий имеет не только глубокие (то есть прочувствованные, осмысленные и пережитые), но и детальные знания, (в том числе и) поэтому он имеет моральное право занимать должность проректора по науке, так как наука – это интеллект и знания, помноженные на моральный облик и жизненный опыт (поэтому я по-человечески и потянулся к нему). Я пришел к Юрию Александровичу, чтобы услышать не пустые слова и общие фразы ни о чем, а поговорить конкретно, обсудить детали написанного. После ознакомления с текстом, он вернул мне мою работу всю испрещенную пометками, подчеркиваниями и т.д., кое-что высказав на словах, – после этого мне можно было работать дальше.

Д.В.ОЛЬШАНСКИЙ – “Психология масс” (СПб.: Питер, 2001). Эта работа, написанная, – что чувствуется практически с первых ее страниц, – весьма компетентным теоретиком и практиком политологии и политической психологии, незримо присутствует, как минимум, в главе “Экология Символов и общественное здоровье”. Конечно, при кропотливой разработке какой-то одной темы времени и свободных ресурсов сознания для изучения “посторонней” литературы почти не остается. Но этого автора нужно знать – и хотя бы для того, чтобы понимать истинную подоплеку событий, творящихся в нашей стране и в мире, так как положение дел в обществе имеет прямое отношение к положению дел в медицине.

Любой автор, медик и не медик, хочет, как выразился Борис Березовский, прижизненной экспансии своих взглядов. Но если страна беднеет и здравоохранение рушится, то тогда надо либо менять тему (построение теории и разработка фундаментальных вопросов – это удел богатых стран), либо менять профессию, либо – место жительства или даже гражданство. Жертвовать своей карьерой и судьбой из-за политических ошибок высшего руководства страны или лености и глупости народа не просто неразумно, это преступно по отношению к себе и своей единственной жизни. Патриотизм должен быть обоюдным: если я патриот по отношению к государству и народу, то и государство и народ должны быть патриотами по отношению ко мне. “Утечка мозгов” за границу – это признак того, что таланты и способности этих людей не могут быть востребованы в полном объеме на родине либо просто никому не нужны (как известно, умных и талантливых в России не любят ни народ, ни избранные этим народом власти). В таком случае “спасение утопающих – дело рук самих утопающих”. Поэтому политологию и экономику знать необходимо.

ПРАСКОВЬЯ – Пашенька, моя младшая дочь. Пашуля, я помню, как тебя вынесли из родильного зала, и я взял тебя на руки. Я тебя люблю!

“Научное мышление можно охарактеризовать как институционализированное параноидальное мышление”. “Чем крупнее ученый, тем лучше он осознает, что …открываемые им факты, описания и дефиниции являются продуктом его собственного ума”. “Кто хочет мыслить, должен спрашивать, понять мысль – значит понять ее как ответ на некоторый вопрос”. “Наука является хотя и очень амбициозной, но все же младшей сестрой обыденного опыта” – иными словами, надо знать жизнь и практическую медицину, иначе не стать настоящим ученым.

“Науке … все чаще приходится расширять свои критерии рациональности, признавать нетрадиционные формы знания научными или, по крайней мере, хотя и вненаучными, но не противоречащими науке, полезными для нее, представляющими собой знание (курсив авторов), а не формы предрассудков. Да и сами предрассудки обнаруживают много общего с научным знанием: во-первых, потому, что механизм их формирования и распространения обнаруживает много общего с механизмом развития научного знания. …Все это постепенно продвигает современное общество к построению плюралистической системы познания, в которой его различные формы были бы равноправными партнерами, а наука не отрицала бы все, что не нее не похоже” – эта точка зрения очень поддержала меня, когда я стал бояться, что скатываюсь в мифологизаторство, иррационализм и т.п. “Творческое поведение… – это сублимация глубоких негативных переживаний”. “Теории о природе человека являются интеллектуальными средствами выражения в меньшей степени объективной реальности, чем психологических особенностей их авторов” – точно! “Ни в обыденной жизни, ни в науке факты не говорят сами за себя”. “Психологическим механизмом творческого мышления является переход от действий с моделями, знаками к действиям с образами (курсив мой. – И.С.) объектов…”. “Ученый – это всегда "человек в споре"”.

“В цитат-поведении могут возникнуть некие ритуальные моменты, отражающие не столько реальные научные связи, сколько особую мотивацию, порожденную ситуацией в макросоциуме, где “поклоны” в адрес отдельных персон выражают стремление заслужить их благосклонность, в особенности, если эти персоны занимают административные посты в учреждениях, журналах, являются членами ученых советов и т.п.” – один (подневольный) профессор сделал мне замечание, что в моей работе не указана важная роль калликреин-кининовой системы в развитии духовно-психосоматической патологии.

“Основным источником творчества является культивирование собственной личности”. “Умение оставаться самим собой, в особенности в ситуациях, требующих личностного выбора, – одна из фундаментальных характеристик творческой личности”. “Путь к подлинной оригинальности лежит через четкое оформление и действенное претворение в жизнь собственной неповторимой системы ценностей, убеждений и взглядов” – “если хочешь “прорваться сквозь себя” и чего-то добиться в жизни и в науке, говаривал мне один профессор лет восемь назад, никогда не говори “Мы”, а только “Я”: я решил, я думаю, я считаю, мне не мешать, мне нужно помочь, и т.д. Во всем: это сделал я сам, в этом мне помогли. Это базис любого дела от себя!”.

“Менее творческий ученый занят преимущественно тем, чтобы найти “удобный” случай соединить исследовательскую работу с преподаванием и выполнением административных обязанностей, тогда как определяющий выбор для творческого ученого состоит в том, чтобы проводить реальное творческое исследование и находить для себя интересные проблемы. … Вместе с тем отказ ученого от свободного развития своих идей парализует главный “жизненный нерв” творчества. “Колеса ума” начинают вращаться вхолостую или давать стандартные продукты. Мотивационные факторы (подчинение интеллекта внешним по отношению к познавательным интересам личности задачам, стремление избежать риска) оказываю губительное влияние на работу умственного механизма. … Лучшая мотивация создается, когда ученый является внутренне детерминированным, поскольку опора на самого себя есть сердцевина творчества” (курсив мой. – И.С.).

“…высокое творческое напряжение, самоотдача, свойственные ученым, способствуют проявлению у них психических отклонений, в частности неврозов, которые иногда легко спутать с серьезными психическими заболеваниями”.

“Многообразный опыт науки показывает, что теории из фактов не вытекают, проверены ими быть не могут и вообще находятся с ними в весьма неоднозначных отношениях. … Таким образом, не столько теории зависимы от фактов, сколько факты зависимы от теорий”. Еще раз скажу огромное спасибо авторам этой замечательной книги.

Святослав РИХТЕР – мой любимый пианист, через него я стал постигать не только клавиры Баха, особенно “The well tempered clavier” (BWV 846-893), но и фортепьянную музыку в целом, ибо классическая музыка познается в значительной мере через исполнителя. Смысл моей жизни, как и у любого другого нормального человека, заключается не только в овладении тайнами избранной профессии. Для жизни мне нужна духовность и культура. Наряду с композиторами, исполнители такого масштаба с подросткового возраста привили мне вкус к классической музыке и задали культурную планку; этим они способствовали – и способствуют – формированию базовой духовности, основанной на вечных ценностях (рок-музыка дает совсем другое и, разумеется, это не вечная ценность, а злободневность аффектаций эпохи. И если рок я слушаю только британский и американский, то классику предпочитаю в исполнении отечественных музыкантов, потому что русские вкладывают в музыку гораздо больше души). Однажды мне выпало счастье слушать игру Рихтера. Это было в конце 80-х в Рубцовске. Этот концерт запомнился мне на всю жизнь. Святослав Рихтер – один из немногих пианистов, которого можно слушать вживую, а не только в записи. Меня, как и многих других меломанов, коробит от технических ошибок при живом исполнении музыкального произведения (это как на сцену Большого театра между балерин выпустить козу) – но Рихтер в этом отношении был безупречен. Как жаль, что таких людей мало. Рихтер всю жизнь много и упорно работал, был очень требователен к себе – и этому я тоже пытаюсь у него учиться. Разумеется, я наслаждаюсь исполнительским мастерством и Вишневской, и Ростроповича, и Светланова, и Ойстраха, и многих-многих других, но Святослав Рихтер – первый в этом списке.

РОЛЛИНГ СТОУНЗ – были, есть и будут для меня лучшей рок-группой в мире. От …“Let it bleed” (это не музыка – сказка!), “Exile on main st”, “Get yer ya-ya’s out!”… и до “Bridges to Babylon” они просто вросли-впитались в душу и тело (по-научному, …→духовно→психо→соматически воплотились). Я долго “дулся” на Джаггера за его сольники – как можно петь и записываться без остальных Роллингов! Но, услыхав “Everybody getting high” и “Brand new set of rulles” из альбома “Guddess in the doorway”, сразу все ему “простил”. Когда из группы (на этот раз не на шутку) ушел Билл Вимен (не везет им с басистами), то для всех нас это было шоком; к этому новому черному парню я так толком и не привык, конечно, группе виднее. Хорошо хоть, что Вимен не ушел насовсем из музыки. Пишу эти строки и (для поднятия настроения и тонуса “уставшей” ЦНС) слушаю его новый альбом “Just for a thrill”: представляете, как скребет-задевает за самое нутро, когда в “Disappearing nightly” на басухе шпарит – бьет по корпусу – Билл Вимен, а на гитаре пилит сам Марк Кноффлер (а это – о-о! – тоже небожитель), да и другие ребята работают очень даже не слабо… – от кайфа просто с ума можно сойти, (и опять страшно) хочется все к чертям бросить и стать, как герои Джека Керуака, “бродягой дхармы”. Что-то я, пардон, (опять) маленечко увлекся, все-таки трактат пишу, и посолиднее, посерьезнее (вроде бы) надо быть. Когда я читаю, что “по наслаждению музыка одной лишь только любви уступает, но и любовь есть музыка”, то сразу вспоминаю и мысленно слышу Зов Музыки Роллингов. Нет, без них (и для меня тоже) просто бы культурно не состоялся XX-й век.

Жан-Жак РУССО – с необычайно глубокими мыслями этого французского энциклопедиста эпохи Просвещения я познакомился благодаря “О грамматологии” Ж.Деррида (правда, в юности я читал его “Исповедь” – но разве можно понять такую книгу в 16-17 лет!). Вот только некоторые из них: “…Развитие болезни с очевидностью, хотя и в карикатурной форме, выявляет тот фундаментальный “экзистенциальный” вопрос, с которым сознание не смогло справиться” – одной только фразой этот мыслитель раскрывает всю этиологию духовно-психосоматических болезней. Духовность и мораль, культура и нравственность – это факторы естественного отбора, и осуществляется этот отбор, в том числе и при помощи болезни. Эти же факторы являются самым сильным лекарством против болезней.

