Глава 6. Дегуманизация медицины и кризис взаимоотношений
врача и пациента
Постепенно становясь сильнейшим из побуждений, страх ломает
нрав-ственный хребет человека и застав-ляет его глушить в себе все чувства,
кроме самосохранения
Дж. Оруэлл
Современная медицина глубоко связана с экономикой и культурой. Поэтому
медицинское познание и медицинская практика находятся в органической связи, как
с социально-экономическим уровнем общества, так и с его нравственной культурой.
При этом культура оказывает специфическое влияние не только на принятые в
обществе концепции о здоровье и болезни, но и влияет на организацию производства
медицинских услуг. Сама медицина тоже оказывает влияние на культуру, что
позволяет многим специалистам и экспертам говорить о расширении медикализации
общественной жизни. По их мнению, формируется комплексное взаимодействие между
отдельными источниками оценки здоровья – социальные, культурные, психологические
и религиозные. И каждый из них по своему, воздействует на всех участников
процесса производства и потребления медицинских услуг (Борисов, В., Попова С.
1999). У одних прогресс медицины формирует ощущение страха перед будущим, у
других надежду на самосохранение.
Так, по мнению Айвана Иллича (Ivan Illich) европейского философа, который,
развивая стратегию радикальной социальной критики здравоохранения, переоценивая
значимость медицины в современном обществе, – предлагал свое видение здоровья. В
частности он утверждал: «Основная угроза здоровью в мире это современная
медицина» (Illich I., 1974). По мнению же французского историка, философа и
теоретика культуры Мишеля Фуко (Paul-Michel Foucault), который рассматривая
соотношение жизни и власти. Он представлял медицину как знание и как власть над
жизнью: «Власть вездесуща: она проявляет себя в каждое мгновение в каждой точке,
вернее, в каждом отношении между двумя точками» (Foucault M., 1976).
Исследования их последователя Жана-Пьера Дюпюи (Jean-Pierre Dupuy) который,
опираясь на концепции Айвана Иллича и Мишеля Фуко, актуализировал понятие
контрпродуктивности системы в условиях постиндустриального общества, имея в виду
тезис о том, что избыточная медикализация жизни является неизбежным отражением
прогресса. Он говорил: «Медикализация недомоганий является одновременно и
симптомом, и причиной утраты автономии: у людей больше нет ни по-требности, ни
желания самостоятельно решать проблемы в своем окружении. Все это облегчает их
отказ от общественной борьбы, лишает их способности к противостоянию. В
патогенном социуме медицина играет роль алиби» (Dupuy J. P., 2006).
В XXI веке начался процесс возрождения интереса к политэкономии. Это связано
с внутренней реакцией научного сообщества на очередной кризис в рамках развития
социальных наук. Если в третьей четверти XIX в. кризис политэкономии повлек за
собой рождение социальных наук, то, как полагали, некоторые антропологи, ровно
через столетие кризис социальных наук может привести к возрождению обновленной
политэкономии. В конце ХХ века Винсент Наварро, Ханс Баер и др. задались целью
развить особую политэкономию здоровья или медицинскую антропологию. В центр их
внимания вышли проблемы социального производства болезни. Антропологи
постарались выяснить, какие факторы более значимы, например, микробы и инфекции
или бедность, недоедание и нехватка об-разования (Baer H., Singer M., Susser I.,
2003; Navarro V., 2008). Сплошь и рядом выяснялось, что социальные факторы не
менее, а то и более важны, чем естественные факторы, на которые обычно указывали
ученые-медики (Никитюк Б.А., Корнетов Н.А., 1998; Корнетов Н.А., 1998; Rhodes
L.A., 1990).
