1.3. Существующие и потенциальные угрозы интересам и безопасности России на востоке страны

Современная международная ситуация характеризуется острым политическим и экономическим противоборством в межгосударственных отношениях, увеличением числа и масштабов социально-политических конфликтов, наличием серьезных противоречий в обеспечении военной безопасности, ростом спектра угроз и появлением новых вызовов безопасности, в том числе природнотехногенного характера (экологические катастрофы, потепление климата).

Особенностью геополитической ситуации ХХI века могут считаться следующие тенденции:

• центр мирового развития перемещается на восток;
• в качестве ведущих глобальных игроков на международную арену выходят этнокультурные цивилизации, вытесняющие на вторые позиции государства и даже империи;
• усиливается геополитическое межцивилизационное противоборство, обретая планетарный масштаб;
• в мировой экономике наблюдается тенденция формирования больших экономических зон с числом потребителей не менее 400-500 млн собственных потребителей (Европа, Китай, Индия, Северная Америка, исламский мир).

Процесс передела мира, сопровождаемый распадом многонациональных и возникновением новых государств, роспуском и воссозданием различных союзов, изменением политических режимов и территориальных границ, существенно повлиял на расстановку сил в мире и регионах: прежние союзники стали соперниками, противники – партнерами, все меньше насчитывается нейтральных государств.

В целом современная обстановка в АТР характеризуется сложным переплетением позитивных и негативных факторов и тенденций, важнейшими из которых являются:

• нарастание неравномерности развития стран региона, которое усугубляется последствиями глобализации экономики;
• расширение экономического доминирования США, активно использующих глобализацию и международные экономические финансовые организации для продвижения своих интересов;
• стремление стран региона создать региональные экономические сообщества и институты типа АСЕАН+3 (Япония, Китай, Южная Корея), чтобы адаптироваться к глобализации, защитить себя от ее вызовов;
• серьезный дисбаланс военных потенциалов различных государств региона при абсолютном военном доминировании США, опирающихся на двусторонние и многосторонние военно-политические союзы со странами АТР и мощный потенциал военно-морских сил и сил «передового базирования»;
• прорыв Индии и Пакистана в число «ядерных держав», ведущих активное перевооружение, что оказывает существенное влияние на военную политику других государств, причем не только в АТР;
• сохранение ряда серьезных очагов напряженности, порожденных в одних случаях межгосударственным политическим противостоянием (Корейский полуостров, Тайвань), в других – неурегулированностью территориальных споров (между Японией, Россией, Китаем, Кореей, Вьетнамом, Филиппинами, Малайзией, Брунеем и т.д.).

Это опасно в условиях отсутствия в регионе структуры безопасности, где можно было бы принимать по этим проблемам решения, обязательные для участников конфликтов.

Мотивы, которыми руководствуются лидеры государства, определяя алгоритм развития Дальнего Востока и политики России в АТР, проявляются достеграции с АТР.  Главной посылкой к решению Совета Безопасности Российской Федерации от 20 декабря 2006 г. о необходимости ускоренного и комплексного развития дальневосточного региона стала оценка ситуации в регионе как угрожающей национальным интересам России.

Один из первых документов стратегического характера, утвержденных Президентом России Д. Медведевым, – Концепция внешней политики Российской Федерации (12 июля 2008 г.)21 – подтвердил намерение нашей страны использовать потенциал и возможности Азиатско-Тихоокеанского региона для экономического подъема Сибири и Дальнего Востока и тем самым закрепить «принадлежность России к этому динамично развивающемуся району мира». Да и сам президент, обращаясь к азиатским делам, напоминает о заинтересованности России в том, «чтобы Сибирь и Дальний Восток были самым непосредственным образом вовлечены в региональную интеграцию».

В появившихся в последние годы отраслевых стратегиях (Энергетическая стратегия России до 2020 г., Стратегия развития железнодорожного транспорта России до 2030 г., Восточная газовая программа Газпрома до 2030 г. и др.) объекты ДФО занимают особое место. Вывод нефтеи газопроводов на южное побережье Приморья имеет для российского продвижения в Азию столь же важную стратегическую значимость, какую имело возведение Транссибирской магистрали на рубеже XIX–ХХ вв.

Тем не менее, вопросов о будущем России в АТР возникает немало. Означают ли эти действия начало новой большой геополитической игры России или же маневры на Востоке – это лишь продолжение многовекового соревнования с Западом? Какова их конечная цель: спасения Европейской России или возрождения могучей державы? Реального освоения богатств Востока в интересах России или обогащения Запада? Насколько последовательной будет эта политика, и на какие жертвы готова пойти Россия в Европе, чтобы утвердиться в Азии?

На этом пути немало естественных и рукотворных проблем и барьеров, многие из которых представляются пока труднопреодолимыми.

Во-первых, ракурс восприятия российским обществом и государством Восточной Азии и собственного Дальнего Востока. Очевидно, что попытки сближения России со странами АТР, меры по интенсивному освоению восточных районов России через интегрирование их в экономику региона, меняют устоявшиеся в обществе стереотипы, привычный образ жизни и восприятие людей. Это вызывает противодействие внутри страны, как правило, скрытое и пассивное, но достаточно действенное.

Во-вторых, это отношение к России в Восточной и Юго-Восточной Азии, которая определяет будущее Азиатско-Тихоокеанского региона. Противников активного присутствия России в регионе среди азиатского населения немало.

Россию опасаются, не любят, не знают и не понимают. И на преодоление этого противодействия, даже если к этому прилагать активные усилия, уйдут десятилетия.

