Вся известная доступная литература по психосоматике для терапевтов написана психиатрами. Любопытный вариант, если бы терапевты могли написать об этом же для психиатров, то вероятно выявились бы разногласия способствовавшие приближению к истине. Психиатрам, естественно трудно расценивать выявленные изменения как нарушения, расстройства или уже заболевание. Очень скудны данные о морфологических изменениях, происходящих при психоэмоциональной патологии. Как определить границы между "функциональным" и органическим?

Физиологические механизмы психоэмоциональных расстройств на основе работ П.К.Анохина хорошо описаны в работах Ю.А.Александровского, В.Д.Тополянского и М.В.Струковской, тем не менее, они затрагивают сферу лишь психической компоненты и не рассматривают включение системы и ее подсистем в их влиянии на работу и состояние внутренних органов, тем более динамику морфологических изменений, связанных с этим влиянием.

Какое понятие вкладывать в слово психика? Если признавать эмоции составной частью психики, то все процессы в организме, происходящие при участии эмоций следует признавать психосоматическими. И в этом случае любые информационные процессы, обрабатываемые с помощью эмоций, так же будут иметь отношение к психике. Но у человека иначе быть не может, т.к. любая эмоция до или после интерпретируется на уровне сознания. Психосоматический и соматопсихический близки в этом смысле по содержанию, хотя и отличаются последовательностью проявлений.

Похоже, так же как в психиатрии была в недавнем прошлом воздвигнута искусственная стена между сознанием и бессознательным, так в общей медицине существует грань между психоэмоциональным и соматическим, но еще более выраженная. Почему-то к психосоматике часто относят лишь те состояния, где имеются вегетативные и вегетативно-сосудистые нарушения. Когда же эти нарушения приобретают черты морфологических изменений в заинтересованных органах, эти состояния сразу же переходят в компетенцию интернистов, несмотря на то, что фактически мы имеем дело с одним и тем же процессом патологии в его развитии и причина, вызвавшая заболевание остается прежней. Коррекция системы уступает место органоцентристкому вниманию к самому органу.

Лечение при этом напоминает работу дворника в снегопад, когда из-под метлы лишь на короткое время проглядывает асфальт. Интернисты фактически занимаются лечением status localis с разговорами при этом о лечении всего организма. Да и как это можно реально сделать, если терапевт не владеет всерьез навыками психотерапии. Привычка уверенности в достоверности детализированных исследований часто мешает увидеть происходящую на протяжении жизни пациента спираль наблюдаемых явлений: психоэмоциональный запуск - психосоматические нарушения - развитие органной патологии - соматонозогнозия с психоэмоциональной реакцией - психосоматические нарушения нового уровня и т.д..

Общеизвестно, что в развитых странах европейского образца преобладает соматически ориентированная медицина. И, несмотря на признание на словах приоритета центральной нервной системы, на практике наблюдается насмешливый скепсис по поводу соматических феноменов, программируемых рациональным или эмоциональным путем. Интернистам становится особенно не по себе, когда возникает ситуация даже незначительного сомнения или критики традиционно устоявшихся представлений по поводу многих соматических расстройств и заболеваний (когда все ясно, зачем придумывать еще что-то?).

Однако каждый размышляющий врач рано или поздно ощущает неудовлетворенность от недосказанности или неубедительности понимания сущности и функционирования человека. До настоящего времени сохраняются разногласия в понимании единства психического и соматического. И единство ли это, или иерархия строго определенного ряда соподчиненных зависимостей, где границы сознания и подсознания (бессознательного)?

Разрозненные исследования и наблюдения указывают на несомненное взаимодействие и взаимовлияние психического и соматического. Вульгарный материализм, хотя и критикуется классиками, в медицине является главной концепцией изучения и трактовки человека. В базис ставится изучение телесного, как материального субстрата, а затем рассматривается психика, как "функция" этой живой материи. Психика понимается не как форма существования материи, а лишь как ее "продукт". Отсюда логическое построение изучения человека от тела "к мысли", а не наоборот. Догматическое утверждение: «в здоровом теле, здоровый дух" на долгие годы стал основным трактом движения медицинской науки. Изучение человека "по частям" позволило чрезвычайно подробно исследовать деятельность и устройство отдельных органов и систем, но привело к утрате понимания целого. Безудержное дробление медицины на узкие специальности стало ориентировать врача на профессиональный интерес к органам, а не к их носителю. Все дальше в тень уходит принцип детерминизма с его вопросом "почему", все чаще он подменяется ответом "как" происходит тот или иной процесс.