“Возбуждение, которое мы испытываем от самого наличия другого человека, изменяет и нас самих” (курсив Ж.Деррида); эту мысль Деррида развивает далее: “…это изменение не врывается извне, но изнутри порождает человеческое Я” (курсив мой. – И.С.) – вот из таких мыслей постепенно и стало формироваться мое убеждение, что болезнь – это живая морально патогенная духовно-психосоматическая Сущность, воплотившаяся-вселившаяся в человека, точнее даже, аморально-добровольно впущенная им вовнутрь и выращенная внутри самого себя.

Прав Руссо и в том, что “Телесное ощущение наших страданий более ограничено, чем кажется…”, и в том, что “Чтобы сочувствовать чужой беде, нужно, конечно, знать о ней, но вовсе не обязательно бедствовать самому”. Или такая мысль автора: “Изменения в человеке происходят благодаря его чувствам, в этом невозможно сомневаться. Однако, не умея разграничивать эти изменения, мы склонны смешивать их причины, …не понимая, что они зачастую влияют на нас не только как ощущения, но как знаки или образы, и что их нравственное воздействие имеет нравственные причины” (курсив мой. – И.С.).

М.И.РЫБАЛКО – Михаил Иванович, Вы не только мой рецензент и мой учитель в студенческие годы. Без Ваших ценных советов “медицинская часть” данной работы была бы гораздо менее полной, особенно в плане того, что касается роли отека. Ваша убежденность в том, что многие психические и психосоматические нарушения у детей и подростков вызываются персистирующим социопатогенным воздействием семьи, яслей, детского сада и школы, весьма способствовала моему развитию.

Д.С.САРКИСОВ – монографию “Очерки истории общей патологии” (М.: Медицина, 1993) нужно читать и читать. Донат Семенович Саркисов помог мне начать формировать врачебно-медицинское мировоззрение. Невозможно сказать, как много мне дала мысль, точнее фундаментальное прозрение автора о том, что “Обязательным условием длительного прогрессирования патологического процесса является персистирование вызвавшей его причины (выделено мной. – И.С.), при успешном устранении которой не только острые (дистрофические, воспалительные), но и хронические (склеротические), причем далеко зашедшие изменения могут подвергаться полному или почти полному обратному развитию” – именно с этого момента, когда я прочитал это, начался отсчет времени, приближающий меня к пониманию причин развития духовно-психосоматической патологии и написанию данной работы. – Как много может дать все одна лишь фраза! Большое спасибо Вам за эту гениальную мысль, Донат Семенович! И еще: “За термином “полиэтиологичность” в подавляющем большинстве случаев скрывается незнание этиологии конкретной болезни, подменяемое различными гипотезами, предположениями, рассуждениями, и к термину “полиэтиологичность” следует относиться критически, понимая, что он отражает собой лишь современное состояние вопроса и требует дальнейших исследований для точной идентификации действительных причин данного страдания”. В работе “Структурные основы адаптации и компенсации нарушенных функций: Руководство” (АМН СССР; Л.И. Аруин, А.Г. Бабаева, В.Б. Гельфанд и др.; Под ред. Д.С. Саркисова. – М.: Медицина, 1987) меня серьезно обогатил вывод Д.С.Саркисова о том, что “…роль и участие нервной системы в возникновении и становлении патологических процессов сегодня еще остаются во многом неясными”, который перекликается с другой крайне важной истиной (к сожалению, практически игнорируемой в медицине): “клиническая картина болезни не является непосредственным производным от структурных изменений органов…”.

С.Ф. СЕМЕНОВ, К.А.СЕМЕНОВА – “Иммунобиологические основы патогенеза нервных и психических заболеваний” (Ташкент: Медицина УзССР, 1984©): “…при подавлении гнева висцеральные реакции значительно сильнее, чем при аффективной вспышке”, “…у свидетеля борьбы своего напарника с возрастающими трудностями обнаруживаются сходные иммунобиологические сдвиги. Эта проблема сопереживания имеет чрезвычайно большое практическое значение и глубокий социальный и философский смысл, обнаруживая единство реакций коллектива (курсивы мои. – И.С.) в условиях общей деятельности, как на психическом, так и на биологическом уровне” – в далекие восьмидесятые эта мысль не просто потрясла меня (правда, только после того, когда я оказался в состоянии понять, о чем идет речь), она стала источником моей последующей (родившейся почти через двадцать лет после ознакомления с этой работой) уверенности в принципиально трехуровневом – духовном, психическом и соматическом воплощении Символа. Работы других авторов по психонейроиммуномодуляции и (взаимо)связи интеллекта с иммунной системой появились (и попались мне на глаза) гораздо позже. Жаль, что мне не довелось лично пообщаться с Сергеем Федоровичем.

К.А.СЕМЕНОВА – к Ксении Александровне Семеновой у меня отношение не просто как к крупнейшему специалисту и самому авторитетному отечественному ученому в такой – сложнейшей и трагической – области детской неврологии, как детский церебральный паралич, и руководителю (ныне) Всероссийского центра по реабилитации и лечению детей с этим страшным заболеванием, который она – одна! – “пробила” и создала практически на пустом месте – и это в советское время! Разумеется, я прочитал и зареферировал все ее авторские и соавторские статьи и монографии и с нетерпением ожидаю новых. В 1990 году мы познакомились лично, и у меня была счастливая возможность в течение около 4-х месяцев (столько длилась специализация в Москве) не реже 2-х раз в неделю общаться с этим замечательным человеком. Впервые в жизни я общался с ученым с мировым именем (интересно, что люди такого масштаба в личном общении ведут себя очень просто и демократично, уважая своего нетитулованного и молодого собеседника). Любой знает, что личное общение, да еще с таким человеком, дает то, чего не даст никакая статья или монография, – но в первую очередь задается планка. Кроме многого остального, именно от профессора К.А.Семеновой я узнал о том, что тетрапарезы и другие мышечно-тонические и локомоторно-двигательные изменения при ДЦП (и не только!) – это поза, причем закладывается, формируется эта поза еще внутриутробно. Много позже, в том числе и на понятии “поза” стали строиться мои теоретические построения при изучении этиопатогенеза духовно-психосоматической патологии.

В Барнаул я вернулся другим человеком, трезво осознавшим огромные теоретические и практические пробелы в своем образовании и с нетерпением взявшимся за их устранение. Важным для меня итогом нашего знакомства стала работа, более точно, гигантской реферат “Вопросы этиопатогенеза детского церебрального паралича. Обзор состояния проблемы”, которая в виде набросков писалась примерно с 1993 года, а непосредственно – в 1997 и 1999-2000 гг. и по объему процентов на 10 превышает данную работу. Я собрал, проанализировал и прокомментировал информацию из 1736 печатных источников (включая обильное цитирование ссылок), на мой взгляд, прямо или косвенно имеющих отношение к детскому церебральному параличу (в частности, в ней я зареферировал и все медицинские работы, упомянутые в этом постскриптуме и использованные для написания моего трактата). Вывод был неутешителен: этиология и патогенез детского церебрального паралича, – а также инсульта и ряда других сходных состояний и заболеваний – неизвестны (добавлю, неизвестны и поныне – что хорошо известно грамотным врачам), и поэтому я решил, вопреки мнению Ксении Александровны, ее не публиковать…

(правда, определенную роль в этом решении имело мнение одного умного и авторитетного (для меня на тот момент) человека, имеющего достаточное количество печатных статей и научную степень: “Это слишком фундаментально. Сейчас времена другие, и так уже никто не пишет”. Интересно, что через 7 лет один известный и титулованный медицинский специалист сказал мне, уже по поводу данной работы, примерно то же самое: “Неужели ты думаешь, что это тебе что-нибудь даст” (обращение на Вы и по имени-отчеству к не титулованным, “не остепененным” и т.п. ему не знакомо – на Руси, особенно в провинции, все еще много таких хамоватых “держикафедр”, возомнивших-считающих себя генералами науки). Но на этот раз я решил не отступать и не малодушничать, ответив, в первую очередь, самому себе: “Мне эта книга принесет моральное удовлетворение и осознание того, что я чего-то стою”).

Нашему знакомству с Ксенией Александровной Семеновой уже 15 лет, и я, как реликвию, храню ее монографию “Восстановительное лечение больных с резидуальной стадией детского церебрального паралича” (М.: “Антидор”, 1999) с дарственной надписью. Если меня уважает такой человек – значит я действительно чего-то стою.

В книгах русских женщин – врачей-ученых, всегда есть что-то такое, чего никогда не найдешь, сколько не ищи, в книгах ученых-мужчин, пусть даже очень наблюдательных и очень умных (в их книгах слишком много патогенеза и биохимических и других деталей – человеческих “деталек”, – но нет совсем или слишком мало человечности и любви, то есть понимания того, что болеют живые люди, а не мозги, кости, мясо и внутренние органы). Женщина понимает и чувствует, что болезнь, даже самая “научная” (генетическая, биохимическая) – это не только, точнее, не столько “умный” патогенез, а сколько боль, тоска, печаль и страдание, и что симптомы – это не столько телесные изменения, а сколько слезы плачущей души. Женщина видит и знает, что любой больной, независимо от нозологической принадлежности его заболевания и возраста, – это всегда одинокий испуганный ребенок, которому нужна мать (даже если он этого не осознает или в этом не признается – “петушится”), и чем тяжелее болезнь, тем меньше и беспомощнее этот ребенок, тем ему горше – и тем сильнее ему в такие моменты нужна мать. Врачи-мужчины позабыли (а многие, особенно сами в детстве лишенные материнской ласки, – и не знали), что процедуры, таблетки и уколы – это не лечение, а медицинские назначения; разумеется, они должны быть правильными. Лечение – это любящий уход врача-матери (врача-родителя) за нуждающимся в материнской (родительской) любви и ласке больным-ребенком (врачи-отцы ухаживать за больными-детьми любят и умеют крайне редко, как, впрочем, и обычные отцы за своими детьми).

Женщина знает, а женщина-врач – особенно, что отсутствие любви (как и неспособность любить) это болезнь – и неважно, в какой конкретно нозологической форме она проявлена. Благотворно действуя на душу и сердце (больного и здорового) человека, любовь снимает психосоматическое напряжение: происходит инактивация патогенной аффективно-когнитивной структуры, расслабление мышечного паттерна – позы-“тела” болезни, и прекращение действия запускаемых ими патогенетических механизмов. Поэтому любовь – это лучшее лекарство, а не врачебное назначение; любовь нельзя прописать-назначить, ее можно только подарить.

Симптоматично и другое: абсолютное большинство работ (а толковые – все!) по детскому церебральному параличу написано женщинами. Видимо, у мужчин просто не хватает мужества, силы духа и душевной стойкости заниматься этими детьми и их семьями. К тому же, на этой теме не заработаешь славы и денег.

Уменьшение количества женщин-врачей и тем более их отсутствие неизбежно приведет к дегуманизации медицины, снижению эффективности лечения, повышению заболеваемости и смертности. Если не будет женщин-ученых, то это приведет к разодушевлению медицинской науки и практики и катастрофически скажется на состоянии физического и душевного здоровья общества.

Ксения Александровна постоянно носит на шее медальон – маленькую иконку, на которой изображена рафаэлевская Мадонна с младенцем. Этот, вроде бы маленький, факт тоже оказал на меня и мое врачебно-человеческое мировоззрение огромное воздействие.

