Глава 27. Шизофрения и психические расстройства сифилитического генеза

Своеобразным антиподом шизофренической болезни выступают психические расстройства сифилитического происхождения. В конце XIX – начале XX веков больные прогрессивным параличом (описан Антуаном Бейлем в 1822 г.) составили около четверти всех пациентов психиатрических лечебниц. Однако на сегодняшний день вопрос о соотношении нейросифилиса и шизофрении утратил всякую актуальность, т.к. каждый случай психической патологии люэтического генеза является казуистикой. Отсюда проблема интересна в историческом ракурсе и в контексте теорий причинности в психопатологии.

В 1894 году знаменитый французский сифилидолог Жан-Альфред Фурнье предложил формулу: прогрессивный паралич, как и табес, представляют собой парасифилис.

В 1913 году японец Ногуши и англичанин Мор нашли бледных спирохет в паренхиме мозга паралитиков. Фактически был сформулирован закон, согласно которому не бывает прогрессивного паралича без сифилиса.

Наконец, австрийский психиатр Юлиус Вагнер-Яурегг внедрил разработанный им способ лечения прогрессивного паралича методом прививок трехдневной малярии (Wagner von Jauregg J., 1917), за что уже в 1927 году он был удостоен Нобелевской премии.

Казалось бы, великий момент настал: подтвердилось, что психоз восходит к болезни мозга, и укрепилась надежда, что аналогичные подтверждения последуют для других психозов.

Однако триумф “соматиков” от психиатрии сыграл с ними злую шутку. Определившись с этиологией прогрессивного паралича и апробировав эффективные методы его лечения, они практически без внимания оставили изучение патогенеза паралитического слабоумия и разнообразных сифилитических психозов.

Однозначность клинической симптоматики паралитической деменции, особенно в ее исходной “марантической” стадии, не давала поводов сомневаться в диагностике прогрессивного паралича. Однако бесспорность его констатации в случаях психозов в виде экспансивной парафрении, депрессивных и маниформных (циркулярных) состояний, а также бредовых и галлюцинаторно-параноидных вариантов, далеко не очевидна, даже при положительной серодиагностике.

Разумеется, урежение всех форм нейросифилиса до практического его исчезновения объясняется, прежде всего, санацией ликвора при пенициллинотерапии (которая стала повсеместно проводиться, начиная с 40-х годов). Но остались большие сомнения в терапевтическом (противосифилитическом) эффекте от лечения “прогрессивного паралича” прививками малярии и различными видами пиротерапии.

С сегодняшних позиций вопрос об однозначной каузальности сифилитических психозов перешел в разряд риторических – теперь ответ на него никогда не сможет быть ни подтвержден, ни опровергнут статистически.

Вывод же из этой истории прозаичный и банальный до пошлого. Post hoc, non propter hoc – после того, но не вследствие того. Шизофреники тоже болели и болеют сифилисом со всеми возможными последствиями, что никак не расширяет границ диагностики “прогрессивного паралича”, не подтверждает линейности связи психоза с поражением вещества мозга.

Впрочем, и сегодня есть непоколебимые апологеты веры в наличие непосредственного этиологического (инфекционного) фактора при шизофрении. Примером может быть брошюра д-ра меднаук, действительного члена Нью-Йоркской академии наук Э.Ф.Казанца, вышедшая вторым изданием в 1998 году под броским названием “Загадка шизофрении”… При всем уважении к регалиям автора его труд явно не может служить поводом к серьезной дискуссии. В комментариях он также не нуждается. Причина тому – один из трех подзаголовков этой весьма и весьма оригинальной работы: “Доказательства инфекционной теории заболевания”(!).