Особенно сложное положение складывается в психотерапии, от которой жизнь все чаще и чаще требует быть наукой, объясняющей взаимодействие психического и соматического, т.к. психология, в целом, наука не медицинская, а психиатрия - не соматическая. Но она, психотерапия, стала монопольным уделом психиатров и развивалась в нашей стране, в основном, в пределах патологии самой психики, которая длительно признавалась лишь на уровне сознания в соответствии с официальной идеологией. "Примирение" с бессознательным проходило и происходит тяжко. Его признали лишь частично, как "подсознание", иными словами, как продолжение сознания, а это существенно изменяет саму суть вопроса и приводит лишь к частичному же признанию роли психики в организации существования и функционирования всей соматики. Здесь и в дальнейшем сознание рассматривается как одно из проявлений психики, а не как ее эквивалент. В дальнейшем расхождения между психотерапией и соматической медициной привели практически к полному обособлению психотерапии "в рамках неврозов или пограничных состояний". Мало престижной психотерапией, занимались только отдельные энтузиасты психиатры. Искусственно был нарушен принцип единства, без которого психотерапия затруднена, т.к. психиатры не знают соматики, а интернисты не интересуются психотерапией всерьез. Постепенно в среде медиков сложилось представление об этом разделе медицины, как о вспомогательном, необязательном, а получаемые эффекты представлялись любопытными курьезами.

Прежние представления о взаимодействии сознания и подсознания, о границах между ними, о вегетативной и "другой" нервных системах в свете современных знаний и достижений должны быть пересмотрены. Возможно, это произойдет в ближайшие десятилетия, или позже, но обязательно. Так же изменится представление и о психосоматических расстройствах, которыми обязательно будут заниматься интернисты, хорошо владеющие "малой" психиатрией, а не наоборот как это определено приказами МЗ сейчас.

Пора понять, что для психологов и психиатров психика является объектом профессиональной деятельности, как для кардиолога, окулиста, уролога и др. узких специалистов соответствующие органы. Для терапевта, владеющего психотерапией, психика является инструментом воздействия на общее состояние человека и прицельно на работу его внутренних органов и систем. Психотерапевты-психиатры будут заниматься нарушениями поведения, эмоций, вредными привычками, т.е. всем, что связано непосредственно с функционированием самой психики. Психотерапевтам-интернистам придется решать вопросы дифференциальной диагностики и лечения расстройств и болезней внутренних органов и систем с одинаковыми или близкими морфологическими изменениями, но различной первопричиной. Уже сегодня по данным разных авторов более 50% больных с соматическими нарушениями не нуждаются в специфической органной терапии, но исправно ее получают у терапевтов и других врачей, хотя и без достаточного эффекта, вместо адекватной психотерапии.

Чем глубже современная наука на атомно-молекулярном уровне исследует процессы, происходящие в человеческом организме, тем больше создается впечатление законченного совершенства, автономности и самодостаточности каждого изучаемого объекта. Утонченная детализация в науке, избыточная специализация врачебной практики значительно ограничивают возможности интегративного мышления. Именно поэтому современная медицина не имеет убедительной философской концепции человека, а наука не в состоянии объяснить многие явления, происходящие с человеком на протяжении его жизни. Установившаяся методология научного подхода и исследования в медицине, основанная на факторном и статистическом учете наблюдаемых экспериментальных и естественных явлений фактически не оставляет места для обобщающих размышлений, связанных с эмпирическими наблюдениями, особенно в пограничных областях знаний, тем более, если они мало связаны, на первый взгляд, с биологией. В большинстве случаев настоящих открытий, его мысленная конструкция вначале абстрактно создается в виде гипотезы в голове изобретателя, ученого, а затем претворяется в жизни, как доказательство правильности или ошибочности предвидения. Однако, это слишком ненадежный путь для защиты диссертации - зачем рисковать? Затруднены и публикации с целью обмена мнениями в медицинской печати, т.к. редакции журналов устанавливают жесткие административно-коллективные рамки, исключающие индивидуальное мнение (руководитель учреждения не подпишет - редакция не примет).