СЕРГЕЙ Капитонович Вяткин – Сергей, спасибо за твою молчаливую поддержку как друга (да, считай, уже 30 лет знакомы) и весьма существенную профессиональную помощь как филолога, музыканта и просто умного, образованного и понимающего человека. Несколько славных месяцев мы провели, – под музыку или (редко) без – почти что ежедневно трудясь вместе над “моей” работой. Не счесть, сколько запятых, многоточий, тире и кавычек ты убрал и сколько поставил. А сколько раз ты корректно, но настойчиво требовал от меня (чуть улыбаясь в свои глаза, – да-да, не в мои, а именно в свои глаза, хотя при этом и глядя-поглядывая “где-то на меня”) уточнить, что конкретно я хочу сказать той или иной фразой. Ты не подсказывал и “не влезал” в мое (все-таки) творчество, а только терпеливо, не реагируя на мои “психи”, “вытаскивал” из меня правильные ответы. Сейчас, когда некоторые из ознакомившихся с моей работой неплохо отзываются о ее стиле и языке, я хочу, чтобы они – и все потенциальные читатели – знали, что этим я в значительной мере обязан тебе и, разумеется, матери, приучившей меня читать.

К.В.СМИРНОВ – “тесто” моей работы в том числе “замешано” и на монографии “Пищеварение и гипокинезия”(М.: Медицина, 1990). К примеру: “…при гипокинезии в области органов брюшной полости образуются своего рода застойные депо крови” – я стал подспудно думать, а откуда она, эта масса крови, туда попала. Много и других мыслей и научных данных этого автора подтолкнули меня на плодотворные раздумья. Работа это базовая, и ее знание принесет несомненную пользу врачу любой специальности, особенно гастроэнтерологам, чтобы последние понимали, что стоит за гастритом, гастродуоденальной язвой и болезнью Крона, дисбактериозом и многими другими “их” заболеваниями, и не прописывали своим пациентам одни лишь таблетки, модные энтеросорбенты и бифидофлору. То же самое можно сказать и про диету. Нельзя забывать о том, что, когда человеку плохо, ему “кусок в горло не лезет” – и это неспроста.

Несмотря на то, что монография эта строго научная, из разряда фундаментальных, но (в том числе и) она, каким это ни кажется (кому-то) странным, меня подтолкнула своей строгой доказательностью и впечатляющей иллюстративностью к (более позднему) выводу о том, что при духовно-психосоматических заболеваниях развитие патологии желудочно-кишечного тракта – это (порой, последняя и отчаянная) попытка человеческого организма противостоять воплощению морально патогенного внешнесредового Символа путем формирования неспособности к перевариванию пищи. Любое усиление аппетита и прием пищи без повода, – а поводов таких очень мало! – и, что не менее важно, в состоянии аффекта всегда, как минимум, подозрительны на предмет того, что пища эта требуется телесно воплощающемуся патогенному Символу для еще большей материализации в биологическом теле. Другой вывод, сделанный мною при помощи и этой работы, – пост духовный (духовное очищение и воздержание) всегда должен сочетаться с постом в привычном понимании этого слова. При их раздельном соблюдении толку никакого не будет: либо организм не очистится от уже воплотившейся болезни-скверны или не сможет препятствовать продолжению ее патоморфологической представленности в организме, либо патогенный Символ-Образ просто отложит свою материализацию до лучших времен – оболочка-тело никуда не денется, и голод все равно заставит ее принять – не человеку, Образу нужную! – пищу. Бес-Символ прекрасно знает, что пока человек склонен к греху чревоугодия, он, Символ, может быть спокоен за свое будущее в сознании, психике и теле грешника.

Я распрашивал многих больных и выяснил, что обострению имеющегося у них заболевания часто предшествует (нередко “волчье”) усиление аппетита. После насыщения почти вся масса питательных веществ уходит в области повышенной экссудации и, следовательно, служит строительным материалом для увеличения патоморфологической представленности болезни – роста “тела” Сущности и усиления ее патофизиологического влияния на организм и проприовисцероцептивного воздействия на нервную систему, точнее, на “свою” аффективно-когнитивную структуру – психику-“голову” (тоже “поевшую”) морально патогенной духовно-психосоматической Сущности. Беседуя с больными, мне часто удавалось выяснить и то, что усилению аппетита у них нередко предшествовало какое-то аффективно окрашенное и, как правило, стереотипно повторяющееся жизненное событие (фиксированная в “Я” ошибка поведения) – внешнесобытийный повод для приема пищи; но бывало, что настроение портилось без видимого повода и “просто вдруг почему-то захотелось хорошо поесть”. То есть прослеживается вполне отчетливая закономерность: определенное событие или подсознательно действующий микротриггер (внешний повод-стимул усиления аппетита, необходимый для роста Сущности) → аффект → усиление либо появление аппетита → разовый или многократный прием пищи → последующее усиление клинической и морально-психологической симптоматики (свидетельствующей об увеличении внутренней морально-духовной и психо-телесной представленности болезни-Сущности в человеке) → социопатогенная модификация поведения человека → очередное повторение жизненной ошибки → усугубление последствий допущенных ошибок (нарастание патологии внешнего, “виртуального” тела человека) → аффект → … – Вот так грех-ошибка, замаскированная под невинное появление чувства голода или под усиление аппетита, управляет пищевым поведением человека для получения строительного материала, необходимого для усиления своей морфологической представленности в его теле.

Монография К.В.Смирнова “Пищеварение и гипокинезия” прекрасно взаимосочетается и взаимодополняется монографией И.А.Замбржицкого “Пищевой центр мозга”, в которой на большом количестве клинических примеров описано не только изменение пищевого поведения больных (кахексией и многими другими болезнями) и его параклиническое (биохимическое и т.д.) и патохарактериологическое сопровождение, но и приведены подробные секционные данные, выявившие вполне определенные патоморфологические изменения в структурах пищевого центра, соответствующие этим болезням. В результате многолетнего, упорного и кропотливого труда И.А.Замбржицкий составил просто бесценный анатомо-гистологический атлас локализации нервных структур пищевого центра мозга человека. Для меня обе эти монографии являются примерами научного подвига создавших их ученых и служат вечными образцами для подражания.

Фундаментальные монографии служат ничем не заменимым строительным материалом для построения фундамента собственного эмпирического и, позже, теоретического знания. Факты и выводы, полученные авторами, создателями таких монографий, – это блоки такого фундамента, а их идеи и мысли – это цемент, скрепляющий эти блоки. Устойчивость и прочность фундамента служат залогом того, что не провалится в пропасть незнания собственное, возводимое на этом фундаменте, теоретическое построение-здание. Но разваливается возведенное на этом фундаменте здание, рассыпается собственная теоретическая конструкция (если такое случается) всегда не по вине фундамента и фундаментальных монографий, лежащих в его основе, а по вине самого архитектора-строителя-автора, использовавшего в работе по его, собственного здания, возведению некачественные, трухлявые (либо просто неуместные) – не чужие, добытые им самим! – кирпичи-наблюдения-факты и скрепляющего их недозревшими собственными идеями, основанными на слабых и неверных собственных же мыслях. Земля, на которой автором возводится и будет стоять теоретическое здание, – это общее знание и культура. Но яму под фундамент будущего строения автор должен выкопать сам, а для этого ему необходимо в течение многих лет упорно и кропотливо приобретать знания и жизненный опыт и повышать культурный уровень. Определить, где копать яму под будущее строение – в какой области приобретать знания и совершенствовать профессиональные навыки, помогут Учителя, ибо их мудрость, а также опыт и знание науки и жизни помогут правильно оценить врожденные склонности и способности молодого человека, его наличные морально-духовный уровень, степень культуры и образованности и интеллектуальный статус и найти им верную точку приложения.

А вас, уважаемые читатели, я призываю, перед тем, как принять пищу, подумать, а кому – Кому! – и для чего это нужно, особенно если вы не в духе, а аппетит у вас зверский. Христос, искушаемый злым духом, не просто так голодал в пустыне сорок дней…

А.Е.СТРОГАНОВ – это психиатр, драматург и режиссер, который и в жизни, и в медицине, и в искусстве мыслит образно, причем не только мыслит, но и умеет воплощать (и развоплощать) создаваемые им Образы в (из) актеров и в (из) нас, зрителей. Я помню лавинный поток чувств и мыслей, нахлынувших-захлестнувших меня после просмотра спектакля по его пьесе “Лисица на чердаке”, помню заслуженные горячие аплодисменты автору, к которым я искренне присоединился, но помню и горечь – а я так не могу… Теперь он сам начал ставить свои спектакли – благо, его колоссальная работоспособность и пластичность (сложно совместить психиатрию и творчество) это позволяет. Также мне очень импонирует последовательно развиваемый и внедряемый им в свою психотерапевтическую практику метод психодрамы (о некоторых возможных нейрофизиологических механизмах действия которого я вскользь упомянул в XIV-й главе). Польза от общения с таким разносторонне одаренным, умным и творчески горящим человеком не измерима годами знакомства. Кстати, Строганов, благодарность благодарностью, но если мне, как ты пророчил, не дадут Нобелевскую премию, то ты мне должен 1…… $ (можно в евро).

С.И.ТЕПЛОВ – “Кровоснабжение и функция органов” (Л.: Наука, 1987): “…сама по себе величина артериального притока крови к органу отнюдь не характеризует реальную величину кровоснабжения его тканей” – эта мысль особенно актуальна в эпоху “аппаратного фетишизма” в медицине, в частности, в виде (нередко слепого) поклонения неврологов (и других врачей) данным транскраниальной допплерографии и сканирования брахиоцефальных сосудов – диагностическим методам, незаслуженно вытесняющим электроэнцефалографию, реоэнцефалографию и некоторые другие методы с поля их компетенции; “…при ишемии и спазме наиболее ранимой частью мозга являются не нервные клетки, а эндотелий капилляров” – этот вывод автора помог мне много позже сформулировать собственный тезис о том, что первовоплощение патогенного Образа – Образа болезни, в мозг и его последующая материализация в теле происходят на уровне микроциркуляторного ложа. В этой монографии я нашел ответы и на многие другие вопросы, которые способствовали росту моего знания и пониманию того, что без участия сосудистой системы не формируется почти ни один патологический процесс, а не одна лишь только духовно-психосоматическая патология, к которой, при всей ее распространенности, нельзя сводить все заболевания человека (как это делают некоторые ортодоксальные и недостаточно грамотные – оттого и ортодоксальные – авторы).

ТОКИНГ ХЕАДЗ – в 1987 году, когда я впервые услышал “Creatures of Love” из альбома “Little Creatues”, я понял: Talking Heads – это навсегда; кто-то нашел “свой дезодорант”, а я нашел свой рок-квартет, стоит мне вспомнить-подумать о котором, как сразу же хочется его послушать. Именно с Talking Heads я стал постигать авангардную американскую рок-культуру, интеллектуальный рок.

