Как известно, основная часть циркулирующей в сосудистой системе организма крови находится именно в мышцах, поэтому повышение тонуса скелетной мускулатуры приводит к выдавливанию из них больших объемов крови (и ее разбавление тоже выдавливаемой из мышц и “обогащенной” шлаками и токсинами отечной жидкостью). В итоге наступает увеличение кровенаполнения магистральных артерий и вен малого и большого круга кровообращения. В напряженные и сократившиеся мышцы из-за уменьшения их объема и сдавления мышечных сосудов этот образовавшийся избыток объема крови попасть не может, и он устремляется туда, где имеется резерв увеличения кровенаполнения. Поэтому аффектогенное мышечное напряжение, особенно больших массивов скелетной мускулатуры, автоматически сопровождается полнокровием желез, внутренних органов, подслизистых и подкожно-жировых пространств, головного и спинного мозга – и токсико-шлаковым “ударом” по ним, иногда очень сильным. Это может приводить к развитию неспецифической общей интоксикации или различной токсической или “шлаковой” патологии нервной системы или внутренних органов, возможно, даже к развитию почечной или печеночной недостаточности, особенно если почки (печень) уже ослаблены каким-нибудь текущим или анамнестическим заболеванием, или если у человека в этот момент имеется какая-то специфическая интоксикация (алкогольная, отравление или др.) – суммация интоксикаций: экзогенной или специфической токсической и эндогенной или неспецифической шлаковой.

Токсико-шлаковый удар из мышечного депо при аффекте может сочетаться с массивной резорбцией и поступлением к системный кровоток кишечных токсинов, депо которых образуется в нем при запоре, дисбактериозе и т.д., и тогда можно говорить о сочетанном мышечно-кишечном токсико-шлаковом ударе – “двойном ударе” (недаром говорят: “не трави себя”). “Острие” такого удара всегда в первую очередь будет направлено на области с повышенной сосудистой проницаемостью и, особенно при массивном опорожнении токсико-шлаковых депо, может являться причиной острого или хронического, нередко ситуационно и психологически обусловленного, нарушения их функции; это особенно опасно, если такой удар синхронно сочетается с гемодинамическим и импульсно-ирритативным (аффектогенный импульсный залп из ЦНС – см. далее) ударами и наносится по небольшим, но для организма очень важным, анатомическим образованиям: поджелудочной железе, надпочечникам, паращитовидным железам, центрам гипоталамуса и гипофиза, водителям сердечного ритма и т.д. Клинические случаи возникновения транзиторной недостаточности какой-нибудь железы (например, синдром неадекватной секреции антидиуретического гормона) или биохимического нарушения (гипогликемия и т.п.) во время стресса хорошо известны. Можно добавить, что возможность наступления такой “шлаковой” интоксикации должна учитываться на уроках физкультуры, занятиях ЛФК, сеансах мануальной терапии, в фитнесе, спорте и др., в частности, поэтому при любой мышечной нагрузке необходимо вводить понятие “дозы”.

Психогенный стрессовый спазм гладкой мускулатуры полого внутреннего органа, в свою очередь, вызывает внутриорганное перераспределение массы крови (и лимфы) между слоями его стенки: полнокровие подслизистых и/или субплевральных областей, которое, суммируясь с полнокровием из-за напряжения скелетных мышц, чревато отеком этих областей, их отслоением от гладкомышечного слоя – “сепарация давлением”, кровоизлиянием или даже кровотечением. В этом плане показательным примером является такая, “легкая” до поры до времени, психосоматическая патология как катар желудка – хронический гастрит, при котором эндоскопически находят диффузные отек и гиперемию слизистой оболочки, которые потом бесследно проходят.

Представляется, что по такому механизму развиваются аффектогенные (или, как их часто называют, стрессовые) желудочно-кишечные, носовые, бронхолегочные, геморроидальные кровотечения, кровоизлияния в глазные склеры и т.п. Аффектогенные отеки, скопления жидкости и геморрагии также могут наблюдаться под париетальными и висцеральными листками плевры (с возможным отслоением последней), в параорганных скоплениях клетчатки, заглоточном и ретроорбитальном пространстве, средостении, брыжейке, полости суставов, перикарде и т.д.

Например, частично или полностью отслоившийся – отсепарированный отеком, участок слизистой оболочки желудка лишается связи с более глубокими слоями своей стенки и, следовательно, полноценных нервных и гормональных влияний и кровоснабжения. Это приводит к нарушению трофики этого участка, и в комплексе именно эти факторы – денервация, локальная гормональная недостаточность и ишемия, ответственны за образование язвы стенки желудка. Возникающее за счет денервации локальное отсутствие перистальтических движений желудочной стенки поддерживает или усиливает очаговые отечно-сосудистые и дистрофические нарушения.

При аффектогенном напряжении соматической мускулатуры определенной силы и длительности в результате отека-полнокровия слизистых и спазма гладкой мускулатуры желудка и кишечника, а также полнокровия сосудов брыжейки в той или иной степени ухудшаются движение, переваривание и всасывание пищевой массы в желудочно-кишечном тракте в целом: развиваются изжога, диспепсия, дисбактериоз, запор и т.п., являющимися самостоятельно действующими патогенетическими факторами. В частности, из-за действия этих факторов просвет желудочно-кишечного тракта превращается в “токсическое депо”, и при возобновлении всасывания содержимого кишечника по организму наносится мощный “токсический удар”.

Несколько слов о рвоте. Представляется, что при полнокровии и отечности стенки желудка рвота является механизмом декомпрессии желудочной стенки, так как при спастическом сокращении гладкой мускулатуры желудка из его слизистой в просвет органа выдавливаются накопившиеся в ней мукоид, секрет и отечная жидкость, имеющийся местный избыток крови и лимфы выдавливается в сосуды брыжейки, пищевода и кишечника, и, разумеется, эвакуируется наружу обогащенное токсинами и шлаками застойное содержимое.

Выделяют так называемую центральную или мозговую рвоту. При опухолях и других заболеваниях, повышающих внутричерепное давление и/или возбудимость мозга (снижение ГАМК-ергического тонуса и др.), вышеописанный механизм рвоты тоже может присутствовать: сенсибилизирующий ЦНС фактор → аффект → мышечное напряжение → полнокровие и отек стенки желудка → декомпрессия желудка при помощи рвоты. В эту же схему укладывается рвота при укачивании на море, в транспорте: сенсибилизация вестибулярной системы → аффект → мышечное напряжение → полнокровие и отек стенки желудка → рвота.

То, что рвота обычно носит повторяющийся характер, обусловлено сохранением аффекта и мышечного напряжения и повторным поступлением в сосуды желудка крови и лимфы из других выше- и нижерасположенных отделов пищеварительного тракта (а также из сосудов почек, селезенки и печени – по анастомозам), где имеется высокое сосудисто-тканевое давление, по схеме: рвота → декомпрессия желудка → новое поступление крови и лимфы в сосуды подслизистой желудка → рвота → декомпрессия → …, и так, пока не произойдет уменьшение отека и выравнивание артериального, венозного и лимфатического давления в сосудисто-лимфатической системе – и не только прилегающих внутренних органов, но и в определенной группе напряженных мышц, связанной с этим висцеральным регионом артериальными, венозными и лимфатическими анастомозами. То есть рвота приводит к декомпрессии (и к дезинтоксикации) не только желудка, но и целого мышечно-висцерального региона. Также декомпрессивным эффектом обладают гематурия, носовые, пищеводные, желудочные, геморроидальные кровотечения и т.п.

Более опасны полнокровие и отек поджелудочной железы, желчного пузыря, надпочечников, простаты, так как емкость их венозно-лимфатической системы и ее дренажные и декомпрессивные возможности весьма ограничены.

Тому, чтобы последовательность событий: аффективный криз → мышечное напряжение → висцеральное полнокровие, не закончилось катастрофически для организма, способствует ряд факторов. Это эластичность и растяжимость стенок желудка, кишечника и брыжейки, а также их хорошо развитая система кровоснабжения и лимфодренажа. Большой живот с гипотоничной мускулатурой, возможно, не очень эстетичен и вызывает определенные неудобства, но зато за счет хорошей способности к растяжению препятствует патологическому повышению внутрибрюшного давления и этим способствует безопасному депонированию большего объема выдавленной из мышц крови в сосудистой системе желудочно-кишечного тракта.

Избыточное отложение жировой клетчатки в области живота и талии тоже играет защитную роль при аффекте, так как эта область готова “принять” и задепонировать достаточно большой объем крови (которая иначе могла бы “вдарить”, например, в голову) и отечного экссудата – плазмофильтрата, и она относительно “безопасна” при кровоизлияниях. Иными словами, чем больше количество жировых отложений в области талии и живота (и не только), тем большее количество крови и отечной жидкости (и шлаков – “нечистая кожа”, ее частое, вследствие токсического и другого действия шлаков на местный иммунитет. Гнойничковое и грибковое поражение и неприятный запах пота от многих полных людей свидетельствует о том, что их подкожно-жировая клетчатка превратилась в “токсико-шлаковое депо”. Проблема – опасность резорбции этой токсической массы в системный кровоток) способна задепонировать эта область, и, следовательно, тем меньшим будет полнокровие мозга и внутренних органов.

Выходит, большой живот с хорошо выраженным подкожно-жировым слоем в прямом смысле “спасает” центральную нервную систему и внутренние органы от ударного гемодинамического повреждения при аффектогенном мышечном напряжении. Клиническая практика, да и повседневный опыт, подтверждают, что в ситуациях типа “стресса неопределенности”, связанных с длительным и интенсивным психоэмоциональным напряжением и необходимостью сохранения способности не терять голову, а мыслить трезво, крупные и полные люди гораздо более выносливы, чем худые (у которых есть свои психосоматические достоинства: быстрее соображают и др.). В частности, поэтому они обычно становятся руководителями, так как именно эта работа наиболее связана со значительными и затяжными психоэмоциональными перегрузками и крайней нежелательностью или даже опасностью действий, предпринятых в состоянии аффекта (разумеется, здесь речь идет только об их конституциональных особенностях). Поэтому же при аффективно насыщенной жизни в условиях постоянного самоконтроля у полных людей развивается гипертония, которая необходима для быстрого перераспределения крови, выдавливаемой из статически напряженных скелетных мышц в подкожно-жировые депо, и ее быстрого возврата оттуда в магистральные вены. Ритмично сокращающаяся мышца сама выдавливает кровь, а вот подкожно-жировая клетчатка к сокращению не способна – для этого и необходимы значительный подъем артериального давления и усиление сердечного выброса.