Критический подход, который стал знаменем в руках нового поколения
антропологов, позволил пересмотреть целый ряд, казалось бы, хорошо знакомых
понятий. Если традиционный медицинский подход позволял толковать здоровье как
отсутствие болезни, то критический подход антропологов связывал здоровье с
проблематикой социального благополучия. На пути к достижению здоровья людей, как
показывали антропологи, часто стоят различные социальные барьеры: социальное
неравенство, дискриминация, бедность, насилие, структурное насилие, жизнь в
загрязненной среде и т.д. (Lock M., 2010). Их взгляды связывают состояние
здоровья с доступом к основным материальным и нематериальным ресурсам и
контролем над ними, поскольку последнее обеспечивает человеческую жизнь на
высоком уровне удовлетворения. Наряду с критической концепцией здоровья они
предложили также критическое понимание таких вещей, как болезнь, тело, лечение,
лекарство и др. Большое значение и здесь было уделено социально-экономических
факторам, таким, как условия проживания, питания, загрязнения среды, доступа к
власти и пр. (Михель Д.В., 2011) Представителями критической медицинской
антропологии были предложены и совершенно новые понятия, которые сыграли важную
роль в развернувшихся дискуссиях о болезни и здоровье (Никитюк Б.А., 1994; Baer
H., Singer M., Susser I., 2003; Gaines A.D., Davis-Floyd R., 2004).
Многие специалисты, заняв неомарксистскую позицию, предложили рассматривать
здоровье в контексте системы производства. Они проводили различия между
«функциональным здоровьем» (functional health) и «эмпирическим здоровьем» (experiential
health). Первое из них они описывали, как способность исполнять свои социальные
роли, прежде всего в условиях системы производства, где от человека требуется
производительный труд и умение извлекать выгоду. Второе понятие они представляли
как свободу от болезни и способность к развитию, в том числе к самораскрытию и
преодолению отчуждающих социальных обстоятельств. «Функциональное здоровье» они
определяли как неотъемлемый компонент общественной жизни при капитализме, тогда
как «эмпирическое здоровье» как принадлежность простых доиндустриальных обществ
и – теоретически – современных обществ, основывающихся на отношениях социального
равенства (Никитюк Б.А., 1995; Castro A., Farmer P., 2007; Lock M., 2010).
Возникновение и обоснование любого нового направления, погра-ничной науки,
помимо определенной методологии, основных принципов и объекта исследования,
должно иметь свои зоны соприкосновения с другими сопредельными дисциплинами и
также базироваться на своем основном методе исследования. В этом отношении
клиническая антропология образуется на пересечении медицинских наук и
антропологии с большинством специальных отраслей психологии личности
(генетическая, возрастная, дифференциальная, медицинская, психофизиологическая,
психодиагностика, психотерапия), этологией, социальной экологией и этнографией,
а также с нондуалистическими синтетическими субдисциплинами и концепциями
психосоматикой, психонейроиммунологией, психонейроэндокринологией,
неогиппо-кратизмом, холизмом и др. (Михель Д.В., 2014).
Общие экономические трудности нашего общества проявляются в уменьшении
средств финансирования производства медицинских услуг. Это находит проявление в
недостаточных средствах для реконструкции, модернизации, современных средств для
диагностики и лечения, стимулировании медицинской науки и не на последнем месте
– материальное стимулирование медицинских кадров на базе результатов их работы.
Внедрение технических средств в процессы диагностики и лечения и абсолютизация
их значения для принятия решений в клинической медицине искажают психологическое
и моральное удовлетворение пациентов, связанное с взаимоотношениями с
медицинским персоналом при производстве медицинских услуг. Уровень
демократических принципов этих взаимоотношений снижается, врача уже в меньшей
мере интересует личность пациента, его культурный уровень, особенности отношения
к здоровью, болезни и смерти, а принятие клинических решений опирается на
результаты показаний медицинских приборов, сложной вычислительной техники, а в
отдельных случаях, на заключения роботов с искусственным интеллектом.
В этой связи следует иметь в виду соотношение между демократиз-мом и
технократизмом в осуществлении производства и потребления ме-дицинских услуг, а
также формате поведения, как потребителей, так и производителей, с целью
сохранения гуманного подхода к пациенту при реализации современных медицинских
технологий. В течении нескольких десятилетий наши ожидания успехов медицины
связаны с почти неограниченными возможностями современных технологий и их
влияния на уровень качества жизни людей. Такой подход формирует технократический
стиль мышления производителей медицинских услуг, который не учитывает всех
последствий реализации тех или иных современных стандартных технологий (Трендафилова,
А., 2015). А между тем, главным последствием реализации технократического стиля
мышления многих практикующих врачей становиться масштабный и устойчивый процесс
размывания системы традиционных ценностей медицинской деятельности и снижение
роли гуманитарной культуры, что в конечном итоге запускает устойчивый процесс
дегуманизации медицины.
|