Как все-таки переплетаются, порой, причудливо и фантастически, в моей жизни люди, музыка, места и события – места-события. Композиция “Creatures of Love” (альбом “Little Creatues” я приобрел в 1990 г., незадолго до отъезда в Москву на специализацию) прочно ассоциируется у меня с Всероссийским центром восстановительного лечения детей с детским церебральным параличом и особенно с его основательницей-руководительницей, – я бы даже сказал, настоятельницей, блюдящей научный и человеческий подход к лечению и реабилитации таких детей, – Семеновой Ксенией Александровной, которой, в силу вполне понятных причин, абсолютно чужда такая музыка (беседую с К.А. или вспоминаю о ней, а в голове крутится “Creatures of Love”; слушаю “Creatures of Love”, а перед глазами стоит лицо К.А., – так ее за глаза зовут сотрудники и многие из тех, кто ее знает, – и ее знаменитая рафаэлевская мадонна-иконка на шее), и ее сыном, Семеновым Андреем Сергеевичем – прекрасным специалистом-нейроиммунологом в области ДЦП, дружба и личное человеческое и научное общение с которым, как и его печатные работы, несказанно обогатили меня. В частности, он показал, что клинически видимому ухудшению состояния больных с ДЦП – спонтанному или на фоне какого-нибудь лечения – всегда предшествуют субклинические признаки (усугубления) центральной демиелинизации в виде нарастания титра антител к S-100 – основному белку миелина (к сожалению, редко учитываемой при лечении особенностью таких детей является то, что они очень боятся чужих людей, пребывания без близких, одиночества и боли, – эти факторы резко усиливают мышечное напряжение…). Родом Ксения Александровна из Питера и после прорыва ленинградской блокады провела какое-то время на Алтае, в г. Рубцовске, в котором и я начинал работать врачом сразу после окончания медицинского института; она специалист в области ДЦП – и моя старшая дочь страдает ДЦП. Как только я увидел Ксению Александровну, то сразу почувствовал какую-то близость с ней; с ее сыном Андреем тоже сразу же установились близкие отношения. Психиатр-ученый Сергей Федорович Семенов, муж Ксении Александровны и отец Андрея, изучавший, в частности, иммунопатологию ДЦП (см.: С.Ф. Семенов, К.А.Семенова – “Иммунобиологические основы патогенеза нервных и психических заболеваний”), – и психиатр-ученый Зигмунд Фрейд, открывший и “бессознательное” и первое в мире отделение детской неврологии; Фрейд описал детский церебральный паралич и дал ему это название. Есть много и других удивительных аналогий в этой цепочке внешне и внутренне связанных событий моей жизни, жизнях этих – и других – людей…

В.М.УГРЮМОВ – “Висцеральная патология при поражении центральной нервной системы” (под ред. В.М.Угрюмова. – М.: Медицина, 1975). Сбился со счета, сколько раз я читал-перечитывал эту книгу, в которой показано, что “…патология любого внутреннего органа не может рассматриваться оторвано от вовлечения в патологический процесс центральных, в частности, нервно-проводниковых и нейрогуморальных, регуляторных систем. Именно в этом аспекте – с позиций церебро-органного этиопатогенеза должно быть пересмотрено и дополнено современное учение о патологии внутренних органов”. Этот вывод является одним из краеугольных камней, на котором основана моя теория.

Том УЭЙТС – все началось с “Blue Valentines” – и продолжается по сей день.

Виктор ФРАНКЛ – нельзя не знать все произведения Франкла, без него просто невозможно понять себя и жизнь. Чего стоит одна его мысль о том, что аморально все, препятствующее личностному росту и развитию! Эта мысль, как и многие другие его мысли, идеи и высказывания, перекликается с мыслями Блаженного Августина – оба христиане.

Зигмунд ФРЕЙД – (моему) уму непостижимо! КАК ему удалось увидеть, – точнее, узреть – “бессознательное”! Фрейд открыл и подарил западному человечеству – до того сокрытый, потаенный – целый психический мир. Позже его (лучший) ученик Юнг заселил этот мир, эту психическую реальность не менее реальными Символами. Но все равно для западного, христианского мира Зигмунд Фрейд был и останется научным первооткрывателем – Колумбом мира “Бессознательного”. Фрейд был не только блестящим психиатром. Мало кто знает о том, что до того, как стать психиатром, он был нейроанатомом и невропатологом. В частности, именно Фрейд открыл в Австрии первое в мире отделение детской неврологии, а в 1893 г. ввел термин “детский церебральный паралич”, описав возможные причины этого заболевания (к которым в наше время ничего существенного не добавилось). Мне очень импонирует этот путь: от анатомии к неврологии, психиатрии и психоанализу. Только такой путь и такие знания позволили Фрейду подарить нам истину, что “анатомия – это судьба”. Это высказывание я сделал эпиграфом к своей работе, потому что оно является одной из базовых, принципиальных истин-утверждений, способствующих формированию моих взглядов на духовно-психосоматическую патологию; более того, оно во многом является и квинтессенцией этой работы, и я только расшифровал и проиллюстрировал этот гениальный вывод прозорливого Фрейда.

По тому, как стремительно эволюционировали его взгляды на “сознательное” и “бессознательное”, что особенно заметно по его поздним научным произведениям (назвать их “работами” у меня язык не поворачивается), можно только догадываться, что бы он еще увидел в этой психической бездне... Фрейд вскрыл и, – насколько смог и успел, ибо жизнь так коротка! – изучил взаимосвязь между, если воспользоваться терминологией Павлова, “первой” и “второй” сигнальными системами. – Кто откроет и научно изучит третью сигнальную систему, локализует ее в человеке и духовно, функционально и структурно свяжет воедино с двумя первыми мирами-системами?

В.В.ФРОЛЬКИС – после изучения капитальных работ этого автора я стал представлять, что такое старение; до этого плохо понимал. А чего стоит его мысль о том, что “влияние мышечной активности настолько глубоко, что способно изменять активность генетического аппарата и биосинтеза белков”! (“Старение и биологические возможности организма” М.: Медицина, 1975).

Стивен ХАССЕН – его работа “Освобождение от психологического насилия” (СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2001) с беспощадной ясностью показала мне, что можно сделать с человеком при помощи морально-психологического давления. “Одной из наиболее важных вещей является наблюдение за собственными (курсив мой. – И.С.) мыслями, чувствами и поведением и стремление лучше понять их”. “Осознайте, что вы – нечто большее, чем ваши мысли, чувства, тело”. “Не ходите к кому попало только потому, что он рекламирует свои услуги” – цитировать можно бесконечно. Прав автор, “все уязвимы для контроля сознания” – поэтому в наше время массового психологического давления и дезинформирования данная книга необходима всем. Эта работа незримо присутствует не только в главе “Экология символов и общественное здоровье”.

М.А.ХОЛОДНАЯ – монография “Психология интеллекта. Парадоксы исследования” (СПб.: Питер, 2002) произвела на меня большое впечатление и помогла понять в том числе и некоторые свои личные ментальные и другие особенности; эта книга тоже незримо присутствует в моей работе. Так как развитие духовно-психосоматической патологии начинается с совершения ментальной ошибки, то для предотвращения совершения повторной ошибки и исправления допущенной необходима апелляция к интеллекту больного. К сожалению, в практической медицине этот вопрос даже не ставится. М.А.Холодная совершенно права, когда пишет о том, что в России наблюдается рост “функциональной глупости” среди населения; полагаю, это напрямую взаимосвязано с ростом заболеваемости – и не только духовно-психосоматической патологией, но и многими другими болезнями. А чего стоит мысль автора о том, что “Великая иллюзия, в ловушку которой попали многие великие умы, – вера в рациональную природу человеческого интеллекта” – но если интеллект не рационален, то не рациональны и психика и тело. – А что тогда рационально в человеке? – Ничего? – Вполне возможно…

Мне очень близка и идейно созвучна цитата К.Фишер (1980), приведенная в этой монографии: “…мысль в буквальном смысле слова выстроена из сенсорно-моторных навыков” – я полагаю, что мыслит не Сознание, которое порождает Образы, а психика как высшее проприовисцероцептивное “Я”, поэтому способность к интеллекту коренится в теле (мозг – это процессор, перерабатывающий “умные” телесные импульсные посылки). Мысль рождается в процессе движения актиновых и миозиновых нитей по отношению к друг другу; анатомо-гистологически мыслит все, что имеет эти нити и имеет способность к их движению: клетки (актин-миозиновый цитоскелет), внутренние органы (сокращения гладкой мускулатуры) и соматическая мускулатура…

(то есть элементарный когнитивный процесс (элементарная “телесная мысль”) – это встречное движение или расхождение некого минимального количества актиновых и миозиновых нитей (двух? более?) со скоростью и дельтой расстояния (сближения либо расхождения), достаточными для возбуждения своего нервного рецептора (передающего эти элементарные мысли в ЦНС, в которой они собираются и суммируются, образуя некое объемное электрофизиологическое поле). В каждый конкретный момент у человека (“в голове”) на поверхности психики столько мыслей, сколько действующих (сходящихся или расходящихся) актин-миозиновых пар волокон. Потенциальное предельное число “телесных мыслей” огромно: оно складывается из общего количества пар актин-миозиновых волокон, скоростей и амплитуд их движения; также следует учитывать движение пар или пучков волокон, а также порций мышц, отдельных мышц или их групп относительно друг друга. Очевидно более сложные телесные мысли (язык тела) кодируются последовательностью восходящих импульсов (от различных генерирующих их образований), интенсивностью их потока, временнЫми промежутками между ними и т.п.).

Очевидно, тело (кроме губ и полости рта, генерирующих вербальные мысли и речь) мыслит доязыково, точнее, неязыково (несловесно). Именно поэтому словесное мышление и словесное говорение (да и мычание, выкрики и т.п.) не в состоянии выразить все богатство нашего внутреннего психического мира (“проприовисцероцептивного “Я”-мира”); недаром при общении важную информационную роль несет позно-двигательная экспрессия тела (которую мы невербально считываем, ибо этот язык нам, нашему телу, понятен и знактм). Если по Павлову речь – это вторая сигнальная система, то речь и мышление тела (за исключением речевой мускулатуры: губ и полости рта) – это параллельная ей сигнальная (неязыковая, несловесная) система (или это и есть первая сигнальная система?). Можно иметь низкий “оральный интеллект” (“оральное мышление”), скудный “оральный словарный запас” и неразвитую “оральную речь”, но умное и “много говорящее” тело – и наоборот. Получается, что локомоторная (актин-миозиновая) свобода тела – это в прямом смысле свобода мышления. Вспомним, что в эволюции существование нервной системы без мышечной нецелесообразно. Тело говорит-мыслит в тишине, в безмолвии, молчаливо (когда рот-язык молчит) – полагаю, что художники, скульпторы, писатели и другие, – творящие молча, в тишине, включая ученых, – мыслят-говорят телом; речь их только сбивает (мешает им), и поэтому в творчестве они предпочитают уединение. Настоящего ученого писать тянет только тогда, когда есть, что написать, когда его тело накопило определенный опыт именно в той области, о которой он собирается писать. Опыт – это чужие знания, сознательно воплощенные в собственное тело (на языке этого тела), в собственную жизнь; именно такие знания, – по которым человек (когда-то жил или) живет сам, – являются настоящими, подлинными, личными. Чисто книжные знания, не проверенные личной практикой, – это знания, не воплощенные в собственное тело, в собственную жизнь, и поэтому, когда такой – начитавшийся – человек что-то (научное, художественное или др.) пишет, он пишет о том, что не пропустил через себя, через свою жизнь, не воплотил в свое тело, чего подлинно не знает, чего не умеет (“не владеет предметом”), – он пишет о чужом, а это ложь, обман, причем обман и себя и читателей.