Попытки "механистического" осмысления различных процессов, касающихся человека всегда подвергались резкой критике в силу его "особого" положения в природе. Если же учесть, что сам человек - часть природы, а знания, добытые им с помощью сознания, отражают ее закономерности, которые для человека не могут быть исключением, то любые сравнения или аналогии с любыми природными явлениями, помогающими понять самого человека должны быть правомочными. Препятствием этому может быть лишь "ученая" ограниченность. Задолго до рождения информатики, как самостоятельной науки И.П.Павлов в 1932 г. написал:

"Человек есть, конечно, система (грубее говоря - машина), как и всякая другая в природе, подчиняющаяся неизбежным и единым для всей природы законам; но система, в горизонте нашего современного научного видения единственная по высочайшему саморегулированию. Разнообразно саморегулирующиеся машины мы уже достаточно знаем между изделиями человеческих рук".

Положение в медицине сегодня можно представить следующим образом. На столе разложены в полном наборе детали и блоки для телевизора. Вокруг стола сидят 90 специалистов (по числу номенклатурных специальностей российского здравоохранения), каждый из которых до тонкостей знает свою деталь и считает ее наиглавнейшей. Каждый из них может гордиться своими достижениями и научными работами в области своей узкой специализации, но нет монтажника, который владеет информацией об их взаимодействии, позволяющей получить из этих деталей новое качество - телевизор. Монтажнику необязательно знать доподлинно состав и устройство деталей, важнее знать их место и предназначение в системе обработки, управления и реализации информации.

Знания, накопленные человечеством, уже сегодня позволяют пересмотреть прежние представления и объяснить многие ранее непонятные явления человеческого существования. Как известно, наиболее эвристические открытия, понятия, оценки, обобщения рождаются на стыке различных, на первый взгляд, несовместимых отраслей знаний.

Именно универсальность законов природы создает условия для рационального понимания человеком окружающей действительности, прогнозирования и моделирования необходимых изменений. Самым универсальным и основополагающим из них является закон информационного обеспечения, который позволяет объяснить и сделать понятным все материальное и идеалистическое.

Гениальное открытие человечества - таблица

Д.И.Менделеева, со школьной скамьи преподносится лишь как таблица химических и физических свойств элементов. Фактически это расшифровка кода построения мира в бинарном исполнении, раскрывающая сокровенные тайны информационного содержания основных веществ и зависимость их свойств от соотношения и расположения элементарных частиц. И если описание их расположения и количества является информацией, то сами частицы расположенные в соответствии с нею представляют собой память этой информации. Информация и память неразделимы. И если информацию можно считать идеальным, то память всегда материальна. На уровне основных элементов эта специфичность до такой степени детерминирована во всех своих проявлениях, что никакие известные силы не смогут заставить поваренную соль образовывать кристаллы октаэдры, а углерод кристаллы по форме куба, т.к. этот внешний вид и есть одно из проявлений памяти информации, которая их создала. Кусок железа, прилетевший на землю из безбрежного космоса, и камни на луне идентичны по своим свойствам тем, что находятся на земле.

По мере усложнения комбинаций основных веществ от неживой природы к биологии гибче и безгранично обширней становится их информационное обеспечение. Оно, на первый взгляд, приобретает видимость самостоятельного существования оттого, что носителем становится биологический субстрат представляющий собой целое лишь вследствие неисчислимого множества переменных в своем проявлении, временное изменение которых не приводит к изменению формы. Если память элементарных веществ является стабильной, основной, долговременной, то память биологическая всегда краткосрочная, изменчивая.

В пределах представлений нашего существования можно условно выделять и в биологии долговременную память в пределах вида, рода, популяции в виде генома, а так же краткосрочную - индивида. Учитывая относительную условность применяемых понятий можно различать у индивида информационное обеспечение и связанную с ним память биологически наследуемые, которые и определяют его вид и индивидуальность, а также приобретаемые в процессе жизни и записанные на матрице его биологической сущности, периодически, в особых случаях, передаваемые потомству.

