ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛЕКЦИЙ ПО ВВЕДЕНИЮ В ПСИХОАНАЛИЗ (1933 [1932])
Предисловие
Лекции по введению в психоанализ были прочитаны в
лекционном зале Венской психиатрической клиники в течение двух зимних семестров
1915/16 г. и 1916/17 г. для смешанной аудитории слушателей всех факультетов.
Лекции первой части возникли как импровизация и были потом сразу же записаны,
лекции второй части были подготовлены летом во время пребывания в Зальцбурге и
без изменений следующей зимой прочитаны слушателям. Тогда у меня еще была
фонографическая память.
В отличие от прошлых данные новые лекции никогда прочитаны не
были. По возрасту я освобожден даже от такого незначительного участия в делах
университета, как чтение лекций, да и хирургическая операция не позволяет мне
больше выступать в качестве оратора. Поэтому лишь силой фантазии я вновь
перенесусь в аудиторию для изложения последующего материала — пусть она поможет
мне не забывать оглядываться на читателя при углублении в предмет.
[270]
Эти новые лекции ни в коей мере не заменяют предыдущие. Они
вообще не являются чем-то самостоятельным и не рассчитаны на свой круг
читателей, а продолжают и дополняют ранние лекции и по отношению к ним
распадаются на три группы. К первой группе относятся те, в которых вновь
разрабатываются темы, уже обсуждавшиеся пятнадцать лет тому назад, но требующие
сегодня другого изложения, т. е. критического пересмотра по причине углубления
наших взглядов и изменения воззрений. Две другие группы включают, собственно,
более обширный материал, где рассматриваются случаи, которых либо вообще не
существовало в то время, когда читались первые лекции по психоанализу, либо их
было слишком мало, чтобы выделить в особую главу. Нельзя избежать того, да об
этом не стоит и сожалеть, что некоторые из этих новых лекций объединят в себе
черты той и другой группы.
Зависимость этих новых лекций от Лекций по введению
выражается и в том, что они продолжают их нумерацию. Первая лекция этого тома —
29-я. Профессиональному аналитику они дадут опять-таки мало нового, а обращаются
к той большой группе образованных людей, которые могли бы проявить
благосклонный, хотя и сдержанный интерес к своеобразию и достижениям молодой
науки. И на этот раз моей основной целью было не стремиться к кажущейся
простоте, полноте и законченности, не скрывать проблем, не отрицать пробелов и
сомнений. Ни в какой другой области научной работы не нужно было бы выказывать
такой готовности к разумному самоотречению. Всюду она считается естественной,
публика иного и не ждет. Ни один читающий работы по астрономии не почувствует
себя разочарованным и стоящим выше науки, если ему укажут границы, у которых
наши знания о
[271]
вселенной становятся весьма туманными. Только в психологии
все по-другому, здесь органическая непригодность человека к научному
исследованию проявляет себя в полной мере. От психологии как будто требуют не
успехов в познании, а каких-то других достижений; ее упрекают в любой нерешенной
проблеме, в любом откровенно высказанном сомнении. Кто любит науку о жизни души,
тот должен примириться и с этой несправедливостью.
Вена, лето 1932 г. |