Сам собой напрашивается вывод: у тучных руководящих работников и лиц, находящихся на социально ответственных постах и другой “нервной” работе, диагностировать гипертоническую болезнь и проводить снижение артериального давления необходимо с большой осторожностью, так как именно способность магистральных артерий к гипертонической реакции и позволяют им выдерживать интенсивные и затяжные психоэмоциональные стрессы. То же самое относится к лечению ожирения. Возрастание количества суицидов, депрессий и других психоэмоциональных расстройств среди значительного числа похудевших – факт, в психиатрии достаточно хорошо известный. То есть если полные руководители (и не только они) похудеют, перейдут на вегетарианскую пищу, и им нормализовать давление, то тогда они больше не смогут переносить длительные эмоциональные перегрузки и если не покинут руководящего кресла, то быстро “заработают” какую-нибудь психосоматическую или психоневрологическую патологию. Либо им, что более предпочтительно, для устранения хронического мышечного напряжения и предотвращения аффектогенного повреждения ЦНС, сердечно-сосудистой системы и висцеральной сферы, необходимо начать регулярно посещать тренажерный зал, играть в теннис, бегать, плавать и т.п.

Спортсмены-тяжеловесы: штангисты, гиревики, борцы, метатели ядра и др. наряду с массивной мускулатурой тоже имеют большой живот с хорошо развитым подкожно-жировым слоем, констрикторную “разработанность” магистральных артерий – их способность к быстрому подъему артериального давления до высоких цифр и повышенное “рабочее” давление. Эти особенности позволяют им быстро перераспределять кровь и без разрывов сосудов, кровоизлияний и других последствий переносить одномоментные психоэмоциональные и физические сверхнагрузки – и не только в спорте.

И еще несколько слов об ожирении и диете. Существует определенное количество полных людей, которые, несмотря на то, что действительно едят очень мало, совсем не худеют или даже продолжают полнеть. Возможно, что “сухой остаток” аффектогенного экссудата-плазмофильтрата, поступающий при перераспределении крови из напряженных мышц в подкожно-жировую клетчатку, “запасается” в последней, биохимически трансформируясь в жиры; другая причина этого – из-за хронического мышечного напряжения основная масса всосавшихся из кишечника пищевых веществ сразу поступает в жировую ткань.

В народе говорят: “чем больше ешь, тем больше хочется”. Поэтому другой волнующий вопрос: почему полные люди, несмотря на, казалось бы, большой запас пищевых веществ в организме, чем больше толстеют, тем больше и больше едят? При наличии в подкожно-жировых депо большого количества областей с повышенной сосудистой проницаемостью бтльшая часть питательных веществ крови попадает именно туда, в том числе и потому, что у большинства полных имеется постоянное аффектогенное мышечное напряжение, препятствующее полноценным перфузии и питанию мышечной ткани (психологический профиль при ожирении достаточно подробно изучен). Если напряжение соматической мускулатуры сочетается со спазмом гладкой, то тогда наступает “голод” и внутренних органов, которые тоже начинают “просить еды”. И получается, что, чем больше съел, тем больше питательных веществ попало в жировую ткань. Именно по причине хронического пищевого обкрадывания вечно “голодные” мышечная ткань и внутренние органы и посылают постоянные сигналы в – нередко тоже “голодные” – нервную и эндокринную системы о потребности в пищевых веществах.

Попутно заметим, что в большинстве соматических стационаров именно аффектогенное мышечное напряжение у больных (о психологическом комфорте пациентов в наших больницах заботятся редко) является истинной, хотя и неявной, причиной популярности среди врачей-практиков и пациентов и нередко очень высокой терапевтической эффективности внутривенных вливаний растворов глюкозы. Разговоры о плацебо-эффекте от таких вливаний, что, мол, у подавляющего большинства из этих пациентов содержание сахара крови не понижено и после инфузии существенно не меняется, представляются не совсем корректными. Такие капельницы действительно помогают, устраняя (правда, на время) тканевой дефицит глюкозы. Поэтому, несмотря на все запреты и обвинения в “ненаучности” такого лечения, в практическом здравоохранении парентеральное введение глюкозы широко применяется (“практика – критерий истины”, сказал один умный человек). Другой аргумент в пользу таких капельниц: патоморфологически показано, что при ожирении и психоэмоциональном стрессе нередко имеется грубый дефицит так называемой “тощей массы” тела, наличие тканевой дистрофии и т.д. (подробнее – см. далее).

Известно, что по оценке ближайшего и тем более отдаленного катамнеза эффективность лечения ожирения, независимо от применяемого метода, крайне низка. Представляется, что в первую очередь это обусловлено сохранением аффекта и, следовательно, персистированием всех вышеперечисленных – и многих других! – механизмов, в итоге приводящих к тканевому дефициту глюкозы, аминокислот и т.п. Еще одна причина этого – наличие в подкожно-жировой клетчатке больших областей с повышенной сосудистой проницаемостью, “засасывающих” плазмофильтрат, и большого анатомического пространства для его депонирования; то есть сохраняется пищевое обкрадывание жировой тканью систем, органов и тканей организма. Следовательно, при сохранении аффекта голодание или пищевые ограничения приведут к усугублению голода и дистрофии сомато-висцеральной сферы – “тощей” массы тела, и усилят имеющиеся аффективные нарушения, так как чувство голода само по себе резко возбуждает психику. Но если выраженность психоэмоциональных нарушений можно как-то уменьшить (хотя, как известно, реальная эффективность психотерапии и психокоррекции в катамнезе очень невелика), то эффективных способов нормализации сосудистой проницаемости в областях “экссудативного прорыва” и уменьшения анатомического объема “экссудативных депо” пока не существует. Применяемые хирургические подходы не решают проблему персистирования аффекта, и многие пациенты через какое-то время после липосакции опять набирают “жиро-отечную” массу тела, причем нередко отложение жира и сопутствующее образование отеков происходят не только в тех же самых, но и в других областях (интересно, что обычные хирурги – не “отсасыватели жира”-косметологи, предпочитают при оперативных вмешательствах лишний раз “не трогать” и не травмировать жировую ткань).

Можно добавить, что при аффектогенном мышечном напряжении тканевой дефицит глюкозы в ряде случаев первичен по отношению к поражению инсулинового аппарата поджелудочной железы (в паренхиме которой, кстати, из-за спазма артерий, венозно-лимфатического застоя, отека, зашлакованности, в том числе и “принесенными” шлаками, наравне с угнетением функций островкового аппарата, также имеется тканевой дефицит глюкозы). Представляется, что именно периферический тканевой дефицит глюкозы постоянно функционально востребует клетки Лангерганса, в итоге вызывая их истощение и последующее поражение. Поэтому причисление сахарного диабета к разряду психосоматических заболевание можно считать вполне оправданным. Такая точка зрения ничуть не умаляет значения генетических и других известных факторов в развитии сахарного диабета и только указывает на наличие определенного резерва повышения эффективности лечения этого заболевания.

По причине отсутствия подкожно-жировых депо у поджарых субъектов и спортсменов с “красивым” – плоским и не выпячивающимся животом при длительном и сильном эмоциональном стрессе без аффективно-моторной разрядки раньше начинается, тяжелее протекает и чаще осложняется прободением, кровотечениями или злокачественным перерождением язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки.

Эти примеры хорошо иллюстрируют относительность критериев здоровья и необходимость индивидуального соотнесения всех психосоматических и соматопсихических параметров организма человека с условиями его жизни: что хорошо одному в одной ситуации, то плохо другому в той же ситуации.

При аффектогенном мышечном напряжении, в первую очередь, мускулатуры грудной клетки, может наступить поражение респираторного тракта. При полнокровии и последующем отеке и разрыхлении слизистых и подслизистых пространств носа, миндалин, горла, голосовых связок, трахеи, крупных и средних бронхов происходит гиперсекреция слизи – и формируются вазомоторный ринит, хронические насморк, ангины, ларингиты, трахеиты, бронхиты. При отеке небной занавески и поражении ее нервного аппарата (патология vasae nevrorum вызывает паралич занавески) развивается ночное храпение. Если отекает подслизистая мелких бронхов и бронхиол, а также альвеолы легких, то может сформироваться обструктивный или астматический бронхит, бронхиальная астма, хроническая пневмония или легочные ателектазы. По такому же механизму возникает отек-гиперемия конъюнктивы, заполняются жидкостью пазухи носа, и развивается различная патология слюнных желез, зубов и пародонта.

Выдавливание слизи в просвет дыхательных путей и последующее отхаркивание мокроты нельзя рассматривать только как патологию. Оно играет и определенную позитивную роль, так как способствует декомпрессии и, следовательно, реперфузии отечных слизистых и подслизистых пространств респираторного тракта, их оксигенации, механической и метаболической разгрузке: удалению избытка мукоидов, различных местно синтезируемых активных субстанций, токсинов и шлаков, восстановлению двигательной способности реснитчатого эпителия. Закрытие этого канала декомпрессии (противоотечная терапия, сухость слизистых и т.п.) приведет к тому, что при избыточном аффектогенном полнокровии бронхолегочной ткани произойдет ятрогенное перемещение фокуса повышенного внутритканевого давления: периадвентициально вдоль кровеносных сосудов, по подслизистому или субплевральному пространству бронхов и легких – “сепарация давлением”. В итоге отечный экссудат или слизь могут, например, скапливаться альвеолах, формируя ателектаз, инфильтрировать легочной интерстиций, средостений или в виде выпота попадать в плевральную полость.

Не исключено, что при разрыве какой-нибудь легочной вены или лимфатического сосуда слизистая масса из легочной паренхимы может попасть в малый круг кровообращения, оттуда – в сердце, и затем, минуя большой круг, – закупорить какой-нибудь артериальный сосуд в виде белого тромба. Белый тромб может образоваться также при попадании сгустка мукоида в венозный или лимфатический сосуд средостения (при его инфильтрации отечной жидкостью или мукоидом) и далее в сердце и какую-нибудь артерию.