Наивысшее совершенство в информационном обеспечении и использовании различных уровней памяти природа подарила человеку в виде его уникального образования - мозга, благодаря которому стало возможным не только обрабатывать непосредственно поступающую информацию, но и синтезировать новую в качестве эфферентного ответа на воздействие внешней среды. Важной особенностью является многозадачность и параллельность обработки информации на одной и той же матрице, что создает предпосылки взаимовлияния, возникновения новых связей иногда нежелательных. Компьютер, созданный физиками и математиками далекими по знаниям от медицины и биологии, по мере совершенствования все больше и больше моделирует процессы человеческого мозга, одновременно накапливая материал для понимания закономерностей обработки и оперирования информацией. В настоящее время созданы самообучающиеся системы, моделирующие некоторые мыслительные процессы с синтезом информации нового содержания и качества. Различие физико-химических основ носителя информации (человек и машина) не мешает заметить весьма сходные принципы ее формирования и организации памяти.

Как считает Рей Курцвейл (известный американский ученый, изобретатель, писатель) "...к 2020 году компьютер стоимостью в тысячу долларов будет работать со скоростью человеческого мозга, то есть выполнять около 20 миллиардов операций в секунду... В будущем компьютеры все больше будут походить на людей, а люди - на компьютеры. Не только машины обретут человеческие качества, но и человек позаимствует многое у умных машин. В буквальном смысле слова. Люди уже сейчас используют искусственную кожу, артерии, титановые заменители костей... На очереди - соединенные со спинным мозгом нейроновые транзисторы, которые вернут способность передвигаться парализованным людям".

В системе отношений мозга и органов возникает естественный вопрос: что и для чего существует? Ответ достаточно прост: все органы и системы предназначены для обслуживания деятельности мозга. Именно он обеспечивает нам восприятие окружающей действительности, формирует ответы на ее воздействие, дает возможность нам радоваться, плакать, любить и умирать. Лишенный мозга организм может искусственно существовать за счет автономности части тканевых процессов, но такая жизнь бессмысленна. С другой стороны в целостном организме мы имеем абсолютную диктатуру мозга: все контролируется, корректируется и исполняется только по решению и команде мозга. В процессе фило и онтогенеза мозг программируется для преодоления давления внешней среды на организм и оптимизации его существования. Для того, чтобы управлять органами и системами нужно иметь, вырабатывать и постоянно направлять колоссальное количество команд, формирующихся в виде последовательных и параллельных импульсов с множеством параметров, изменяющих химические, электронные, физические, механические свойства, чтобы стало возможным движение хотя бы в одном пальце! В этой своей беспредельности человеческий мозг сравним с космосом. В анналах памяти его бессознательного хранится информация даже о самых незначительных фактах, имевших место в жизни - это с одной стороны. Там же имеется представительство всех морфологических образований человеческого организма и программы функционирования всех, без исключения систем, вплоть до молекулярного уровня. Сплав опыта в виде накопленной индивидом информации и биологических возможностей в виде эволюционного наследия создают предпосылки для успешного существования в окружающей среде. И все же у любого множества, даже в его бесконечности есть свои закономерности, доступные пониманию и практическому использованию хотя бы частично.

В то время, когда принципы информатики только начали приобретать стройную систему, в биологии они уже были продемонстрированы экспериментально.

В 60х-70х годах в России академиком Анохиным П.К. разрабатывалась стройная теория функциональных систем, впервые приоткрывшая тайны обработки центральной нервной системой массивов информации с формированием акцептора действия на уровне бессознательного управления физиологическими функциями организма. Было доказано, что получение, идентификация, сортировка и "упаковка" информации в определенные целевые блоки, обеспечивающие необходимый автоматизм управления, осуществляется всем информационным полем мозга, а не отдельными его фрагментами. Адекватность и целесообразность объединения полученных разрозненных сведений внешней и внутренней среды производится на основе постоянной обратной связи, позволяющей сравнивать, поправлять, уточнять реальный или прогнозируемый результат с учетом предшествующего опыта путем опережающего абстрактного его моделирования.