Сколько так называемых научных сотрудников, преподавателей и ученых в области медицины (и не только) стали таковыми сразу после студенческой скамьи, не поработав врачами; о чем они могут написать, чему они могут научить студентов и врачей. В моем понимании фарисейство в медицине – это мертвое книжное медицинское знание, а мертвым является такое медицинское знание, которое, повторюсь, не воплощено в свое тело и в свою жизнь, что возможно только при приобретении опыта практической работы. Фарисейство – это культ мертвого внеличного знания, возведенный в научную степень и стоящий на пьедестале научной должности, поэтому фарисейство – это поклонение идолу, это сотворение кумира. Не просто несправедливо, а ужасно, когда те, кто представления не имеет о настоящей, живой медицине, учат тому, как надо лечить больных людей, да еще при этом свысока относясь к “тупым” студентам и “безграмотным” практическим врачам. Мне и самому не раз приходилось слышать уничижительное: “как, ты даже не кандидат наук!” – Нет, отвечаю я таким вслух или про себя, я не кандидат и не доктор ваших мертвых наук, потому что я пытаюсь научиться жить, понять и овладеть избранной специальностью, собственным телом и собственной жизнью – а это необходимо мне для того, чтобы потом пытаться понять мир и стать его гармоничной и полезной частью (а не быть носителем мертвых, не воплощенных в реальное живое дело знаний). И данная моя работа – это (само)отчет о том, в какой степени мне это удалось.

Конечно, в идеале необходимо одинаково хорошо владеть и языковым и телесным мышлением (речью), но таких людей мало (речь идет о врожденных свойствах), и встречаются они, в основном, среди выдающихся актеров, публичных общественных деятелей и т.д.

И несколько слов об эмоциях. Эмоции, по крайней мере, их вокально-звуковые проявления, возникают тогда, когда человек безуспешно пытается перевести позно-двигательную смысловую экспрессию своего тела – телесную несловесную мысль, фразу или речь – в вербальную, языковую форму (выразить тело в речи). Он не может что-то важное и нужное сказать, внешне выразить, довести до собеседника на языке тела и пытается, но тоже не может, это же самое сказать словами, перевести в слова. Поэтому эмоции – это речь немого (языка), это (неудачная) попытка словами выразить телесное-несловесное, и состоят они из звуков, вздохов, жестов и т.д. (так же и немой пытается что-то сказать, а только мычит и машет руками). Эмоции нужны тогда, когда собеседники говорят “на разных языках”. Интересно, что многим (как лейтенанту Шмидту с его письмами) проще о чем-то написать (выразить смысл телом), чем об этом сказать (выразить смысл языком). Когда я уловил и понял различие между телесным и вербальным (языковым, оральным) мышлением, то понял и то, что телесная поза, присущая каждой болезни, это в том числе и безуспешная попытка тела перевести что важное (какую-то свою мысль, просьбу, крик, мольбу или другое) в речь, в язык, чтобы сообщить кому-то (как первоклассник тянет вверх руку в надежде, что его заметят и спросят). Но это важное телесное послание либо “застряло” в теле (вследствие пареза, секвестрации и т.п.), либо по нервным проводникам не доходит до психики – головного мозга (разобщение, демиелинизации, биологическая неполноценность ЦНС и т.п.) и поэтому не переводится (в мозге), не преобразуется в словесную форму. Это я заметил ex juvantibus, после разрушения, точнее, расшевеления позы, когда многие начинают спонтанно рассказывать – мочь говорить – о своих трудностях и проблемах; иногда это буквально лавина слов, поток мыслей, рассказ-исповедь (именно поэтому многие любят выпить и поговорить по душам, так как алкоголь расслабляет, расковывает, раскрепощает тело – временно придает ему локомоторную свободу и способность мыслить). Если из человека “выходят” только эмоции (крики, стоны и т.п.), то это, очевидно, говорит о наличии какого-то цереброспинального нейрофизиологического блока (в том числе и препятствующего переводу телесных мыслей в словесную форму) – но в любом случае, даже если человек плачет или кричит во время сеанса (о садистах речь не ведется), то это говорит об улучшении, о том, что произошло вскрытие и опорожнение смысловой, мыслесодержащей телесной ячейки секвестрированного “соматического бессознательного” (также см.: глава XII). В таких случаях главное – это не прекращать попытки возвращения окаменевшим телесным членам способности (говорить-)двигаться, и тогда позже обязательно появятся и мысли и слова. Познать себя – это научиться переводить мысли Себя-тела в “Я”-речь.

Таким образом, мысли рождаются только в (локомоторно-[и суставно-?]мышечном и другом актин-миозиновом) движении и никогда – в покое, в котором они, наоборот, исчезают. Если короче и проще, то мышление – это мышечное (и другое) движение; какое движение – такое и мышление. Именно поэтому неподвижная, ригидная мышечная поза, присущая каждой психосоматической болезни способствует формированию в психике “слепого (проприовисцероцептивного) мыслительного пятна”, которое мешает человеку увидеть – внутренне воспринять, промыслить в словах, проанализировать допущенную в жизни ошибку (вспомним, что человек “не видит” ее в том числе и из-за наличия виртуального “слепого пятна” в перцептивном – и тоже в словесном! – восприятии ситуации, в которой допущена ошибка). Что самое неприятное (и для пациента и для лечащего врача), при этом речь идет о принципиально (полностью) не вербализуемой – проприовисцероцептивной – ошибке (и допущенной в жизни “перцептивной” ошибке), которую невозможно, – пока она заперта в ригидной позе, – вербально проанализировать, проанализировать (языковыми, оральными) мыслями-словами, так как тело, о чем сказано чуть выше, генерирует невербальные мысли (за исключением речевой мускулатуры), и застрявшие, подавленные, замороженные в позе-статуе мысли (поэтому поза – это еще и воплотившийся и застывший-затаившийся в теле Символ или изваяние Смысла) – без “разморозки” – невозможно доставить в ЦНС и перевести в последней (либо при помощи последней) в словесную форму. Именно поэтому попытки психологов и врачей расспросить больного духовно-психосоматической патологией о том, что ему мешает в жизни, просьбы – словами! – объяснить, отчего ему плохо, или попытки словесного (!) воздействия на него обречены на неудачу – пациент не может объяснить словами то, что невербально мыслится, что застыло-застряло в позе-теле и поэтому не выводится на уровень логоса, не переводится в слова. Даже если эта ошибка прекрасно видна посторонним, о чем они сообщают больному человеку, то дело в том, что он не видит (“слепое пятно” в восприятии ситуации) эту ошибку, и указать ему на нее – это то же самое, что дальтонику объяснить, что такое зеленый цвет. Недаром говорят “не говори, делай”. Менегетти понял это и стал (молча) ориентироваться по телесным знакам и анализировать сны пациентов. Особенно плохо, если специалист сам имеет больное-немое тело…

Идентификация позы данной болезни и ее кинезиотерапевтическое разрушение – возвращение подвижности окаменевшим телесным членам – не только благотворно влияет на соматическую сферу, но и на психику. По мере локомоторной разработки позообразующей мускулатуры уменьшается или исчезает проприовисцероцептивное “слепое пятно” – и его внешнее проявление-отражение: “слепое пятно” в восприятии жизненной ситуации, в которой допущена ошибка (вспомним, эти два “слепых пятна” взаимосвязаны через Образ; по сути, внешнее и внутреннее рецептивные секвестры-“слепые пятна” – это внешнее и внутреннее психическое и соматическое секвестрированное-“бессознательное”), – и в голове появляются (передаются телом) “мысли по поводу…”, и/или человеком (наконец-то) узревается его проблемная ситуация, и им совершаются долгожданные нужные поступки и действия. – Именно после обнаружения феномена появления этих “мыслей по поводу…” и изменения психоэмоционального профиля и поведения пациентов, сопровождающихся позитивными изменениями в их жизни, наступающими у некоторых пациентов после курса мануальной терапии (или даже после сеанса – доводилось видеть), я и заинтересовался позой (еще и этим аспектом позы) и стал разрабатывать свою телесную практику (не просто мануальную терапию, а именно комплекс упражнений, направленных на разрушение имеющейся у больного позы и выполняемых преимущественно самим пациентом). При этом критериями эффективности, свидетельствующими о разрушении позы (данной болезни) и возвращении подвижности позообразующей мускулатуры, для меня служат прежде всего позитивные изменения на уровне психики и способность улучшать свою жизнь.

Еще про позу можно сказать то, что она видима и тактильно воспринимаема – и поэтому расшифровывать ее нужно через органы зрения – любую болезнь в первую очередь видно, на слух – каждую болезнь слышно, и при помощи рук – любая болезнь характерна на ощупь. Это обусловлено тем, что через глаза тело осматривает само себя снаружи (выходя за рамки высшего приприовисцероцептивного “Я”), чтобы увидеть то, что нельзя – самому Себе-“Я”-телу – почувствовать изнутри, а также выразить, объяснить и передать (для другого телесного члена) при помощи эндорецепции: телесный член → проприовисцероцепция-мысль → мозг → мысль – эфферентная импульсная посылка → другой телесный член. В первую очередь, речь идет о внешней форме, которая улавливается и определяется только при помощи зрения (глядения снаружи), ибо только через форму можно почувствовать интенцию сокрытой в ней материи. Поэтому, если речь предназначена в первую очередь для собственных ушей (речевой аппарат и орган слуха, как известно, образуют пару), то парой зрению является проприовисцероцепция.

Вот еще цитаты из М.А.Холодной, косвенно способствовавшие формированию моей уверенности в том, что причины (истоки) мышления, точнее, того, что мы ощущаем “в голове” при мышлении, необходимо искать в теле: “…природа любого явления не может быть понята на уровне описания его свойств. Объяснить природу той или иной реальности значит вскрыть ее структуру, ибо структура является основой ее функционирования”; “…еще одним важным положением структурно-интегративной методологии является признание ведущей роли структурных характеристик объекта относительно тех конкретных свойств, которые он обнаруживает в тех или иных условиях. В естественных науках идея о том, что свойства (функция) объекта оказываются производными по отношению к закономерностям его структурной организации, являются общепринятой нормой научного мышления. В частности, считается, что найти закон существования того или иного объекта – физического, химического, биологического – значит понять принципы устройства данного объекта, поскольку его структура определяет эмпирически проявляющиеся свойства”; “…объяснить природу интеллекта на уровне анализа его свойств (проявлений) в принципе невозможно. Для этого надо перейти к анализу особенностей внутриструктурной организации этого психического образования, которые предопределяют его итоговые (системные) свойства”; “Важно подчеркнуть, что структурно-интегративный подход вводит в сферу психологического анализа проблему субстратных характеристик изучаемого объекта” – лично я (пойдя по пути, предложенном С.В.Мейеном, что “принятие постулата препятствует самой постановке проблемы”, постулата, что мышление происходит в мозге, осуществляется мозгом) понял это так, что мысль материальна, точнее, материальны структуры, ее продуцирующие (то есть мысль – это функция), а отсутствие, заблокированность мыслей – это секвестрация этих структур, их выпадение из общеорганизменного ансамбля, и стал искать эти мыслящие структуры в теле. – Но пора остановиться, дабы не переписать эту монографию целиком, хотя хотелось бы привести еще много цитат, креативно обогативших меня и способствовавших пониманию того, что собой представляет и на чем зиждется духовно-психосоматическая патология.