Пропитывание тимуса отечной жидкостью или мукоидной массой (при аффектогенном полнокровии-отеке вилочковой железы; другой путь попадания отечной жидкости или мукоида: бронхи/легкие → средостений → тимус) может вызвать тимомегалию и последующую недостаточность Т-звена иммунитета, а закупорка или сдавление слизистым сгустком артерии, вены или лимфатического сосуда вилочковой железы – ее инфаркт. При нарушении дренажа мокроты по дыхательным путям возможна также отечно-мукоидная инфильтрация паренхимы или эмболия сосудов миндалин, щитовидной и паращитовидных желез, паравертебральных симпатических узлов с последующим развитием их недостаточности (путь: бронхи/легкие → средостений → миндалины и др.); разумеется, отек в этих структурах может наступить также при их полнокровии в результате аффектогенного напряжения соответствующих мышц.

А такие детские болезни-спутницы, точнее, ассоциированные состояния, как частые респираторные инфекции, носовые аденоидные вегетации, тимомегалия и так называемые вторичные иммунодефициты – актуальная педиатрическая проблема, имеющая прямое отношение к психосоматической патологии. У подавляющего большинства этих детей можно выявить неблагоприятный перинатальный анамнез и психоневрологическую симптоматику (факторы, повышающие чувствительность ЦНС к неблагоприятным психоэмоциональным воздействиям), аффективные расстройства и их хронический – чаще внутрисемейный – внешний источник.

Другой пример: хронический – “привычный”, неинфекционный понос у лиц с определенным аффективно-когнитивным профилем свидетельствуют о наличии очага альтерации-экссудации сосудистого сегмента слизистой оболочки кишечника. При нарастании аффекта происходит усиление, а при стихании – уменьшение выраженности кишечной дисфункции. Ятрогенное закрытие такого канала декомпрессии – “утекания” избытка тканевого давления, на фоне сохраняющегося аффекта неизбежно приведет к альтерации и экссудативному прорыву в другом участке слизистой, в субплевральной области или за пределами кишечника. Обычно новый канал декомпрессии располагается в прежнем сомато-висцеральном регионе. “Перегонка” избытка тканевого давления осуществляется по мышечно-висцеральным анастомозам его сосудисто-лимфатической системы и может проявиться, например, в виде миелопатии, артропатии, патологии гинекологической или андрологической сферы, кожных сыпи, мокнутия или фурункулеза. Последнее отражено в известном медицинском афоризме: “кожа – зеркало кишечника”.

Другие нередкие варианты ятрогенной “перегонки” высокого тканевого давления (и депо антигенов) – чередование обострений бронхиальной астмы и нейродермита, астмы и эпилептического синдрома, нейроревматизма и ревматической артропатии и т.д.

Возникает вопрос: почему в одних случаях наступает полнокровие слизистой полого органа, а в других – его субплеврального пространства? Дело здесь вот в чем. Как известно, сосуды и нервы входят в полый гладкомышечный орган снаружи и образуют три уровня распространения: субплевральный, внутри гладкомышечного слоя и подслизистый. Поэтому, если при аффективном напряжении соматической мускулатуры гладкомышечный слой органа тоже будет напряжен, то это вызовет полнокровие субплеврального пространства или его осложнения: отек, отслоение, субплевральные геморрагии, разрыв висцеральной плевры с кровотечением или экссудацией в брюшную полость и т.д. Могут наступить денервация (вспомним, за счет демиелинизации компримированных субплевральных и внутригладкомышечных участков вегетативных нервов – патологии их vasae nevrorum) и ишемия спазмированного гладкомышечного (сдавившего погруженные в него сосуды и прижавшего наружные сосуды к плевральному листку) и слизисто-подслизистого слоев. В свою очередь, спастические денервация и ишемия могут привести к развитию гипотонии/гипокинезии или атонии/акинезии органа, дистрофии/атрофии/некрозу гладкомышечного и/или слизисто-подслизистого слоев.

Клинических вариантов и исходов аффектогенного спазма гладкой мускулатуры, например, желудочно-кишечного тракта может быть много: атрофический гастрит, неинфекционная и нехирургическая паралитическая непроходимость желудка и кишечника (при рентгеноскопии могут даже определяться чаши Клойбера), кишечные инвагинаты, множественные субплевральные геморрагии (нередкие находки при лапаротомиях по поводу “острого живота”), генуинные внутриполостные выпоты.

Интенсивный и затяжной стрессовый спазм гладкой мускулатуры кишечника может компримировать какую-нибудь кишечную артерию и/или нерв (или нескольких внутримышечных веточек) и вызвать сегментарный некроз кишечной стенки различной протяженности с последующим развитием перитонита или даже смерти (пишу эти строки и вспоминаю, как не говорящий ребенок, страдающий ДЦП – детским церебральным параличом в форме спастического тетрапареза, был госпитализирован с подозрением на “острый живот”. Детские хирурги – опытные специалисты сняли этот диагноз. Ребенка переводили из одного отделения в другое, и в результате он умер от протяженного некроза стенки кишечника, осложненного перитонитом. Он лежал один, без матери, совершенно беспомощный, ему было очень страшно и одиноко – и никто не успокоил, не сказал доброго слова, не обласкал…).

При гипотонии гладкомышечного слоя гемодинамический удар по органу вызовет полнокровие подслизистого слоя (он более рыхлый, намного богаче кровоснабжается и лимфодренируется и гораздо больший по площади и объему, чем субплевральное пространство) с последующим его отеком, отслоением, геморрагиями (отслоение и геморрагии возникнут при резкой смене гипотонии гладкой мускулатуры на ее спазм, что приведет к разрыву сосудов полнокровной слизистой оболочки). Будет наблюдаться клиника со стороны слизистой полого органа, например, геморрагическая: кровавые кашель или рвота, гематурия, мелена и т.п. Отслоение, вспомним, вызывает и денервацию.

Возможна комбинация поражений наружного и внутреннего слоев. Например, на фоне текущего аффекта полнокровие всех слоев стенки целого органа или какой-то его части может наступить при параличе гладкой мускулатуры из-за наличия эктраорганных локусов ирритации/денервации (“старые” цервикальный или другой локусы денервации вагуса и/или ирритации периферического симпатикуса, патология паравертебральных или интрамуральных вегетативных узлов) или ятрогенно (прием но-шпы, папаверина, ганглиоблокаторов и т.п.). Как правило, при определенном “аффективном стаже” имеется довольно большое количество экстра- и внутриорганных локусов ирритации/денервации вегетативных нервов и раздражения/недостаточности вегетативных ганглиев, а также множество клинически проявленных и латентных цереброспинальных и сомато-висцеральных очагов различной патологии, что в комбинации с патогенетически неоправданным ятрогенным воздействием способно привести к развитию достаточно большого количества осложнений (стоит заметить, что в этом плане очень “подозрительны” многие осложнения фармакотерапии из перечисляемых в инструкциях к лекарственным препаратам).

Со временем локальные денервация участка гладкомышечного слоя или десимпатизация веточки органной артерии приведут к появлению стойких очаговых паралича гладкой мускулатуры и/или сосудистой дилатации. Эта “ахиллесова пята” будет наиболее уязвима (отек, отслоение, кровоизлияние, а в последующем – дистрофия, эрозия, язва, перфорация, кровотечение, деформация, полипообразование, малигнизация и т.д.) даже при не очень сильном аффектогенном гемодинамическом ударе по органу; то есть альтерирующее “острие” аффекта всегда будет “нацелено” в первую очередь именно на эту область. Как пример можно привести деформацию бронхов различного калибра. Бронхоэктазы могут быть итогом сочетанного действия очаговых паралича гладкомышечного слоя, высокого сосудистого давления вследствие избыточного притока, хронического отека и местной шлаковой интоксикации (под)слизистой, ее сепарации и денервации, нарушения функции реснитчатого эпителия и обтурации просвета скапливающимся секретом.

Если паралитическая дилатация или гипотония какой-либо артерии будет сочетаться со спазмом или стенозом соседних артериальных стволов, то при гемодинамическом ударе по органу или ткани это может, за счет попадания основного количества притекающей крови в расширенный сосуд, усугубить локальное гиперперфузионное повреждение. При значительной выраженности стеноза возможны ситуации, когда патологическое полнокровие или отек, геморрагии и т.п. в бассейне дилатированной артерии будут сочетаться с грубой ишемией/гипоксией или некрозом в бассейне соседней стенозированной артерии (локальное сосудистое обкрадывание).

Трехслойное строение полых органов и кровеносных сосудов: внутренний, гладкомышечный и наружный слои, и зависимость кровоснабжения наружного и внутреннего слоев от тонуса гладкой мускулатуры позволяет применить понятие “футлярного мышечного синдрома” и к этим анатомическим образованиям, только это будет “футлярный гладкомышечный синдром”. Представляется, что детальное клинико-патогенетическое изучение аффектогенных “футлярных гладкомышечных синдромов” помогло бы лучше понять этиопатогенез ряда “непонятных” терапевтических и хирургических, особенно ургентных, состояний, заболеваний и ятрогенных осложнений: торакальных, абдоминальных, урологических, гинекологических и др., разработать эффективные методы их обнаружения, терапии и профилактики.

Патогенетическое отличие “футлярных гладкомышечных синдромов” от “футлярных мышечных синдромов” обусловлено наличием ряда особенностей. Вот некоторые из них (на примере желудочно-кишечного тракта): а) отсутствие соматической иннервации и связь преимущественно с подкорковыми аппаратами – невозможность произвольной регуляции тонуса и моторики гладких мышц и их бтльшая зависимость от эмоционального состояния; б) внутренний слой – слизистая с активной секреторной функцией и большая внутренняя полость – дополнительный канал декомпрессии и дезинтоксикации (рвота, понос, выделение экссудата, слизи, секрета, кровотечение). Но эта же полость может стать резервуаром – депо жидкости, токсинов и инфекта; к тому же, если внутримышечное кровотечение не может быть большим по объему, особенно при мышечном гипертонусе, то в просвет кишечника может излиться достаточно большое количество крови; в) сосудисто-лимфатическая система с развитой сетью анастомозов – хороший дренаж при полнокровии. Имеются и другие отличия. Гладкомышечный слой есть также в бронхах, желчном пузыре и т.д., где “футлярные гладкомышечные синдромы” будут иметь свои особенности.