Если предшествующий опыт не содержит аналогов, то в существующую функциональную систему (программу информационного обеспечения) при незначительных изменениях вносится коррекция приспособительного ответа, а при грубых вырабатывается новая функциональная система. Таким образом достигается гибкий баланс оптимального жизнеобеспечения в окружающей среде. Процессы изменения существующего стереотипа всегда сопровождаются повышенным напряжением различной степени выраженности. Другими словами, мы имеем дело с адаптацией.

При таком подходе описываемые в клинике кратковременные, преходящие реакции организма, отдельные симптомы, синдромы соматического и психического характера вследствие как внешних, так и внутренних причин можно расценивать как неустойчивую адаптацию.

Предшествующий опыт жизни индивида, генетические особенности его высшей нервной деятельности и соматики предопределяют диапазон устойчивости личности в окружающей среде. Биологические границы устойчивости к воздействию внешней среды человека и животных близки. Сходны и общи с ними в этих рамках болезни, повреждения, выносливость к физическим факторам. Но, множество заболеваний присуще только человеку и это особенностями его нуклеидного строения объяснить невозможно.

Если отбросить факторы воздействия внешней среды, превышающие порог прочности организма, все остальные нарушения являются в большей степени результатом неадекватных взаимодействий с внешней средой самого организма. Причины заболеваний в этих случаях оказываются не столько внешними, сколько внутренними.

Похоже, есть глубокий смысл в утверждении некоторых философов и врачей в том, что болезнь при определенных условиях есть способ компенсации и адаптации личности, которая не может иным путем построить сбалансированную систему отношений с окружающим миром, если он для нее представляет непреодолимо тяжелые условия. Измененное состояние здоровья позволяет такой личности адаптироваться несколько необычным путем, обеспечивая, тем не менее, возможность существования. Формы компенсации и адаптации могут быть разнообразными и даже причудливыми. Любая болезнь - это попытка компенсации какого либо нарушения, она может закончиться полным восстановлением или с дефектом, который предстоит приспособить для противодействия давлению внешней среды, т.е. восстановить адаптацию.

"Относительность патогенности внешних и внутренних факторов, непосредственно предшествующих началу болезни, определяется в первую очередь особенностями сложной взаимосвязи внешнего и внутреннего, действующего фактора и почвы. При этом сложность почвы раскрывается не только объективной сложностью биологической основы индивидуума, но прежде всего величайшей сложностью психологической основы его - личности» (Г.К.Ушаков).

Известны случаи, когда незнакомые люди в разных странах в одно и то же время совершают одинаковые открытия. Иногда открытия идентичны по сути, но использованы для объяснения различных, на первый взгляд, явлений, что лишний раз подтверждает их универсальность.

В то время, когда в России П.К.Анохин разрабатывал теорию функциональных систем в физиологии, в Америке М.Эриксон и его последователи, используя нетрадиционный для того времени подход в психологии и психотерапии, разрабатывали основы нейролингвисти-ческого программирования (НЛП).

Принципиальная схема распределения эмоциональных возбуждений в организме (по К.Судакову) А.В.коробков, С.А. Чеснокова.

Эмоции - пусковой механизм и одна из составляющих функциональных систем. Обыкновенный разговор через эмоции оказывает свое влияние на организм в целом. Наблюдение внешних проявлений физиологических реакций на вербальные и ситуационные воздействия, создание условий их изменений, связывания с эмоциями положительного реагирования и т.д. является одним из разделов НЛП, весьма полезным для клинициста любого профиля. Так, всем известно, что "в ответ на комплимент она покраснела", "от его слов усиленно забилось сердце". Или, едва он вошел в кабинет начальника, как почувствовал, что его ладони стали совсем мокрыми. Такие демонстративные проявления не требуют особой наблюдательности. Более тонкие реакции скрытны и могут быть замечены лишь при наличии соответствующих знаний и тренировки. Итак, обыкновенный разговор может оказывать влияние даже на гомеостаз.