Карен ХОРНИ – “Невроз и личностный рост. Борьба за самореализацию” (СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа и Б&К., 2000) – вот послушайте: “Науке есть дело до общего, до более или менее универсальных характеристик предметов вообще, а не до отдельного случая. Но все реальное – всегда отдельный случай” – какая глубокая мысль. К написанию своей работы я (тоже) шел из собственной медицинской практики и самообразования, а не из чисто преподавательской медицины по чужим, через призму собственного опыта не пропущенным и поэтому оторванным от реальной медицины книжным знаниям (как некоторые “ученые”-преподаватели, ставшие таковыми сразу после студенческой скамьи и ни дня не проработавшие в практическом здравоохранении).

Хаймо ХОФМАЙСТЕР – “Что значит мыслить философски” (СПб.: Издательство “Лань”, 2000). С какого-то времени любой думающий врач (и человек) начинает понимать, что без философии – никуда. Но по вполне понятным причинам врачу – неспециалисту в этой области, крайне сложно работать с первоисточниками, и многие из философских “чайников” ищут книгу-поводыря, книгу-помощницу. Я свою нашел – и вам рекомендую. Приведу лишь некоторые мысли, впитанные мной из этой замечательной книги: “И там, где сегодня физика говорит об элементарных частицах и атомах, она полностью отдает себе отчет в том, что эти термины подразумевают не основные элементы действительности, а имеют всего лишь символический характер” (Хофмайстер). “Вне себя не выходи, а сосредоточься в самом себе, ибо истина живет во внутреннем человеке” (Блаженный Августин). “…всеобщее признание теории ничего не говорит о характере ее истинности” (Хофмайстер). “Брошенность и проект – вот два сущностных признака человеческого бытия” (Хайдеггер, курсив автора). “Поверить в бога – значит понять вопрос о смысле жизни. Верить в бога – значит видеть, что с делами мира еще не покончено. Верить в бога – значит видеть, что жизнь имеет некий смысл” (Витгенштейн). “Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время: если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю” (Блаженный Августин). “Речение есть субъективный рефлекс, в котором вещь сама себя передает языку” (Гадамер).

“Действие, а соответственно и отдельные поступки, есть собственно то, в чем исключительно только и может заявить о себе свобода” (Хофмайстер – разумеется, автор не сводит действие к движению, хотя я утверждаю, что локомоторная несвобода – обязательное телесное проявление триединой …↔духовно↔психо↔соматической↔… несвободы, так как другой – не триединой, а моноипостасной – несвободы не бывает), следовательно, личная пассивность и бездеятельность и их локомоторные проявления-отражения (анатомическая несвобода) – первые признаки несвободы или рабства.

“…Аристотель различал правосудную (когда у больного была возможность не болеть) и неправосудную болезнь” (Хофмайстер). “…гнев, ненависть и зависть …их появление не является актом свободы воли” (Хофмайстер). “Заниматься своим делом и не вмешиваться в чужие – это и есть справедливость” (Платон). “Заблуждающаяся совесть – это бессмыслица” и “Я в решениях совести должен ссылаться на самого себя, и только для меня самого действительна моя совесть: она ведь моя” (Кант). “Душа выступает причиной тела”, “Ум входит в душу извне” (Аристотель).

“Труд, будучи социальным отношением, является причиной господства человека над человеком” (Хофмайстер) – и этим обладает болезнетворным воздействием, формируя раба-Сущность в человеке; поэтому труд обречен на исчезновение. Недаром “…Гегель в своей дедукции отношения раб-господин труд называет “заторможенным вожделением”. Если вспомнить о том, что под вожделением (Гегелем) понимается процесс, в котором Я стремится к самому себе и пытается утвердить себя путем отрицания вожделения, то Я находит свое высшее наслаждение только там, где оно в своем вожделении знает себя в состоянии неограниченной свободы. Но в своей свободе оно, чтобы смочь наслаждаться, ссылается на то, что осуществляется оно посредством труда. Таким образом, оно распадается (курсив мой. – И.С.) на Я, стремящееся к наслаждению, то есть Я господина, и на другое Я, трудящееся на него, Я раба. В то время как оба существуют благодаря труду, последнее Я обречено только на рабство, которое заторможено в своем вожделении именно в труде – и это является сугубо человеческим, так как в отличие от простого вожделения труд как заторможенное вожделение сохраняет от исчезновения предмет вожделения” (Хофмайстер).

“Нравственность, по Канту, представляет собой деятельность разума по отношению к неразумной чувственности” (Хофмайстер). “Подтвердить себя – значит, по Кьеркегору, обрести (свою! – И.С.) телесность. Обретение телесности духом он описывает как синтез, в котором знающий о себе дух человека есть человек, но в то же время он знает и о своей животности. Хотя определение человека состоит в том, чтобы быть духом, однако бытие духа означает для человека постоянную связь с телом и чувственностью” (Хофмайстер). “Но Я есть прежде всего то существо, которое не существует вне самого себя, которое не может знать, будет ли оно еще существовать в следующее мгновение” (Хофмайстер).

Философы умеют – и учат нас – думать и выражать свои мысли. А то читаешь некоторые медицинские монографии и статьи (ох уж эти статьи!) и видишь в конце: “данный материал может помочь (чаще не помогает, а запутывает) в лечении такой-то болезни” – ну разве так можно!

Джон Ли ХУКЕР – мой любимый блюзмен, особенно его “Loving people”, “The healing game” (в дуэте с Ваном Моррисоном), “Sugar Mama”, “I’m bad like Jesse James”, “I lay down” (в дуэте с Zucchero – этот дуэт надо слышать!)… – по сути, можно перечислить все его песни. Нередки периоды, когда я по нескольку дней никого или почти никого не слушаю, кроме Хукера, – в этом плане, кроме Дилана, нет другого такого музыканта. Если чье-либо творчество становится человеку так же необходимо, как хлеб, молоко или картошка, то это говорит о том, что оно удовлетворяет, точнее, строит-подпитывает какие-то базовые нравственно-духовные потребности его личности.

Стефан ЦВЕЙГ – перед тем, как начать писать (“клавиатурить”) свою работу, я перечитал новеллы Стефана Цвейга, “зарядился” – и больше за весь этот год не открывал ни одной художественной (и научной) книги. Правда, кроме одного раза, пройдя примерно три четверти своего пути. Это была биография Зигмунда Фрейда, написанная – блестяще, талантливо, как и все остальное, – Стефаном Цвейгом. Я читал о том, как Фрейд в течение всей своей творческой жизни, несмотря ни на что, последовательно и упорно продолжал плодотворно работать над своим детищем – теорией и практикой (методом) психоанализа, и восхищался – и заряжался! – личным и научным мужеством, силой духа и силой воли этого замечательного человека, точнее, этих двух замечательных и для меня равно талантливых людей: гуманиста и ученого Зигмунда Фрейда и гуманиста и писателя Стефана Цвейга.

ЧАЙКОВСКИЙ – Петр Ильич для меня весь в 4-й, 5-й и особенно 6-й симфониях.

А.М.ЧЕРНУХ – “Микроциркуляция” (М.: Медицина, 1984) составляет фундамент моих знаний о сосудистой системе, заучена-зачитана буквально до дыр.

М.Ю.ШИШИН – Михаил, ты не только мой друг, консультант, рецензент-философ и рецензент-культуролог. Именно ты (видя мои мучения, жалостливо) подсказал мне определить Сущность как иерархически организованное психо-биоорганическое единство. Тобой было бескорыстно подарено, точнее, засеяно в мою голову много (проросших) философских и общечеловеческих идей, дано много ценных методических советов, а также оказана (столь необходимая мне) моральная поддержка. Большую пользу мне принесла и приносит твоя изданная с единомышленниками монография “Духовно-экологическая цивилизация: устои и перспективы” (Иванов А.В., Фотиева И.В., Шишин М.Ю. – Барнаул: Изд-во Алт. Ун-та, 2001), с помощью которой я надеюсь когда-нибудь выйти на такой же уровень и масштаб мышления, понимания и осознания проблем человека и общества – и просто всего происходящего вокруг. Спасибо!

ШОСТАКОВИЧ – я думал, никто и никогда не станет для меня вровень с Бахом; если с Баха классическая музыка для меня началась, то на Шостаковиче она закончилась. Мои любимые произведения – 14-я и 15-я симфонии.

ШУБЕРТ – слушаешь “Death and Maiden” и чувствуешь, как музыка проникает в тебя.

Анн Анселин ШУТЦЕНБЕРГЕР – “Синдром предков. Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы” (М.: Изд-во Института Психотерапии, 2001) Цитировать не буду, добавлю только, что ни до, ни после я не читал такой работы – мои глаза открылись на многое…

Карл Густав ЮНГ – через Юнга я начал постепенно понимать то неоднозначное влияние, которое христианство (и все другие религии) оказывает на состояние духовно-психосоматического здоровья отдельного – даже неверующего – человека и в целом человечества. По мнению Юнга и юнгианцев, нередко вера (вера в христианского бога или вера по-христиански) – это свидетельство, причина либо следствие “раскола между верой и разумом”. Применимо к тематике моей работы это, очевидно, свидетельство (в том числе и) полного или частичного разобщения, как минимум, “ответственной” за данную веру (вера – понятие гораздо более широкое, чем вера в бога) “религиозной” аффективно-когнитивной структуры, принадлежащей(-генерирующей) главному “Я”, на аффективную (вера) и когнитивную (разум) половинки-составляющие.

Если рассматривать человека как (при жизни) принципиально неразрывное триединство духа, души и тела, то тогда правомерно спросить, что такое вера, точнее, как представлена, отображена – воплощена вера, а также неверие, безверие и зло на соматическом, плотском уровне? Сейчас эту тему (проблему) все обходят стороной, точнее даже, просто не замечают, а то и вовсе отрицают. А ведь когда-то не только католические инквизиторы, но и их православные “коллеги” (вместе со всем народом, охочим до дармового зрелища чужих страданий и смерти) ретиво искали – и находили! – различные телесные проявления, знаки и стигматы, указывающие на воплощение дьявола, (небезосновательно) полагая, что любая мысль, в том числе и дьявольская, воплощена в теле…

Не дает мне покоя и еще один вопрос: а “верят” ли – и как и в кого – Сущности, обитающие в нашем Бессознательном, ведь это тоже триединые духовно-психосоматические живые существа? Возможно ли “сознательно” исповедовать христианство, а “бессознательно” (из “бессознательного”) сразу или поочередно поклоняться другому богу или многим из них – или даже быть поклонником дьявола, либо ни во что не верующим атеистом (тогда как при обрывании лепестков ромашки: мы сегодня или в этот миг в этого-другого-третьего бога/дьявола/ни во что верим – не верим – верим – не верим…)?