Но внутренние органы тоже стремятся “избавиться” от “излишков” крови, и их полнокровие, за счет наличия большого количества венозных анастомозов, может приводить к полнокровию и венозному застою в соответствующих сегментах спинного мозга – своеобразный “экспорт полнокровия” (а также “экспорт токсинов и шлаков”), и затем, по vasae nevrorum, – корешков и периферических нервов. Такое перераспределение избытков массы крови по венозной сети (“эстафета полнокровия”) в спинной мозг в какой-то мере будет способствовать декомпрессии висцеральной сферы. Например, при застое в малом тазу показано распространение венозной крови из анатомических образований малого таза в соответствующие сегменты спинного мозга, корешки и далее по конскому хвосту – в периферические нервы нижних конечностей; в частности, таким путем инфект, аллергены и токсины из наружной и внутренней урогенитальной области (особенно у женщин) и дистальных отделов толстого кишечника попадают – “экспортируются” в нервные стволы нижних конечностей и вызывают полиневриты.

Венозное полнокровие сегмента спинного мозга вызывает или усугубляет спинальные гемодинамические нарушения (в спинной мозг, вспомним, при аффекте тоже выдавливается кровь из напряженных мышц позвоночника). И все же в более широком событийном контексте такое полнокровие сегмента спинного мозга и нарушение его функции (в том числе и угнетение токсинами и шлаками) нельзя рассматривать только как патологическое явление. Во-первых, идущая из внутренних органов сосудистая волна доходит до спинного мозга в ослабленном виде; во-вторых, возникающая отечно-дисциркуляторная недостаточность сегментарных мотонейронов вызывает появление транзиторного вялого пареза определенной группы поперечно-полосатых мышц, то есть их расслабление (клинически – общая или избирательная мышечная слабость), и, следовательно, – восстановление в них кровотока. Представляется, что этот механизм срочной борьбы с сильным аффективным мышечным напряжением для того, чтобы уберечь внутренние органы, головной и спинной мозг от острой ударной гемодинамической травмы, срабатывает, например, при обмороках, сопровождающихся глобальным транзиторным параличом поперечно-полосатой мускулатуры при ишемии длинника спинальных мотонейронов и/или ретикулярной формации ствола. Парез и реперфузия мышечных групп через большой круг и венозные анастомозы вызывает обратное перераспределение крови, то есть гемодинамическую разгрузку – декомпрессию полнокровных внутренних органов. В свою очередь, уменьшение полнокровия висцеральной сферы вторично вызывает гемодинамическую разгрузку спинномозгового сегмента. Тогда функции мотонейронов постепенно восстанавливаются, и исчезает парез иннервируемой ими мышечной группы – (данный) “порочный круг” разомкнулся.

По такому же механизму – “экспорт полнокровия”, тормозится активность не только мотонейронов, но и спинальных вегетативных центров, располагающихся в боковых рогах, а также паравертебральных и интрамуральных вегетативных ганглиев. В свою очередь, угнетение функциональной активности этих образований вызовет снижение тонуса – компенсаторный парез, гладких мышц полых внутренних органов, и это прекратит или уменьшит патологическое перераспределение объема крови в стенке самих внутренних органов; то есть исчезнет или уменьшится полнокровие слизисто-подслизистых и субплевральных областей. Докончит дело (в идеале) постприступный сон, обеспечивающий более полное и длительное расслабление большого количества поперечно-полосатых и гладких мышц.

Как известно, многие люди после ссор, аварий, травм, сильных испугов, насилия и т.п. (особенно в детстве) полностью или частично не могут вспомнить о происшедшем. Это обусловлено в том числе и тем, что при сильном аффекте наносится гемодинамический удар и по структурам гиппокампа (расположенного, вспомним, в критической зоне кровоснабжения: на границе бассейна внутренней сонной артерии и вертебробазилярной системы), в котором образуется небольшой отек, временно угнетающий функцию нейронов этой области. То есть происходит как “стирание” запомнившейся части аффекта из структур кратковременной памяти гиппокампа, так и профилактика запоминания всей сцены аффекта (другой путь временной инактивации гиппокампа, реализующийся при аффекте, – сильный импульсный ирритативный удар по его нейронам с наступлением их торможения – см. далее). Это спасает психику человека от тяжелых психотравмирующих воспоминаний. Очевидно, так стираются и не запоминаются только достаточно интенсивные аффекты, а при небольшом аффекте и слабом мышечном напряжении силы гемодинамического удара недостаточно, чтобы вызвать альтерацию гиппокампальных сосудов. (Вообще создается впечатление, что при аффекте легкая заторможенность нейронов коры, а не только одного гиппокампа, может оказывать защищающее психику действие и облегчать реализацию подкорковых автоматических поведенческих программ, если они, разумеется, сформированы.).

Если во время действия психотравмирующего агента не было мышечного напряжения (страх сковал и т.п.) и гемодинамического удара, либо последний не вызвал альтерацию сосудов гиппокампа и образование в нем зоны отека, то тогда происходит запоминание неприятной сцены, ее персистирование в психике с развитием страха, невротизации, депрессии, фобии, формированием психосоматического заболевания и т.п. Особенно часто такое бывает при наличии “сброса” излишка гемодинамического давления в области экссудации (кашель, насморк, понос и т.п.) или у полных детей и взрослых, так как у них основная масса крови быстро попадает в жировую ткань; в жизни таким людям часто не удается преодолеть страх перед чем-то, чтобы совершить необходимый жизненный рывок.

При проведении психокоррекции или психотерапии не всегда удается продуктивно переработать и дезактуализировать сильный аффект – и тогда остается только попытаться стереть его из памяти. Для этого необходимо психотерапевтически смоделировать очень похожую ситуацию или, как бы эти не было страшно, “вернуться” – иногда на много лет назад – в ту психотравмирующую ситуацию с помощью воспоминаний, гипноза, внушения и т.п., вновь пережить интенсивный аффект, но более сильный, чем прежний, достаточный для возникновения гемодинамического удара по гиппокампу с альтерацией сосудов и отеком его нейронов (или импульсного ирритативного удара с инактивацией его нейронов – см. далее); это сотрет аффект и из памяти – “клин клином вышибают”. Тогда человек “освободится” от оков страха и гнета прошлого и навсегда забудет либо эту сцену, либо аффект, ее сопровождавший. В этом плане перспективным клиническим методом является так называемая психодрама, суть которой в постановке спектакля на определенную тему силами больных, с частичным привлечением обученного медперсонала, родственников или близких, актеров и т.д. (разумеется, в психодраме как терапевтическом методе действуют и другие механизмы).

В любом случае, для предупреждения усугубления психоэмоциональных нарушений – и сопутствующей энцефалопатии – при повторном переживании психотравмирующей сцены такие ситуации должны быть психотерапевтически и терапевтически управляемыми. Но к ним надо морально готовиться и самому пациенту: закалять волю, формировать мотивацию к преодолению страха и т.п. Полным пациентам необходимо обязательно похудеть хотя бы на это время, а при наличии экссудативного канала декомпрессии (сброса избыточного давления) необходимо ятрогенно закрыть его – иначе опять не возникнет гемодинамического удара по гиппокампу нужной силы. Больному также нужно “накачать” определенный объем мышечной массы, чтобы при мышечном напряжении из них выдавливалось достаточное количество крови. Разумеется, важно “дозировать” планируемое аффектогенное воздействие и помнить, что избыточный гемодинамический удар может вызвать стойкое поражение гиппокампа (отек, некроз, кровоизлияние и т.п.) и полностью или частично “отшибить” память уже надолго или навсегда. Разумеется, такие психотерапевтические методы неприменимы к старикам, лицам с энцефалопатией, при ишемии ЦНС и т.п. – поэтому с годами у всех нас становится все меньше шансов избавиться от гнета страхов прошлого.

Пролонгировать парез поперечно-полосатой и гладкой мускулатуры в течение какого-то времени (или даже навсегда) после стихания аффекта могут остаточные очаги ишемии/отека/(микро)геморрагий/интоксикации в цереброспинальных структурах, периферических нервных волокнах и вегетативных ганглиях.

Напрашивается вывод: церебральные и спинальные транзиторные ишемические кризы или атаки, сопровождающиеся мышечной слабостью, нельзя трактовать однозначно, только как патологию, а необходимо подумать об их возможном компенсаторном характере.

Как мы видим, “блуждание” аффекта, точнее, вызванной им через мышечное напряжение гемодинамической волны – своеобразного “гемодинамического цунами” (и “шлакового цунами”) по телу человека, его системам и органам в поисках своего конечного пункта: точки угасания, так как каждая последующая “”экспортированная” сосудистая волна слабее предыдущей, или точки выхода – альтерации, аффектогенного экссудативного (или геморрагического) прорыва в какое-нибудь анатомическое пространство или наружу, представляется достаточно сложным. Сначала аффект, трансформируясь в эфферентный импульсный залп, “бьет” по мышцам, от которых, вновь трансформируясь, но только уже в гемодинамическую волну, “рикошетит” во внутренние органы (точнее аффективные потоки удваиваются, так как аффективный импульсный залп на внутренние органы сохраняется и, возможно, повышая тонус их гладкой мускулатуры, он “подготавливает” их к гемодинамическому удару, так как спазм гладкой мускулатуры, как показано выше, предохраняет слизистую от полнокровия); от внутренних органов идет обратный сосудистый “рикошет” в структуры нервной системы (параллельно с первой гемодинамической волной ее полнокровия): головной и спинной мозг, интрамуральные и другие вегетативные ганглии, черепно-мозговые нервы, нервные корешки, периферические нервы, симпатические и парасимпатические пучки и сплетения, которые принимают, демпфируют и эстафетно передают далее все более ослабевающую гемодинамическую волну. Гемодинамический удар по структурам нервной системы, вызывая парез соматической и гладкой мускулатуры и, следовательно, появление в мышцах пространства для принятия объема крови, как бы “загоняет” гемодинамическую волну туда, откуда она первоначально появилась (как джина загоняют в бутылку). Так же “рикошетят” токсически-шлаковые и ирритативные волны.