Следующая важная особенность - характер и мотивации поведения людей в обществе и окружающей среде. Было установлено, что человек принимает решения, совершает действия и отдельные их последовательности в основном бессознательно на основании образцов целесообразности (паттерны, шаблоны), выработанных в результате предшествующего опыта по принципу отбора сходных ситуаций. Причем этот отбор и создание шаблона осуществляется так же бессознательно, как и формирование функциональной системы в физиологии.

Так, например, студенты по-разному выбирают место в аудитории, но убедительно не могут объяснить причину выбора; в ответ на наглость некоторые замирают (как бы впадая в транс), другие дают эксплозивную реакцию. И даже влюбляются, когда реальный объект совпадает с абстрактным образом (пример паттерна), существующим в подсознании. Если степень совпадения образа и реальности очень высока, то возникает "любовь с первого взгляда". Собственно функциональная система и психологический паттерн идентичны по сути и, хотя описывают разные аспекты человеческого существования, демонстрируют однозначность механизма обработки, использования информации человеческим организмом и личностью в целом.

Емкость памяти человеческого мозга огромна, что позволяет сохранять даже незначительные жизненные события и моменты. Способность мозга "упаковывать" всю информацию в своеобразные архивы с использованием их в функциональных системах и шаблонах поведения создает для нас оперативный простор для приема сиюминутной свежей информации и взаимодействия с окружающим миром в условиях реального времени.

В особых случаях критических ситуаций, при необходимости, мозг выдает со всеми подробностями любые ранее пережитые или абстрактно смоделированные "забытые" моменты, которые могут быть полезны. Подтверждением этого могут служить многочисленные бытовые и клинические наблюдения, а так же известные "курьезные" случаи: слуга В.М.Бехтерева, заболев сыпным тифом, декламировал по латыни лекции, которые при нем ранее читал сам В.М.Бехтерев; или случай дословного воспоминания всего романа "Война и мир".

Новые сведения, поступающие из внешней среды или сигнализирующие о каких либо значительных изменениях внутреннего статуса организма, отклоняющиеся от крайних границ возможностей данной функциональной системы, приводят к коррекции системы или шаблона поведения, если эти изменения не выходят за рамки физиологических возможностей.

Наблюдения показывают, что изменения функциональных систем и паттернов поведения происходят за счет уточнения их адекватности, а не замены всего блока информационного обеспечения. Это, естественно более экономичный путь. Однако, даже уточненная система сохраняет память о прежних вариантах.

Например, маленький ребенок, добиваясь выполнения своих желаний, однажды устраивает истероподобную сцену, которая пугает родителей и вынуждает их для прекращения "страшного" состояния своего чада выполнить его требования. Всего лишь одного случая иногда достаточно для закрепления такой формы поведения как целесообразной для удовлетворения потребности. Повторение успеха приводит к расширению зоны использования и превращению такой формы требований в универсальный механизм поведения. По мере взросления изменяется форма, отдельные детали, но не суть общения. Контроль сознания на долгие годы позволяет сохранять приемлемые формы отношений, но с наступлением старости, когда человек вынужденно получает больше внимания в виде увеличения посторонней помощи и ухода "вдруг" вновь появляется детская капризность ("что малый, что старый").

"Автоматизированные" формы управления соматикой, элементы непосредственного отражения внешнего мира, эмоции- все это есть у животных на уровне бессознательного. Поэтому логичнее считать сознание продолжением бессознательного, а не наоборот, как это считают некоторые авторы. Тем более, что это соответствует эволюции. Другой вопрос: почему-то многие относят к бессознательному лишь информацию, полученную через сознание. Именно это и создает путаницу в понимании многих процессов, реализуемых через вегетативно-эндокринную систему, но вызванных вербальным путем. Сознание при всей своей очевидности обладает рядом свойств, которые до сих пор не могут быть убедительно объяснены. Существуя в непрерывной связи с бессознательным, сознание постоянно воздействует на сложные, эволюционно сложившиеся программы управления работой внутренних органов. В связи с информационным несовершенством сознания на таком уровне эти вмешательства нередко напоминают ремонт часов лопатой. Степень вмешательства сознания в регулировки бессознательного различна у разных людей, зависит от характерологических особенностей, конкретных условий жизни и генетических предпосылок.