Юнгом и юнгианцами вопрос: верят ли – и как и в кого – Сущности, конечно же, никогда не ставился и не обсуждался, так как такого понятия как духовно-психосоматическая Сущность у них не было и нет. Они задают более частный вопрос, причем в плане адресации задают его как-то размыто и недостаточно четко (как, впрочем, и все другие “бесструктурно мыслящие” психиатры, психологи и психоаналитики): где в человеке гнездится религиозность, вера в бога, где находится некая вера-субстанция? На этот вопрос они сами же и отвечают: божественное в человеке (предположительно) присутствует-располагается (где-то) в сфере “психического бессознательного”, опять-таки, анатомически не конкретизируя, не указывая, где именно, в какой форме и каким способом-образом располагается и фиксируется это самое “психическое бессознательное” – и почему именно там, а, допустим, не рядом. Но этот вопрос Юнга стимулировал меня на многие размышления, в частности, о телесной проявленности и локализации “психического бессознательного” (и его части – “религиозного бессознательного”).

Симптоматично и другое: в наше время, когда верить народу “разрешили”, все кругом призывают не задевать религиозные чувства верующих – но никто не призывает не задевать их религиозный разум, как будто его и нет вовсе. Или действительно вера и разум, подобно религии и науке, всегда будут находиться в борьбе и антагонизме: кто кого – и при помощи “чего”?

Я отнюдь не считаю себя специалистом в вопросах веры и религии, но как человек, являющийся духовным и культурным продуктом христианской цивилизации, и как врач имею моральное и профессиональное право интересоваться ими. Для меня любая религия – это в первую очередь моральный кодекс как основа нравственности. И я присоединяюсь к точке зрения тех, кто вместе с Юнгом и юнгианцами считает, что с этих позиций “смысл появления христианства (не потерявший актуальность и в наше время. – И.С.) – моральное подавление животных влечений у населения морально разлагающегося и погрязшего в разврате Древнего Рима”, а это совсем не мало. Вместе со своими последователями Юнг небезосновательно считает, что “исключительно сознательная и спиритуализированная природа христианства внесла свой вклад в современную болезнь личности…”, в частности, потому, что “…христианство всегда относилось с презрением к плотской и инстинктивной стороне жизни”. Его вывод: “христианство обладает патогенным потенциалом”, так как, добавлю от себя, своими принципами и запретами оно явно или неявно провоцирует развитие трехуровневого морального конфликта (также см. главу XXIII): а на уровне сознания – между греховными помыслами и религиозными нравственными установками (борьба Черного и Белого Образов); б на уровне психики – между влечением к пороку и отвращением к нему (борьба “черного” и “белого” аффектов в виде персистирующего возбуждения соответствующих аффективно-когнитивных структур, возможно, “борющихся” друг с другом в виде павловской “сшибки” нервных процессов либо путем навязывания друг другу и/или ЦНС в целом ритма своих пейсмекеров, воздействующих аксонально-синаптически и/или эфаптически), и в на уровне тела – тоническое и локомоторное противостояние соматизированных аффектов в виде “морально окрашенных” паттернов мышечного напряжения (борьба между “черной” и “белой” позами как двумя менегетьевскими “желаниями действия”). Поэтому, как и всякий другой, моральный конфликт на религиозной почве неизбежно приводит к развитию духовно-психосоматического заболевания, с симптомами которого пациент через какое-то время и обращается за помощью к врачу (а не священнику). Получается, провоцируют развитие заболевания – своими запретами – одни, а борются с этим заболеванием – своими разрешительными советами – другие; в том числе и поэтому взаимоотношения между священниками и врачами всегда были, несмотря на внешнюю корректность, достаточно сложными.

Врачу глубину и истинность веры пациента определить невозможно, да и не нужно (хотя – как посмотреть). Но все-таки медицина как наука (включая, кстати, и психоанализ, несмотря на попытки некоторых психоаналитиков подменить религию) по определению занимается “телесным обеспечением сущностных сил человека”, а не наоборот. И поэтому практический врач ориентирован на оказание телесной помощи, то есть по умолчанию – декларации не в счет – исповедует примат соматического над психическим и тем более над духовным (“рыба гниет с головы, а чистят ее с хвоста”).

При моральном конфликте между духом, душой и телом на религиозной почве врач не может (в открытую) потакать пороку и советовать верующему пациенту плюнуть на религиозные запреты и нравственные нормы и, отдавшись во власть похоти, (с кем-нибудь) утолить низменные желания своей (и чужой) заблудшей души и потребности грешного тела, и ему остается только пытаться хоть как-то пригасить морально-психосоматический пожар, паллиативно назначая пациенту успокаивающие или психотропные средства либо как-то по-иному отвлекая или обманывая его разгоряченные разум и сердце. – А что врачу еще остается делать: посылать пациента к священнику – но как определить, к какому? Одному больному советовать – ты иди в церковь, а другому – иди к кришнаитам?

Сейчас в нашей стране повсеместно возводят храмы, открывают новые молельные дома; в некоторых больницах тоже строят часовни либо выделяют помещения для отправления религиозных потребностей – но только для церковно православных (раздельных больниц для православных, мусульман и т.д. у нас (еще) нигде не открывают). А куда в такой больнице пойти помолиться мусульманам, иудеям, католикам, баптистам, буддистам и другим? Получается, православный ходит и молится, а остальных верующих обделили, точнее, обидели – а ведь фактически это дискриминация по религиозному признаку.

А кого слушать бедному больному, если его батюшка (или гуру) авторитетно заявляет, что это, дескать, не болезнь, а кара небесная, поэтому, не лечись, а покайся и больше не греши – и все пройдет, а врач не менее авторитетно настаивает на лечении или операции. Распространенный пример: сексологи, сексопатологи, андрологи и гинекологи советуют жить половой жизнью как можно чаще и регулярнее (нередко еще и добавляя, что необязательно только с брачным партнером, разнообразие, мол, приятнее и полезнее), по-своему аргументировано утверждая, что половое воздержание вредит психическому и телесному здоровью (невоздержанных), а священники, наоборот, призывают к половому воздержанию (вне брака – к полному), утверждая – и тоже не менее аргументировано – обратное. То же самое – в отношении к абортам и многому-многому другому.

Еще хуже, когда ни врач, ни священник по причине своего равнодушия или невежества вообще ничего не говорят человеку о том, что его моральные страдания и заболевание напрямую взаимосвязаны, или просто (футболят-)посылают овечку-пациента друг к другу. И тогда доверившийся им обоим больной человек (забывший или никогда не знавший о том, что выбор в таких случаях – это не только его личное дело, но и прямая обязанность), выполняет морально взаимоисключающие друг друга наставления и рекомендации, тем самым углубляя имеющийся или провоцируя новый моральный конфликт и, следовательно, вызывая обострение старого или возникновение нового морально-психосоматического заболевания.

Допустимо спросить: а что будет при лечении мусульманина или католика у врача – ортодоксального иудея или ортодоксального атеиста? А что делать верующему врачу, если к нему на прием пришел пациент, ведущий, по его мнению как верующего человека, аморальный, греховный образ жизни и от этого болеющий? Что он ему в итоге должен сказать, если как верующий человек он отчетливо видит одну причину его болезни – зависть, распутство или другой грех, а как врач он обязан это игнорировать – не лезть в душу – и думать только о телесных симптомах и данных анализов и обследований? Возможно и другое, когда человек болеет именно потому, что не может в какой-то ситуации пойти против правды и совести.

Бесспорно одно: в таких случаях верующий врач поставлен перед нелегким, а порой, трагическим и судьбоносным – и для него и для больного – выбором, когда тварный профессиональный долг и (переделанная на современный лад) клятва Гиппократа требуют говорить и советовать одно, а его религиозные убеждения, нравственные нормы и моральные принципы (моральные законы жизни) – противоположное. Но в Библии сказано: “Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними” (Мф, VII, 12). Трагизм и фатальность этого выбора состоит в том, что при любом исходе он всегда вызовет у совестливого врача психический надлом и развитие морального конфликта со всеми вытекающими неблагоприятными духовно-психосоматическими последствиями. – Кто научит врача, как ему выбрать правильный ответ из двух правильных ответов? Чья правда в нем должна быть сильнее: правда верующего или просто нравственного человека или тварная правда (тварного) врача? На какую правду ему необходимо плюнуть и как сделать, чтобы потом ему самому морально не мучиться, не страдать от этого плевка …в собственную душу? Это – не просто вопросы, которые можно проигнорировать. Это – императивы Канта. Этот роковой выбор для врача неизбежен – и именно в нем, в этом выборе, заключается пафос, трагизм профессии врача, которого государство, религии и общество сознательно или, что еще циничнее, бессознательно приносят в жертву своим ошибкам, грехам и порокам, заставляя разгребать духовно-психосоматические “авгиевы конюшни” человечества.

Принудительно делая выбор вместо больного, оттолкнуть которого он не имеет никакого права (это право у него отняли, приказав ему: “свети другим, сгорая сам!”), врач, принося в жертву безнравственно испугавшемуся самому сделать этот выбор человеку свое моральное и психосоматическое здоровье, неизбежно заболевает сам. Врач наносит себе вред не только тем, что его выбор того, что советовать пациенту, всегда ошибочен (ведь отвергнутый выбор тоже правильный), но также и тем, что он аморально делает выбор за другого. Посчитайте сколько морально-психосоматических “ударов” получит врач, к примеру, за год, если у него 10-15-20 больных в день при пятидневной рабочей неделе и плюс ночные и суточные дежурства – сколько времени он может морально и психосоматически “продержаться”? Особенно остро, – порой, драматически – эта проблема стоит у молодых врачей, не растерявших еще своего юношеского идеализма и искреннего и совершенно бескорыстного желания не только профессионально, но и по-человечески помочь всем больным и страдающим людям. Их, еще не имеющих защитной “корки” на душе или профессионально не отупевших от хронического безденежья, несправедливости, обид и оскорблений, особенно больно ранит равнодушие людей к самим себе, к своим больным родственникам: бабушкам, дедушкам и нежеланным детям (порой, родственники даже прозрачно намекают на желательный исход пребывания их библейского “ближнего” в стационаре), а также оскорбительная моральная несправедливость по отношению к ним самим. Сколько слез и страданий молодых врачей, особенно женщин мне приходилось видеть… Всем горько расставаться с иллюзиями, и врачи – не исключение. Позже эти моральные раны уже (почти) не выходят на уровень психики, а сразу соматизируются. Никаких примеров приводить не буду, так как любой врач понимает, какие именно случаи имеются ввиду. Вот только добавлю, что нам, врачам, особенно обидно, когда государство, закон и общество, идя на поводу у голосующей за них черни (порядочные пациенты, которых, к счастью, большинство, так себя не ведут), публично порицают и административно или даже юридически наказывают врачей нередко практически ни за что.