Схематично вышеизложенное выглядит следующим образом: аффект → мышечное напряжение → гемодинамическая волна → полнокровие внутренних органов → “экспорт” полнокровия в спинной мозг → угнетение нейронов передних и боковых рогов → парез поперечно-полосатых и гладких мышц → увеличение кровенаполнения мышц → уменьшение полнокровия внутренних органов → уменьшение полнокровия сегментов спинного мозга → восстановление нормального мышечного тонуса (а также: аффект → мышечное напряжение → шлаковая волна → интоксикация внутренних органов → “экспорт” мышечных шлаков и кишечных токсинов в спинной мозг → угнетение нейронов передних и боковых рогов → парез поперечно-полосатых и гладких мышц → “реэкспорт” шлаков в мышцы → уменьшение зашлакованности внутренних органов → уменьшение зашлакованности сегментов спинного мозга → восстановление исходного распределения шлаков в организме).

Следует добавить, что при сохранении актуализированного аффекта вместо нормализации мышечного тонуса при восстановлении активности цереброспинальных и периферических вегетативных нейронов произойдет новое его повышение со всеми вытекающими патогенетическими последствиями (действительно, клинически аффектации протекают “волнами”: успокоится, отдохнет – и, как говорится, опять за старое). Остаточные очаги дисциркуляции-отека в спинном мозге могут являться причиной длительного персистирования однажды появившихся нарушений, например, мягких тазовых расстройств (запор, эректильная дисфункция и т.д.) и негрубого пареза передней брюшной стенки или конечностей (“слабые” ноги).

Каждый паттерн мышечного напряжения, за счет наличия артериальных анастомозов и сомато-висцеральных венозных и лимфатических связей, вызывает полнокровие (и последующее формирование отека и его осложнений, а также зашлакованность) в определенных внутренних органах (и даже в определенных участках этих органов) и отделах головного и сегментах спинного мозга. Например, напряжение мышц лица, головы и шеи уменьшает просвет яремных и позвоночных вен и в той или иной степени сдавливает скальповые и лицевые вены – важнейшие дополнительные пути оттока венозной крови от глаз, ушей и головного мозга. Напряжение мышц шеи, спины и тазовой мускулатуры вызывает полнокровие в спинном мозге, щитовидной железе, сердце, легких, кишечнике, почках, половых железах и др. В частности, этим объясняется наличие “излюбленных локализаций” у язв желудка, двенадцатиперстной кишки, при болезни Крона. Играет роль и ослабление механической прочности сосудистой стенки, вызванное возрастом или предшествующими аффективными атаками.

В зависимости от того, какой орган преимущественно переполняется кровью и каковы последствия этого полнокровия (отек, отслоение, шлаковая интоксикация и/или др.), при аффекте проявляется и индивидуальная специфическая патологическая картина. Это также объясняется тем, что при резком увеличении количества крови в малом и большом круге ее избыток устремляется в сосудистый регион с меньшим сосудистым сопротивлением, большей емкостью сосудов и/или наличием большего пространства для депонирования отечной жидкости – важна итоговая комбинация этих факторов. Поэтому у кого-то при аффекте из-за полнокровия сосудов или отека слизистой носовых ходов – носовые кровотечения, вечный насморк и заложеность носа (обычно носовые нарушения сменяют друг друга в определенной возрастной последовательности), другой ходит с отечными веками, красными глазами, страдает глаукомой, нарушением зрения или отслоением сетчатки, третий – с одутловатым лицом, кто-то вечно кашляет, мучается одышкой, астмой или поносом. Базедова болезнь, гипертония, язвенные поражения желудочно-кишечного тракта, варикоз, геморрой тоже наблюдаются у больных с характерными для этих болезней аффективно-когнитивными личностными профилями и соответствующими им позными паттернами мышечного напряжения. То есть на всех этапах развития и степени выраженности психосоматических нарушений у каждого конкретного индивида всегда имеется строгое соответствие аффектогенной жизненной ситуации и ее символической интерпретации, (стерео)типа аффективно-когнитивного реагирования на эту ситуацию, позного паттерна мышечного напряжения и патологии ЦНС, желез и внутренних органов. Поэтому определенный аффективно-когнитивный профиль больной личности всегда имеет только ему присущую острую, хроническую, меж- и постприступную патологическую психосоматическую картину. При этом какой-то орган повреждается сильнее, какой-то – слабее, а какой-то – вообще не страдает. Малые аффекты вызывают малые повреждения, которые, суммируясь, ухудшают состояние наиболее подверженного стрессу органа, и тогда его стрессовая устойчивость постепенно снижается.

Важно, что по величине артериального притока можно иметь полнокровие одного органа и ишемию другого; или даже в одном и том же органе чередуются участки (слои) ишемии и полнокровия. Как и в случае с напряженной мышцей, при аффекте в висцеральной сфере существуют органы, их участки или слои, которые по параметру артериального притока находятся в состоянии ишемии, а по параметру венозного оттока – в состоянии полнокровия, и наоборот. Это касается и нарушений гемостаза. Вследствие разницы кровоснабжения, в одном и том же органе или ткани участки гипокоагуляции могут соседствовать с участками нормо-, гиперкоагуляции, тромбоза или патологии типа ДВС-синдрома. Возможно также, что на уровне артерии дискоагуляция, к примеру, гиперкоагуляция, может быть обусловлена каким-то одним механизмом (фактором), в капиллярной сети, в которую впадает эта артерия, – другим, а на венозном уровне – третьим; можно и в разных слоях сосудистой стенки иметь различные параметры гемостаза (см.: “экссудативные манжетки”). Полярные изменения могут быть и в степени тканевой гидратации, когда очаги отека соседствуют с очагами обезвоженности: например, сухая пергаментная кожа и одновременно одутловатость лица, сухой кашель из-за вязкой мокроты и гипергидратация легочной паренхимы и т.д.

Такая локусная “мозаичность” патологии может стать причиной того, что терапия сосудистыми препаратами, увеличив артериальный приток, спровоцирует усиление имевшихся венозного полнокровия и отека или ухудшит кровоснабжение в другом регионе с появлением нового отечного очага. Иными словами, при наличии актуального аффекта может произойти ятрогенное перемещение фокуса дисциркуляции (и фокуса интоксикации): в другой орган, в пределах одного органа или из одного его слоя в другой – “блуждающая” дисциркуляция/интоксикация и, соответственно, “блуждающая” симптоматика. Например, в клинике нередко отмечают появление симптомов ирритации структур ЦНС, внутричерепной гипертензии или носовых кровотечений при применении вазодилататоров – увеличение артериального притока усугубляет церебральное венозное полнокровие, или при лечении гормональными спреями вазомоторного ринита и бронхиальной астмы – нормализация сосудистой проницаемости, прекратив экссудацию, приводит к закрытию этого канала декомпрессии и перемещению очага полнокровия в центральную нервную систему.

Очевидно, выраженность аффектогенных осложнений будет также зависеть от степени развития мышечной ткани (в данном случае идет только монопараметрическое сравнение). У мужчин, особенно спортсменов, имеющих больший, чем у женщин, массив мускулатуры, рассматриваемый вариант аффектогенной патологии внутренних органов и желез внутренней секреции встречается чаще и выражен сильнее.

(В свое время, при обследовании трех культуристов-чемпионов – 24-25 лет, двух мужчин и одной женщины, мною были выявлены сочетанные нарушения центральной и периферической нервной системы: а замедление основного ритма на ЭЭГ (электроэнцефалограмме) по сравнению с должным – признак метаболических нарушений в ЦНС, преимущественно правополушарная ирритативная и пароксизмально-эпилептиформная активность, рассеянные органические знаки; б по данным Эхо-ЭГ (эхоэнцефалографии) – гипертензионно-гидроцефальная патология III желудочка и гипергидратация ЦНС; в при проведении РЭГ (реоэнцефалографии) выявлены церебральная венозная дисфункция и признаки вертеброгенного воздействия на артериальный приток и венозный отток; г ЭНМГ (электронейромиография) – множественные периферические невропатии (миелино- и аксонопатии) верхних и нижних конечностей и д денервационно-дисметаболическая миопатия – и все эти изменения имели клинические корреляты! “Разве в том, что касается тела человеческого, не лучше иметь средний рост в придачу к здоровью, чем достигнуть каких-либо гигантских размеров посредством постоянных мучений, и по достижении не успокоиться, а подвергаться тем бтльшим бедствиям, чем громаднее будут члены?” – Блаженный Августин.).

Меньшее развитие мускулатуры и большее развитие жировой ткани является одной из причин высокой толерантности “слабого” пола к несчастьям, ударам судьбы и различным житейским трудностям, но одновременно и большего страха перед ними, так как слабое развитие мышечной ткани (нет сильного гемодинамического удара по гиппокампу) и наличие жирового депо (сброс излишка давления) способствуют в том числе и персистированию воспоминаний о психотравмах, страхах и т.п.

Схематично вышеизложенную последовательность можно представить следующим образом: 1-й вариант: аффект → мышечное напряжение → выдавливание крови из мышц → (1-й) экспорт полнокровия → гиперволемия большого и малого круга → полнокровие внутренних органов → альтерация: отек, отслоение, кровотечение и т.п. → патология внутреннего органа; 2-й вариант: аффект → мышечное напряжение → выдавливание крови из мышц → 1-й экспорт полнокровия → гиперволемия большого и малого круга → полнокровие внутренних органов → 2-й экспорт полнокровия → полнокровие (или альтерация сосудов) спинного мозга и вегетативных ганглиев → парез/гипотония поперечно-полосатых и гладких мышц → 3-й (ре)экспорт полнокровия → реперфузия мышц → прекращение аффекта или осложнения или остаточные явления или → новая волна аффекта… У полных людей (или при массивном кровотечении) весь объем 1-го “экспорта полнокровия” (и “экспорта шлаков”) может сразу попасть в подкожно-жировую клетчатку. Если его часть устремится во внутренние органы, то тогда возможны 2-й и 3-й “экспорты”. При наличии области экссудации туда тоже может произойти сброс излишнего давления (и тогда аффект “уйдет” в понос, пот, мокроту и т.п.).