Но всегда ли функциональные системы и паттерны поведения адекватны и целесообразны? Любая система с множеством параметров обречена на неточности и ошибки, особенно в период поиска соответствия. К сожалению, человек является системой с наибольшим риском ошибок. Один и тот же орган - мозг - выполняет одновременно разноплановые, на первый взгляд, задачи: анализ и регулирование систем организма для оптимизации его существования и рациональная абстрактная виртуальная реальность. В обоих случаях контроль и исполнение производится через эмоции и степень эффекта воздействия реальности и абстракции практически равны ("слово лечит, слово ранит", "человек умирает, когда принимает решение сделать это"). Разграничение мозгом исполняемых информационных процессов лишь с помощью "цензуры" не может предотвратить надежно от смешивания отдельных фрагментов воздействия реальных сигналов и созданных сознанием. А это означает, что "мнимая" афферентация включается в коррекцию функциональных систем и создает предпосылки для нарушения оптимальной работы отдельных систем и органов. Подобное "неудобство" вызывает отрицательные эмоции и на уровне сознания регистрируется как тревожный факт неблагополучия (интеллектуальный уровень внутренней картины болезни). Поскольку сигнал, выработанный абстрактно не может корректироваться обратной связью (реальность не физическая, а виртуальная), то вновь созданные или отредактированные формы неудачной регуляции могут сохраняться неопределенно долго. В дальнейшем по принципу эффекта требования (demand-effekt) в органе постепенно под воздействием постоянного несоответствия развиваются различной степени морфологические изменения, которые регистрируются, верифицируются врачом и трактуются как первичное заболевание с объяснением в порядке вопроса "как?", но не "почему?".

Таким образом, психическое и морфологическое так тесно физиологически связаны друг с другом однозначными формами регуляции и управления, что отделить порой одно от другого просто невозможно. Классический опыт классического гипноза: под влиянием внушения в гипнотическом состоянии у пациента возникает ожёг второй степени. Очевидный морфологический субстрат повреждающего внешнего воздействия, которого не было... Внушенная виртуальная реальность приложенного холодного пятака вызвала обман соответствующей функциональной системы, действие которой было реализовано в виде сложной эндокринно-вегетативной реакции на тканевом и межтканевом уровне. Другой пример, достаточно хорошо известные религиозные стигмы по типу кровоточащих ран Иисуса Христа. Иллюзия, созданная первоначально сознанием, реализованная через эмоции на физиологическом уровне, становится для организма до такой степени достоверным фактом, что функциональная система восстановления гомеостаза (заживления в данном случае ран) ошибочно создает и оказывается неспособной устранить кожные и иные дефекты из-за мнимого наличия в ранах гвоздей.

На отсутствие специфической локализации в мозге психических функций у человека давно обратили внимание отечественные ученые. В связи с этим Н.П.Бехтеревой была предложена концепция гибких и жестких звеньев психической функциональной системы.

Нейропсихологические исследования при проведении нейрохирургических и стереотаксических операций позволили Н.К.Корсаковой и Л.И.Московичюте говорить "о множественном представительстве психических процессов на уровне подкорковых образований... Большое значение, однако, имеет не только функциональная специализация, но и взаимодействие подкорковых структур мозга в обеспечении любой психической функции".

Особенно важным представляется для понимания организации психосоматических расстройств вывод этих же авторов о том, "что функция зрительного бугра в отношении речевой деятельности состоит в своеобразной "передаче" образного невербального кода объекта в систему долговременной семантической памяти для идентификации. При недостаточности функции таламуса этот процесс передачи затрудняется, что приводит к нарушению актуализации слова-наименования"...

Но ведь давно известно, что таламус и группа подкорковых ядер являются одновременно центрами вегетативной и эндокринной регуляции организма, т.е. центрами обеспечения гомеостаза. Так экспериментально подтверждается функциональная общность психической и соматической организации человека.

Те же авторы приходят к аналогичному выводу: "Полученные нами результаты и их интерпретация позволяют сделать основной вывод о специфической роли подкорковых структур мозга в протекании психических функций... При этом нельзя исключить дублирования функции на отдельных этапах ее развертывания в различных подкорковых структурах, что обеспечивает пластичность и адаптационные возможности психических функций на докорковом уровне в структуре их вертикальной мозговой организации".