Врач всем должен. – А кто должен врачу? – Никто и ничего. – Но тогда de facto выходит, что мы, врачи, рабы, если имеем только профессиональные обязанности и не имеем профессиональные права! Но разве у нас нет чувства собственного достоинства? Разве мы, врачи, не люди? Разве нас уже лишили гражданских прав? – Нет? – Но тогда почему в таких случаях мы не находимся под защитой властей (особенно выборных), закона, СМИ и общественного мнения? Почему любой, почти совершенно не опасаясь, может, напившись пива или водки, морально унизить, физически оскорбить, ударить – дать “лепиле” в морду – или даже изувечить (и такое было) врача и морально и административно-юридически безнаказанно возвести на него административно или уголовно наказуемую напраслину? – Ему можно, ведь он – страдает, он – народ, он – избиратель, и поэтому, когда такой пойдет жаловаться, то сердобольный судья или защитник народа – депутат, ему обязательно помогут. Мне пришлось выступать доверенным лицом ответчика в подобном судебном процессе, когда оболганный и морально почти сломленный специалист не мог сам себя защищать, а на стороне истицы, алчно решившей разжиться-разбогатеть на своей собственной болезни, были научно остепененные оборотни-иуды из наших же рядов.

Как себя может чувствовать врач, когда в газете видит объявление о том, что кто лечился у такого-то специалиста, пусть позвонит по такому-то телефону? Как себя может чувствовать врач, когда кандидат в депутаты, выступая по радио, обещает избирателям “покончить с произволом врачей”? Как себя может чувствовать врач, когда его – по жалобе больного – наказывает начальство (прекрасно знающее о его невиновности, но боящееся потерять свое теплое место) за то, что он не назначил больному дорогой хороший препарат, причем наказывает то же самое начальство, которое запретило его назначать, а приказало – по указке страховой компании! – лечить всех дешевыми лекарствами? – В наши дни эта проблема столь актуальна, что о ней даже упоминает академик Вейн в своей теоретической монографии.

– Почему у нас в стране до сих пор нет общества защиты прав врачей и медицинских работников? – А в том числе и потому, что, озлобившись или будучи изначально таковыми, – сейчас в коммерциализированные медицинские (и другие) институты могут поступить почти все, у кого есть деньги, – нередко врачи, презрев, в первую очередь, себя! – как чернь, сами, мерзко, трусливо, за глаза! – оскорбляют своих коллег, причем нередко тех, которых даже в лицо никогда не видели или, что еще подлее, которым профессионально или по-человечески сами обязаны! Это – еще одно из проявлений рабства врачей и медицинских работников. Именно поэтому многие молодые специалисты, чуть поработав в такой удушливой и нищей атмосфере, бегут в медицинские кооперативы, а то и вовсе из медицины. Им никто не говорил, что такое реальная медицина, и их никто не учил прощать.

Конечно, можно относиться к профессии врача и медработника по-философски – морально и эмоционально отстраненно. Но – нельзя и не получается, так как, будучи отстраненным, не переживая за больного, не сострадая ему, не страдая вместе с ним, помочь больному человеку почти невозможно, во всяком случае, достаточно сложно – таковы мы, русские люди и русские врачи.

Со временем, по причине кумуляции психических надломов и груза – чужих! – моральных ошибок и страданий, врач нередко становится морально-психологически “заразен” и опасен не только для больных, но и для здоровых людей, в первую очередь, для своих библейских “ближних”. Причем даже если врач уходит из медицины, то груз чужих ошибок – принудительно, за других сделанных моральных выборов – он все равно неизбежно уносит с собой: “О, совесть лютая, как тяжко ты караешь” – меня за ошибки другого! – А люди удивляются, почему врачи пьют, страдают неврозами и депрессиями, сами болеют и имеют продолжительность жизни меньше среднестатистической.

В нашей стране конфликт между моральным и профессиональным долгом врача усугубляется тяжелым экономическим положением (врачей и пациентов), тотальным равнодушием властей, духовным обнищанием и озлобленностью бедного населения и бедных врачей – и другими, ослабоумливающе и морально разлагающе действующими социально-экономическими факторами. Разумеется, обо всем этом не говорят абитуриентам и студентам.

Конечно, в моих вышеизложенных рассуждениях приведены примеры по максимуму и в полемической форме, но, тем не менее, эти проблемы существуют. Но хватит об этом.

И несколько слов об исторически эволюционирующей взаимосвязи между религией, экономикой и духовно-психосоматической патологией. Как социальный институт, христианство первоначально (примерно в IV веке н.э.) формировалось как религия (для) нищих и рабов. При жизни у раба нет никакой надежды на лучшую долю, и (новая) религия своими обещаниями посмертного рая как-то примиряла его с земными страданиями. Как уже указывалось, рабство – это в том числе и страх, что за плохую работу накажут, не будут кормить или лишат жизни; труд – это страх, что не на что будет жить, если не примут на работу или уволят. И только творчество освобождает дух, душу и тело человека от оков страхов раба и труженика.

Труженик отличается от абсолютно бесправного раба, но и его нельзя назвать полностью свободным. Имея общее право на труд и полное право выбора профессии, он не имеет полного права выбора места работы по своему желанию. В этом он зависим от своей специальности, профессиональной квалификации, спроса на рабочую силу, желания работодателя и т.д. Будучи нанятым, он связан законодательно и не имеет никакого права работать или не работать по своему усмотрению, менять профиль выполняемой работы, регулировать нагрузку и график рабочего времени и отдыхать, когда вздумается. Кроме этого, он не имеет права определять самому себе размер заработной платы. Но, в отличие от раба, у него всегда есть прижизненная возможность улучшить свое материальное положение и повысить социальный статус, если он будет лучше работать, повысит уровень образования, сменит профессию или место работы и т.д. Поэтому труженику – в плане примирения с земной жизнью (долей) и обещания хорошей жизни после смерти – религия, с ее отношением к земной жизни как транзитному, подготовительному этапу к жизни после смерти, нужна в гораздо меньшей степени, чем рабу. Кроме этого, в связи с известным отношением религиозных институтов к материальным благам, карьерному честолюбию и плотским радостям, религия становится для таких людей определенным тормозом.

Для раба религия – это всегда лекарство против страха, в котором он, чтобы выжить и не сойти с ума, пожизненно нуждается. Главный страх труженика – страх остаться без работы и, следовательно, без средств к существованию, и в плане этого страха религия ему нужна, как и рабу, потому что такой страх свидетельствует о том, что человек не является (полным) хозяином своей жизни (недаром в наше время транквилизаторы – одни из наиболее часто применяемых препаратов); если несколько перефразировать Маркса, то “религия – это опиум для угнетенного народа”. Но когда человек, реализуя имеющиеся у него способности и возможности, начинает стремиться к достатку и положению в обществе, то он нередко вступает в конфликт с религиозной моралью. Как известно, на Руси богатых не любили и не любят (очевидно, и никогда не будут любить). Это обусловлено в том числе и негативным отношением к богатству и богатым (особенно если они – честно заработанным! – не делятся с властями, церковными приходами и бедными) даже не столько православной религии, а сколько православной церкви (большой любительницы льгот и бесплатных подношений): священников и паствы. Поэтому у богатых и стремящихся к богатству религия становится фактором, могущим вызывать страх, муки совести и т.п., – то есть приобретает черты этиологии морально-психосоматической болезни, причем патогенное действие этого фактора-этиологии усиливается пропорционально росту количества прожитых в достатке лет и величине нажитого материального богатства (вспомните самоубийство Саввы Морозова).

И только экономически независимый человек, имеющий свободный критический разум и живущий творческой жизнью, не нуждается в религии как лекарстве против страха бедности, нищеты и голодной смерти. Он сам творец своей земной жизни, и для дальнейшего самосовершенствования и личностного роста ему нужна не вера, а знания, которые дает наука, и духовная пища, источниками которой являются искусство и философия.

Как известно, Юнгу (тоже) не удалась его попытка примирения, точнее, “сплавления” христианства и психологии. В наше время трехсторонний конфликт между наукой, включая медицину и психологию, – с одной стороны, философией – с другой стороны, и религией – с третьей, только нарастает.

Кроме этого Юнг глубоко изучил мир Символов. Приведу лишь некоторые цитаты (из Даурли Д.П., Эдингер Э., Зеленский В. К.Г.Юнг и христианство / Пер. Ю.Донца, М.Завьяловой, В.Зеленского, А.Шурбелева. Научн. ред. и послесл. В.В.Зеленского – СПб.: Академический проект, 1999). “Следует иметь ввиду, что только символическая жизнь способна выразить повседневные нужды души! И поскольку у людей нет символической жизни, они не в силах выбраться из ужасных жерновов обыденной жизни, с которой они "вынуждены мириться"”. “Символ является образом или изображением, которое указывает на нечто, в принципе не известное, на некую тайну”. “Символ представляет собой живую, органическую сущность, которая выполняет роль передатчика и трансформатора психической энергии”. “Символ невозможно изготовить, его можно только открыть. Символы выполняют роль носителей психической энергии, поэтому их необходимо рассматривать как нечто живое”. “Физическое не является единственным критерием истины: существуют также и психические истины, которые невозможно ни объяснить, ни доказать, ни опровергнуть физическим путем”. “Затрагивая религиозные (или символические) содержания, мы переходим в мир образов, которые указывают на нечто невыразимое”. “Как и сама психика или материя, принципы и архетипы непознаваемы как таковые” (все курсивы мои. – И.С.). Ознакомление с мировоззрением Юнга полезно врачу любой специальности, так как поможет ему, в первую очередь, защитить самого себя и более глубоко разобраться в причинах человеческих болезней.

Ю ТУ – Мое знакомство с этой великой рок-группой совпало с началом перестройки, и поэтому U2 прочно ассоциируется со свежим ветром перемен. “One”, “Pride (In the name of love”) – эти и многие другие песни U2 надували “паруса души”, волновали, вдохновляли, заставляли сильнее биться сердце и дышать полной грудью, придавали силы, звали-толкали куда-то вперед, наполняли жизнь радостным смыслом… – и сейчас, как и в далекие и полные надежд восьмидесятые, они по-прежнему придают силы, волнуют и куда-то зовут… В своем последнем альбоме (“All that you can’t leave behinde”) U2 – и мы, поклонники, вместе с ними – вышли на совершенно новый виток творчества, что для меня особенно чувствуется в невероятно глубокой и эмоционально пронзительной композиции “In a little while”, которую слушаешь – душа очищается и слезы текут сами... А как в 2002 г. Боно исполнил вместе с “Rhytm & Blues Orchestra” Джулиана Холланда композицию “If you wear that velvet dress”, написанную Hewson/Evans/Clayton/Mullen! Это уже его индивидуальный прорыв, тем более я никогда раньше не слышал, чтобы Боно пел с кем-нибудь, кроме своей группы.