Отдельно следует остановиться на венозной системе позвоночного столба. Вены этой области напрямую связаны с венозными сетями головного и спинного мозга, (скелетно-)мышечной системы, подкожно-жировой ткани и – через венозную сеть средостения, заглоточных, забрюшинных пространств, брыжейки и т.п. – с венами внутренних органов, и поэтому при аффективном мышечном напряжении играют особую роль. Аффектогенное (и любое другое) напряжение мышц позвоночного столба приводит к сдавлению позвоночных вен, то есть вызывает частичное разобщение (связь через большой круг остается) единой венозной системы на отдельные бассейны: (скелетно-)мышечный, железисто-висцеральный, подкожно-жировой и цереброспинальный. Это препятствует компенсаторному перераспределению и депонированию объема выдавленной из напряженных мышц массы крови в подкожно-жировой области и, следовательно, усугубляет полнокровие и интоксикацию железисто-висцеральной сферы и головного и спинного мозга, затрудняет их декомпрессию и повышает вероятность их повреждения аффектогенной гемодинамической ударной волной. Восстановление (пара)вертебрального венозного кровообращения путем релаксации позвоночных мышц – важный эффект таких воздействий, как массаж и мануальная терапия. То есть одно только восстановление сообщения всех отделов венозной системы организма способно значительно уменьшить выраженность полнокровия и зашлакованности нервной системы и внутренних органов и этим улучшить общее состояние.

Важна связь аффекта, мышечного напряжения и развития патологии плода при беременности. При возникновении аффектогенного мышечного напряжения у беременных гемодинамическая волна дополнительно может пойти по двум путям, и оба они представляют серьезную опасность и для плода и для беременной женщины. Первое: это гемодинамический удар по матке с отеком-кровоизлиянием в эндометрий или отслоением его участка; второе: травма массой крови плаценты с ее отеком-ишемией, отслоением или инфарктом, и через это – повреждение плода.

При сильном аффектогенном симпатическом ирритативно-импульсном ударе по матке произойдет спазм ее гладкой мускулатуры и сдавление маточно-плацентарных сосудов. Наступит состояние маточно-плацентарно-плодной ишемии-гипоксии, которое усугубится отеком, так как сдавление полнокровных вследствие гемодинамического удара сосудов матки и плаценты вызовет их альтерацию. При “двойном ударе” – гемодинамическом и ирритативно-импульсном, сочетание плацентарного полнокровия и повышения внутриматочного давления индуцирует “экспорт полнокровия” из плаценты в кровеносную систему плода с гиперволемией его большого и малого круга и т.д. Возбуждая ЦНС подобно аффективному стрессу, гипоксия плода уже сама вызовет у него мышечное напряжение, выдавливание крови, шлаков и т.д., то есть индуцирует собственный “экспорт полнокровия (и шлаков)”. Суммация материнского и плодного “экспортов полнокровия” приведет к потенцированию их повреждающего действия. При этом может наступить выраженная неспецифическая интоксикация плода, если в крови матери будет содержаться большое количество шлаковых компонентов, выдавленных из ее собственных мышечных “шлаковых депо” (“экспорт шлаков”) – будет нанесен “токсически-шлаковый удар” по плоду, способный нарушить нормальный ход эмбриофетального развития (возможно, что шлаковая интоксикация яйцеклетки в фолликуле или незадолго до оплодотворения также может стать одной из комплекса причин бесплодия, выкидышей и формирования эмбриофетопатий).

Не исключено, что с определенного периода гестации формирующуюся фетальную нервную систему способны возбуждать и “материнские” катехоламины (адреналин, норадреналин, дофамин); или же они ненервно – внутриклеточно, действуют еще на донервной стадии эмбрионального развития (ненервные функции нейромедиаторов в эмбриогенезе известны и достаточно подробно изучены). Их источником может быть симпатическая нервная система маточных (или тазовая симпатическая система в целом) и, возможно, плацентарных сосудов при длительной аффектогенной симпатоирритации (см. выше). Медиаторы и их предшественник – леводопа, выделяются через открытые (и закрытые, ставшие открытыми) синапсы терминального сосудистого ложа, диффундируют через плацентарный барьер и попадают в плодный кровоток. Если при гемодинамических и/или импульсно-ирритативных ударах по плаценте произойдет альтерация плацентарного барьера (по крайней мере, с “материнской” стороны), то это не только усилит симпатоирритацию, но и облегчит чрезбарьерную диффузию катехоламинов и многих других веществ и их поступление в плодный кровоток (при резус несовместимости матери и будущего ребенка попадание в кровоток плода порций материнской крови вызовет резус-конфликт, гемолитическую болезнь плода и т.п.).

Развитие отека головного и спинного мозга плода, независимо от его причины, также сопровождается появлением в его ЦНС импульсно депривированных нейронов с селективной денервационной сверхчувствительностью к сверхмалым дозам “пришлых” катехоламинов (и других медиаторов, включая их фармакологические агонисты и антагонисты); с определенного периода внутриутробного развития такое же действие на депривированные нейроны будут оказывать и симпатические катехоламины цереброспинальной сосудистой сети самого плода. Влияние на функциональную активность и трофику депривированных и, возможно, нормальных нейронов (глии, клеток сосудов) может оказывать попадание в плодный кровоток “материнского” комплекса веществ (трофогенов, органелл и т.п.), доставляемых с аксоплазматическим током в периваскулярные синапсы сосудов матки и плаценты и в норме предназначенных для местной утилизации клетками сосудистой стенки; с какого-то срока гестации аналогичное действие может оказывать и плодный комплекс этих веществ, выделяющихся из открытых катехоламинергических (и других) синапсов цереброспинального терминального сосудистого ложа.

При пролонгации интенсивного аффекта у беременной в кровоток плода будет длительно попадать относительно большое количество “материнских” катехоламинов и, возможно, других прессорных вазоактивных и/или возбуждающих ЦНС субстанций, включая фармакологические агенты и шлаки. Индуцированная этим комплексным медиаторно-биохимическим ударом длительная прессорная реакция сосудистой стенки – своеобразная “гипертоническая болезнь плода”, сочетаясь с возбуждением ЦНС и мышечным напряжением, может вызвать серьезное повреждение не только формирующегося головного мозга, но и организма в целом.

При суммации этих трех воздействий события будут развиваться по следующей примерной схеме: аффект матери → “тройной удар” (гемодинамический, импульсно-ирритативный и медиаторно-биохимический) по матке и плаценте → сокращение матки и сдавление маточно-плацентарных сосудов → трансплацентарно-плодные “экспорты”: полнокровия, гипоксии и медиаторно-биохимического комплекса → гиперволемия (полнокровие) + гипоксия + артериальная гипертензия + гиперкатехоламинемия (гипермедиатремия и избыток др. “материнских” веществ) плода → возбуждение ЦНС – “аффект плода” → мышечное напряжение → выдавливание крови → собственный “экспорт полнокровия” → усугубление полнокровия ЦНС и внутренних органов → очаги альтерации-экссудации-отека → формирование внутриутробной патологии.

Кроме мышечного напряжения, возбуждение ЦНС плода также будет сопровождаться собственными импульсно-ирритативным залпом по периферии и выбросом в системный кровоток большого количества медиаторов, гормонов и различных биологически активных веществ. То есть экзогенный материнский аффектогенный “тройной удар” индуцирует появление эндогенного плодного аффектогенного “тройного удара”. (Строго говоря, речь необходимо вести о “квадроударах”: гемодинамическом, импульсно-ирритативном, медиаторно-биохимическом и шлаково-токсическом. Быть может, наносятся и какие-то другие “удары”.).

Характер, топика и выраженность формирующейся внутриутробной патологии – “(духовно?-)психосоматической болезни плода” (еще ни в чем не виноватого, но уже наказанного), будут обусловлены не только интенсивностью и длительностью материнского аффекта, – нередко тоже кем-то (как правило, библейским “ближним”) индуцированного, – но и тем, что на протяжении всего срока гестации в развивающемся организме всегда имеются органы и ткани, наиболее уязвимые к действию какой-либо вредности (ко всем из вышеперечисленных в одинаковой степени или избирательно: один орган – к гемодинамическому повреждению, другой – к интоксикации и т.д.). Можно добавить, что при материнском аффекте компоненты крови, шлаки, медиаторы, инфект и т.п. могут сначала попасть с экссудатом в плаценту при прорыве барьера, и оттуда – в околоплодную жидкость; тогда поражение плода может наступить при заглатывании им околоплодных вод.

Возможен и другой – гораздо более опасный, вариант развития событий. Мощный “тройной удар”, особенно если все три его составляющие – гемодинамическая, медиаторная и нейроимпульсная, синхронизированы во времени, может существенно повысить тонус маточной мускулатуры или вызвать схваткоподобную активность с последующими внутриутробной смертью плода, выкидышем или преждевременными родами. На самых ранних стадиях беременности такой “тройной удар” (как и сильные “одиночные” и “двойные”) может являться причиной “аффектогенных” бесплодия или привычных выкидышей, например, когда женщина боится наступления беременности, была когда-то изнасилована, очень волнуется при зачатии или коитусе, явно или втайне не желает иметь ребенка: совсем или от данного мужчины, и др.

Также можно сделать вывод, что женщине нельзя (сильно) худеть во время беременности и “сильно” лечить хронические заболевания, особенно устраняя экссудативный компонент (кашель, понос и т.п.), так как это может привести к закрытию имеющихся каналов декомпрессии и усилению аффектогенного ударного гемодинамического воздействия на маточно-плацентарный комплекс и плод.

Очевидно, речь нужно везти о своевременном и точно выверенном материнском аффективном ударе по плаценте, плоду и его сердцу с некой пропорцией ударов, его составляющих. Либо это серия одиночных, двойных или тройных ударов определенных силы, длительности и последовательности, разделенных какими-то временнЫми промежутками, – тогда речь идет о коде на запуск сердечной активности (такой код мог бы, например, предохранять сердце плода от преждевременного “запуска” при случайном импульсном или другом воздействии). Возможно, более правильно говорить не об аффективном ударе, а о некой материнской команде (посылке, сигнале или др.) сердцу плода – дело здесь не в терминах.