Ничто не убеждает лучше эксперимента, особенно если он касается органов, на первый взгляд, весьма далеких от прямой нейрогенной регуляции. Комаров Ф.И., Заводская И.С. с соавторами описывают исследования по изучению возможности нейрогенных повреждений печени и поджелудочной железы.

Использовались раздражения различных отделов нервной системы: электростимуляция эмоциональных зон гипоталамуса, электростимуляция иммобилизованных животных и т.д. Вот их выводы: "Обобщая изложенные результаты, можно заключить, что в основе экспериментальных повреждений печени и поджелудочной железы, возникающих при чрезвычайных воздействиях на организм, лежит нарушение обменных процессов. При этом следует подчеркнуть, что на субцеллюлярном уровне функциональные и структурные изменения в клетках происходят очень рано и сочетаются во времени... Ведущим фактором, вызывающим повреждение паренхимы печени и поджелудочной железы при нанесении раздражения, служит поток нервных импульсов, поступающих к органу по эффекторным симпатическим проводникам..., нанесение чрезвычайного раздражения (в эксперименте) на рефлексогенные зоны, анатомически и функционально тесно связанные с печенью и поджелудочной железой, закономерно приводит к развитию патологии этих органов".

Таким образом, теснейшую связь между психоэмоциональным (в том числе и вербальным), функциональным и морфологическим можно считать достаточно доказанной научно и экспериментально. Воздействие на любое из этих трех звеньев немедленно отзывается изменениями в двух других.

Природа, восхищая своим совершенством, как бы преднамеренно оставляет условия для возникновения ошибок.

Многие паттерны целесообразного жизнеобеспечения, являющиеся выгодными, выигрышными в системе отношений не только у человека, но и у высших животных, вдруг оказываются заблокированными, а природный потенциал невостребованным. Система преимущественно блочной, а не аналоговой, обработки информации, являющаяся более оперативной, оказывается уязвимой именно в своем совершенстве. Шаблон, представляя собой менее динамичное образование, отработанное для наиболее типичной жизненной ситуации, может стать консервативным тормозом поддержания оптимальной жизнедеятельности при недостаточной вариабельности предшествующего биологического и социального опыта индивида. Особенно наглядно это прослеживается в некоторых случаях при остром инфаркте миокарда (см. дальше).

Почему домашние животные, испытывая постоянное насилие со стороны человека, не делают попыток убежать на волю, а покорно впрягаются в плуг и работают до полного обессиливания? Почему собака, которую систематически избивает хозяин, покорно ждет очередных побоев даже при развитии у нее состояния невроза? Почему животные, выросшие на воле не могут смириться с принудительным содержанием и при первом же случае убегают туда, где выбор возможностей для существования гораздо шире, хотя сама жизнь несравненно жестче?

Вероятно, все дело в выборе. Животные на воле воспитываются в условиях выбора действия и ситуации, расплачиваясь, порой, за неудачу своей жизнью. В домашних условиях почти любой выбор отсутствует - это делает хозяин. Формируется шаблон однобокого восприятия действительности с подавленной потребностью влияния на нее или ее изменения.

Не так ли и человек? Испытывая постоянно насилие со стороны себе подобных в виде отдельных личностей, организованных структур и государства, покорно подчиняется этому насилию и даже добровольно его выбирает, голосуя за своих насильников? Жесткий и жестокий режим построения общества, воспитания, однообразные условия жизни (семейные, клановые, племенные порядки и обычаи необоснованно запретительного характера) создают покорные личности с ригидными установками и сниженными волевыми мотивациями, которые дезадаптируются при первых же трудностях самостоятельной ответственности.

Ригидность проявляется не только в поведении, но и в физиологии. Так переход от тоталитаризма к мало контролируемому обществу свободного выбора привел к снижению продолжительности жизни в стране до 50-60 лет, а в некоторых районах до 47 лет. Очевидно для многих, очень многих такие преобразования в обществе явились не благом, а тяжелой психотравмой с её последствиями.