Также нельзя исключить трансплацентарное воздействие на мать со стороны самого плода в виде посылки каких-то собственных сигналов, возможно, подобных материнским: а гемодинамических: аффект плода → возбуждение ЦНС → мышечное напряжение → гиперволемия → “экспорт полнокровия” в плодную часть плаценты → поступление информации об изменении плацентарно-плодных гемодинамических параметров в организм матери → материнский ответ; б медиаторно-биохимических: аффект плода или активация некой соматической посылкой, например, определенной совокупностью параметров гомеостаза, созревшего или “дремавшего” церебрального пейсмекера сердечной активности и т.п. → возбуждение ЦНС и/или желез плода → выброс в кровь медиаторно-биохимического комплекса и поступление его в сосуды плаценты → трансплацентарное воздействие на организм матери этого сигнала (путем чрезплацентарной диффузии комплекса веществ (или их части) и/или действия их (всех или некоторых) на плацентарные нервные рецепторы “материнской стороны” с индукцией нервного импульса в ЦНС матери) → материнский ответ…

Вполне возможно, что на определенной стадии внутриутробного развития, когда сердце плода “готово” к функционированию, плод “вызывает огонь на себя”, сам посылая матери какой-то (простой или сложный) сигнал одним из вышеперечисленных способов или как-то по-другому. Вполне вероятно, что система “запуска” матерью сердечной активности плода полностью или частично (в каких-то ключевых пунктах) генетически запрограммирована (возможно, частично в материнских и частично в плодных генах), и при отсутствии этого материнского активирующего сигнала (или его индукции сигналом плода) у плода не возникнет сердечной деятельности.

При наличии установившейся сердечной деятельности сильный материнский аффект наряду с развитием другой патологии (и у самой беременной и у плода) также может явиться причиной формирования врожденных пороков, острого или хронического повреждения миокарда и клапанного аппарата, нарушений ритма, фибрилляции или остановки сердца плода. Вариантов несколько: а мощный гемодинамический удар или их серия по сердечным камерам с развитием дилатационной кардиомиопатии, пролабирования клапанов, патологии венечных сосудов (и их vasae et nervae vasorum), водителей ритма (их отек, микрогеморрагии, развитие денервационной сверхчувствительности к микродозам соответствующих медиаторов – материнских и собственных, фармакологических агонистов и антагонистов и сверхмалым экстра-/интракардиальным нервным импульсным посылкам), поражения внутрисердечных нервных волокон (при недостаточности их vasae nevrorum разовьется демиелинизация этих волокон с возникновением экстрасистолии вследствие появления локуса денервации с функциями эктопического водителя ритма, полной или неполной блокады, например, пучка Гиса – часто встречающаяся у детей и считающаяся чуть ли не нормой неполная блокада ножки пучка Гиса, возможно, может служить анамнестическим маркером наличия аффекта у матери во время беременности); б внутриутробный (микро)инфаркт – экстравазация плазмы из vasae arteriorum внутрисердечных артерий приведет к сгущению крови и тромбозу этих сосудов; в антенатальное формирование очаговой или диффузной соединительнотканной патологии миокарда типа (микро)очагового кардиосклероза или фиброэластоза вследствие его персистирующих ишемии, отека и гипоксии, вызванных хроническим аффектогенным нагнетанием плазмофильтрата в интерстициальное пространство; соответственно, отек клапанов приведет к их соединительнотканному перерождению; г субплевральная экссудация из vasae vasorun или “экссудативных манжеток” венечных (и более мелких) артерий с прорывом жидкости в полость перикарда и развитием полной или неполной тампонады сердца или последующим экссудативным прорывом – “сепарация давлением”, в субадвентициальное (или другое) пространство аорты или полой вены с их возможным расслоением, или последующим прорывом жидкости в плевральную полость или в средостений; д комплексное медиаторно-биохимическое воздействие на водитель ритма (и/или экстракардиальные регуляторы его активности: ЦНС, вегетативные ганглии) с длительной или стойкой деполяризацией его постсинаптических мембран; е угнетение нейронов водителя ритма сердца плода материнскими токсинами и шлаками. Все вышеперечисленные варианты воздействия могут сочетаться. Вполне вероятно, что такие материнские аффектогенные удары по сердцу – и не только! – плода станут причиной манифестации сердечной патологии после рождения, подобно тому, как это бывает в случае с патологией нервной системы, – “все мы родом из детства” (Экзюпери).

Таким образом, при беременности, осложненной материнским аффектом, патология плода формируется по следующей схеме: аффект матери → аффект плода → патология плода. Поэтому нормальное морально-психологическое состояние будущей матери так важно на протяжении всей беременности, начиная с момента зачатия, и даже ранее: со времени планирования беременности. Важно, чтобы она любила и эмоционально не отвергала ребенка, иначе произойдет его внутриутробное поражение или даже смерть (внутриутробное психосоматическое убийство плода матерью).

Кроме акушерского, есть еще и гинекологические последствия аффекта. Так называемые стрессовые маточные кровотечения, особенно в определенные моменты менструального цикла, когда имеются соответствующие гормональный профиль и психоэмоциональное состояние, тоже могут являться следствием физиологического полнокровия эндометрия, патологически усугубленного аффектогенным мышечным напряжением тазовой и другой мускулатуры. В эту же схему укладываются стрессовые кровоизлияния в яичники, фолликулярные кисты и другая патология гинекологической сферы (не потому ли в последнее время все больше акушеров и гинекологов получают второе – психологическое высшее образование). Можно добавить, что к матке и трубам – как органам, имеющим трехслойное строение и гладкую мускулатуру, тоже применимо понятие “футлярного гладкомышечного синдрома”.

Описанные выше катастрофические последствия не наступают в случае относительно небыстрого развития аффекта или малой его интенсивности и хорошей почечной функции; то есть когда кумуляция аффекта не опережает мобилизацию защитных сил организма, противодействующих ему. Хорошо известно, что многие кризы, приступы и припадки заканчиваются выделением большого количества гипотоничной мочи. Это ведет к уменьшению объема крови, предохранению сердечно-сосудистой системы от гиперволемии, а сосудов внутренних органов – от полнокровия. При негрубых аффектах: страхе, тревоге или волнении, особенно у предварительно сенсибилизированных субъектов с определенным аффективным стажем, такую же роль выполняют частые мочеиспускания и энурез. Если почки по какой-то причине не способны к быстрому образованию больших количеств мочи, например, вследствие мощного гемодинамического, медиаторно-вазоспастического или токсически-шлакового удара по ним, то повышается риск возникновения вышеописанных осложнений.

Другой путь защиты сосудов от разрыва и внутренних органов от повреждения при аффективном мышечном напряжении – это, повторимся, временное депонирование выдавленной из мышц крови или образование и персистирование отеков в определенных – “не опасных” местах. В основном, это области отложений подкожной жировой клетчатки: лицо, шея, предплечья, грудь, молочные железы, спина, живот, талия, ягодицы, бедра, голени. Аффектогенный экссудат также может депонироваться в просвете желудочно-кишечного тракта или прорываться во внутренние замкнутые естественные полости и рыхлые пространства: плевральную, перикардиальную, брюшную, суставную, отделы малого таза, мошонку, ретробульбарную область, средостений, паранефральную клетчатку, пазухи носа и т.п. Экссудация в эти области тоже предохраняет от патологического полнокровия железы и внутренние органы (проблема – постепенно экссудат становится шлаковым, антигенным и, возможно, инфекционным “резервуаром”, то есть потенциальным источником интоксикации, иммунной дисфункции, аллергизации или инфекции при резорбции). Следует добавить, что обильный диурез и/или быстрое развитие отека, особенно в условиях нарушения питьевого режима и сухоядения, чреваты сгущением крови, которое, в свою очередь, может привести к ишемии, тромбозу или развитию ДВС-синдрома.

Определенным декомпрессивным эффектом, имеющим, в основном, локальное значение, обладают плач (слезы), насморк, гиперсекреция слюны, бронхиальной слизи, общая и региональная потливость (кстати, создатели рекламы перспирантов хорошо учитывают аффективный профиль “потеющей” личности; тот же подход прослеживается и в рекламе средства от диареи – имодиума и т.п.).

Если в полых органах (трахея, бронхи, желудочно-кишечный тракты, желчный пузырь, мочеточники, мочевой пузырь, уретра, матка, трубы и т.д.) из-за спазма их гладкой мускулатуры отмечается полнокровие и последующий отек слизистых и подслизистых оболочек и/или субплевральных пространств, то в паренхиматозных органах (легкие, мозг, тимус, щитовидная железа, почки, селезенка, поджелудочная железа и др.) наступает полнокровие (отек и т.д.) паренхимы с увеличением их размеров – настолько, насколько это позволяет капсула, но возможны ее отслоение или разрыв.

Развитие отека/зашлакованности легких, надпочечников, поджелудочной железы, костного мозга, почек или головного мозга может значительно ухудшить общее состояние и закончиться необратимым повреждением какого-либо органа, комой или смертью. В частности, экссудативный и токсико-шлаковый удары по печени могут привести к временному нарушению функции гепатоцитов, гипербилирубинемии и т.д. (субиктеричность склер является одним из признаков интоксикации).

Полнокровие и отек более выражены и быстрее наступают в том органе или его части, который в момент аффекта был наиболее активен и поэтому находился в состоянии функциональной гиперемии: по физиологическим причинам (яичники и матка – определенные фазы менструального цикла, желудок и кишечник – переваривание пищи, поджелудочная железа – гипергликемия) или был аффективно сенсибилизирован (прилив крови к половой системе – активация либидо, к желудку и кишечнику – мысли о еде и т.д.). То есть происходит наслаивание аффектогенного полнокровия на имеющееся физиологическое и их суммация; это обусловливает как стереотипность и избирательность, так и определенную ситуационную вариабельность выраженности аффектогенной патологии.

Далее, при аффективном кризе может доминировать симптоматическая артериальная гипертензия (но чаще просто быть “на поверхности”, так как артериальное давление обычно измеряют), а при наличии длительного “аффективного стажа” и констрикторной “разработанности” сосудистой системы развивается гипертоническая болезнь. При повышении артериального давления на фоне явных или скрытых аффекта и мышечного напряжения необходимо ответить на два вопроса: первый – откуда и почему взялся, причем достаточно быстро, добавочный объем крови, и второй – куда его перекачивает (“загоняет”) сосудистая система.

Если в 1-ю, 2-ю и особенно в 3-ю (восстановление перфузии мышц) фазы гиповолемии, – то есть при и так низком АД, каким-либо путем (страх, диуретики, седатики, миорелаксанты и др.) быстро снизить мышечный тонус, то, за счет реперфузии скелетной (и гладкой) мускулатуры, в последней произойдет быстрое депонирование большого объема крови. Это может не только резко усилить гиповолемию/гипотензию, но и не допустить развития следующей фазы – 4-го компенсаторного повышения АД. Такой ятрогенный “экспорт полнокровия” может “уронить давление” до критической величины – и не обязательно при этом абсолютные цифры АД будут очень низкими, в данном случае речь идет об относительном и быстро возникшем перепаде (особенно при наличии явных или латентных очагов ишемии, сосудистых стенозов и склерозов и т.п.). Могут наступить различные осложнения: дурнота, сосудистый коллапс, обморок, ишемия мозга, сердца, желез и внутренних органов, инсульты, параличи, судороги и т.д. Игнорирование такого варианта развития событий приведет к неэффективности терапии и/или появлению осложнений при купировании гипертонического (а по сути – аффективного!) криза, при коррекции АД и применении миорелаксантов во время оперативного вмешательства (особенно с кровопотерей), сеансе мануальной терапии, в парной, сауне, кабинете стоматолога и т.д. Учет состояния тонуса мышц, этапа реакции сосудистой системы и мониторинг артериального давления в этих случаях принесли бы ощутимую пользу.

Можно добавить, что аффект через мышечное напряжение и выдавливание из мышц крови также может являться причиной послеоперационных кровотечений (отеков, транссудаций, экссудаций и т.д.), расхождения краев раны, несостоятельности швов и их заживления вторичным натяжением, образования свищей и др. – “сброс” давления. Опасно также, особенно у ослабленных больных, опорожнение шлаковых (и инфекционных) депо. Поэтому психоэмоциональное состояние человека до, во время и после операции очень важно.

Вышеприведенная последовательность событий может закончиться и раньше: аффект → мышечное напряжение → гемодинамический удар и острое полнокровие какой-либо артерии, в том числе и венечной, и/или камер(ы) сердца → а) разрыв артерии или камеры сердца; б) аритмия, фибрилляция или остановка сердца (вследствие гемодинамического, катехоламинового и шлакового ударов по водителям ритма с их полнокровием/отеком/интоксикацией, стойкой деполяризацией нейронов вследствие медиаторного удара по их постсинаптическим мембранам и т.п., и/или аффектогенного экстракардиального ирритативного импульсного залпа, например, вагусного или из звездчатого узла, по водителям ритма с их блокадой).

Внезапная или скоропостижная смерть от абдоминального или другого кровотечения, геморрагического инфаркта мозга, стенокардии, инфаркта, аритмии, фибрилляции или остановки сердца у эмоционально сенсибилизированного субъекта с какой-нибудь кардиальной или сосудистой патологией может наступить при остром волнении, прыжке в холодную воду, в момент оргазма, падении навзничь, ударе электрическим током, при лечебной дефибрилляции в кардиологии и т.п., то есть при состояниях, сопровождающихся значительным и быстро наступившим мышечным напряжением и “ударным” перераспределением крови.

В патологоанатомической практике, особенно в педиатрической, нередко бывают ситуации, когда на секции не удается обнаружить причину смерти, и специально для таких случаев применяется понятие “патофизиологическая смерть” (в педиатрии также есть диагнозы типа “синдром внезапной смерти”, “синдром внезапной остановки дыхания” и т.п.). Представляется, что в какой-то части таких случаев смертельный аффективный удар был нанесен по нейронам центров дыхания, артериального давления или сердцебиения стволового или спинального уровней, нейронам каротидного синуса, нейронам водителей ритма сердца, то есть по анатомическим образованиям очень маленького размера, но с витально важными функциями.

Перечислим возможные индукторы и механизмы, действующие одиночно или сочетано, патофизиологической смерти при аффективном ударе по нейронам этих областей: а) образование отечного локуса, достаточного для возникновения выраженной гипоксии нейронов, вызывающей прекращение их деятельности, или б) стойкой десинаптизации нейронов за счет разрыва синапса или увеличения расстояния между пре- и постсинаптическими мембранами синаптического бутона, вызывающего прекращение функции синапсов; в) стойкое угнетение нейронов при сверхсильном ирритативно-импульсном ударе; г) истощение медиаторного пула при длительном возбуждении; д) неспецифический токсически-шлаковый удар по (предварительно ослабленным) нейронам, синапсам и миелиновой оболочке нервных волокон; е) острый отек-демиелинизация нервных проводников – экссудативный удар по относительно негрубо демиелинизированным волокнам приводит к увеличению площади локусов дефекта миелинового покрытия (как при надувании резинового шарика, когда маленькая дырочка увеличивается в размерах) и трансформации дис(де)миелинизации с сохранной проводящей функцией волокна в демиелинизацию, при которой способность к проведению импульса утрачивается. В случае “а)” обнаружение причины смерти невозможно из-за микроскопической выраженности отечных очажков, не видимых на фоне неспецифических диффузных отечно-сосудистых и других постмортальных изменений. По понятным причинам случаи б), в), г), д) и е) на секции тоже не обнаруживаются. Возможно, в будущем появятся сканирующие устройства типа ЯМР (ядерно-магнитный резонанс) с более высокой разрешающей способностью, позволяющей прижизненно или в ближайшем постмортальном периоде идентифицировать микроочажки отека в стволе головного и центрах спинного мозга и водителях ритма сердца и каким-то способом дифференцировано вычленять эти локусы гипергидратации из общей отечно-дисциркуляторной картины. Усовершенствование имеющихся ПЭТ (позитронно-эмиссионных томографов) позволило бы обнаруживать маленькие и мельчайшие очажки функционально инактивированных нейронов в витальных областях и причины утраты ими функции: гипоксию, деполяризацию, десинаптизацию, истощение медиаторов и др., in vivo идентифицировать локусы демиелинизации по какому-нибудь специфическому биохимическому маркеру или биоэлектрическому дефекту. Не исключено, что для прижизненного in vivo обнаружения таких изменений появятся другие приборы.

Гемодинамический удар по камерам сердца также может вызвать разрыв или пролабирование одного из клапанов, особенно на фоне имеющейся его неполноценности, а серия таких ударов – привести (в сочетании с другими факторами) к формированию дилатационной кардиомиопатии и клапанной недостаточности. Возможны и другие исходы серийного аффектогенного ударного гемодинамического воздействия на сердце: а) отечно-демиелинизирующая патология внутрисердечных нервных волокон (или при гиперкоагуляционной недостаточности их vasae nevrorum) с развитием денервационной сверхчувствительности у нейронов водителей ритма к микродозам соответствующих медиаторов и сверхмалым импульсным посылкам, возникновением полной или неполной блокады, например, пучка Гиса, или появлением локуса денервации с функциями эктопического водителя ритма – вот, в частности, возможные причины возникновения кардиоаритмий и др. при малейшем волнении у лиц с аффектогенной патологией; б) (микро)инфаркт – острая или хроническая экстравазация из vasae vasorun внутрисердечных артерий (и/или сосудов более мелкого калибра) со сгущением крови и тромбозом этих сосудов; в) субплевральная экссудация из vasae vasorun венечных (или более мелких) артерий с прорывом жидкости в полость перикарда и последующим развитием полной или неполной тампонады сердца, или, далее, экссудативным прорывом – “сепарация давлением”, в субадвентициальное (или другое) пространство аорты или полой вены с их расслоением (при разрыве адвентиция этих сосудов экссудат из перикарда может попасть в плевральную полость); г) формирование очагового или диффузного кардиосклероза вследствие хронического аффектогенного нагнетания плазмофильтрата в интерстициальное пространство и персистирования отека, ишемии и гипоксии миокарда; соответственно, хронический отек клапанов приведет к их соединительнотканному перерождению; д) угнетение нейронов водителя ритма сопутствующим токсически-шлаковым ударом. Поэтому выражения “разбитое сердце”, “разбитая жизнь” – возможно, не такая уж и метафора.

Диуретическая реакция почек тоже меняется в различные фазы аффектогенной гипертензии. Если во время 1-го снижения и 1-го повышения АД, вызванных депонированием крови в напряженных мышцах (вспомним, приток еще сохранен, а отток уже нарушен), отмечается снижение скорости образования мочи, направленное на борьбу с гиповолемией и уменьшением кровоснабжения ЦНС и внутренних органов, то во время 2-го повышения АД, обусловленного гиперволемией и выдавливанием крови из мышечных депо, отмечается увеличение скорости образования мочи, направленное на борьбу с их избыточным полнокровием. При гиповолемии, вследствие полнокровия паренхиматозной сферы или реперфузии мышц, снова отмечается снижение скорости мочеобразования. Эта зависимость (пара)клинически прослеживается не так быстро и очевидно, так как моча сначала депонируется в мочевом пузыре.

Таким образом, избыток крови, выдавленной при аффекте из тонически напряженной поперечно-полосатой мускулатуры, на какое-то время депонируется в железах, внутренних органах, подкожно-жировой клетчатке, но избыточное полнокровие также может вызвать и развитие в этих органах патологии. Представляется, что потенциальная возможность аффектогенного мышечного напряжения является одной из причин того, что общая масса циркулирующей крови в каждый наличный момент недостаточна для максимального заполнения всей сосудистой системы организма – без резервных депо крови почти любой аффект заканчивался бы трагически.

Можно думать, что массовая аффективная сенсибилизация при смене политического режима (ухудшении экономического положения, у “пришлых” жителей Севера и т.п.) является важной причиной роста числа сердечно-сосудистых и других заболеваний и повышения смертности от них, особенно среди мужчин, имеющих, повторимся, по сравнению с женщинами, более развитую мускулатуру и меньшую выраженность подкожно-жировой клетчатки (нельзя, кстати, исключить, что именно гипертрофия мышц явилась одной из причин вымирания динозавров, крупных хищных животных и др. – аффектогенные мощные гемодинамические удары по мозгу с развитием энцефалопатии, дезадаптации в природной среде и т.д.).