Анализ проблем внешней политики России на Дальнем Востоке свидетельствует о том, что геополитические процессы на Дальнем Востоке характеризуются стремительным развитием экономики и стратегическими противоречиями между странами региона. Несмотря на тесные взаимодействия между странами в экономической области, взаимодоверие и стабильность не обеспечиваются в политической и военной областях.

Федеральные органы государственной власти предпринимают меры для усиления российского присутствия в политическом и экономическом пространстве АТР через участие в региональных межправительственных организациях, установление и поддержание политических отношений со странами региона, развитие двусторонней торговли. Определенного прогресса удалось достичь во всех областях: Россия стала членом (АТЭС) и Азиатского регионального форума (АРФ), вышла на уровень диалогового партнерства и проведения саммитов с АСЕАН, существенно увеличила объемы торговли со странами Азии, поддерживает интенсивные политические контакты на высшем уровне с большинством государств.

Однако все это не позволяет говорить об успешном выполнении поставленных задач. Ни Россия в целом, ни ее восточные (тихоокеанские) районы не смогли занять заметного места в международной торговле и на рынке капиталов АТР, Россия «… продолжает оставаться на периферии экономической интеграции в Северо-Восточной Азии и в Восточной Азии в целом».26 Ни для одного из государств АТР экономические связи с Россией не играют скольконибудь заметной роли.

Как отмечал министр иностранных дел РФ С. Лавров, «… меры по укреплению экономической связки восточных регионов России с АТР остаются недостаточно эффективными, запаздывают, осуществляются несбалансированно. В результате наше внешнеполитическое «наступление» в АТР оказывается бездолжного торгово инвестиционного подкрепления, не может опереться на крепкие экономические «тылы».

Большинство стран региона не видит Россию в качестве реального и полноправного участника региональных процессов интеграции. Главная причина большинства неудач России на Востоке – это отсутствие в государстве критической интеллектуальной массы, необходимой для подготовки, принятия и (самое главное) реализации адекватных политических, социальных и экономических решений в отношении как всего АзиатскоТихоокеанского региона, так и восточных районов России. Вторая важная причина – глубоко укоренившийся в подсознании россиян пиетет перед Западной Европой и чувство превосходства над Азией; третья – личная незаинтересованность столичной бюрократии в укреплении восточного вектора российской политики: слишком далеко, слишком непривычно, слишком трудно.

Не решаются ключевые проблемы восточных районов России. На начало 2009 г. на Дальнем Востоке проживало 6 460 тыс. человек. Дальневосточный федеральный округ находится в лидерах по сокращению населения. За 1990–2008 гг. он потерял 19,7 % своего населения. Ни один из федеральных округов до этой отметки не опустился. Миграционный отток населения за пределы Дальнего Востока в период 1990–2008 гг. многократно превысил его естественную убыль (соответственно 1 376,3 тыс. чел. и 220,3 тыс. чел.).29 Несмотря на принимаемые меры, в последние годы численность населения региона продолжает сокращаться. Так, только за 2007–2008 годы число жителей ДФО сократилось на 49 тыс. чел., в т. ч. за счет естественной убыли на 14 тыс. чел. (28,6 %) и за счет миграции на 35 тыс. чел (71,4 %).

Не изменила ситуацию и Программа переселения соотечественников изза рубежа – за два года ее реализации (2007–2008 гг.) в регион рискнули приехать лишь три десятка семей: прежде всего потому, что «интересы государства и иммигрантов при выборе мест нового вселения кардинально расходятся».

В современной России имеет место слабая координация политических и экономических решений, адекватных вызовам с Востока, а также невосприимчивость этих решений значительной частью российской политической элиты, что ведет к саботированию их исполнения.

Ситуация в последние годы не улучшается. Решение Совета Безопасности РФ об ускоренном развитии Дальнего Востока и предпринимаемые правительством меры в этом направлении не означают принципиального изменения отношения политической и экономической элит страны и населения к Восточной Азии в целом и к ее российскому Дальнему Востоку. К сожалению, при определении стратегии развития страны вопросы развития Сибири и Дальнего Востока «… или забываются, или трактуются в сугубо квазиколониалистском смысле – как право на бесконтрольное выкачивание ресурсов, ничего не оставляя взамен».

Более того, европейски ориентированное и консервативное общественное мнение России не поспевает за стремительными переменами, которые демонстрирует сегодня Восточная Азия, и руководствуется в ее оценках прежними догмами и стереотипами.

Во всем регионе происходят глубинные процессы, которые будут в обозримом будущем определять алгоритм развития человечества.

Американский политолог Д. Фридман выделяет пять «линий разлома» или зон, которые станут главными очагами нестабильности в XXI веке. И первой он называет район Тихоокеанского бассейна.33 В наступившем столетии Китай и Япония неизбежно будут пытаться нарастить свой военный потенциал, в чем США увидят потенциальную угрозу своему контролю над западной частью тихого океана. В 1941–1945 гг. США и Япония воевали за контроль над Тихоокеанским бассейном, и этот вопрос и поныне остается злободневным. В XXI веке этот регион станет настоящей пороховой бочкой.

В.Л. Ларин считает, что сегодня в АТР формируется несколько критических сфер напряженности.

1. Финансово-экономическая. Бурный экономический рост уже превратил Восточную Азию в один из главных мировых центров (наряду с США и Европейским союзом) производства, распределения и потребления, главного держателя золотовалютных ресурсов, мирового инвестора.

2. Цивилизационная. В мире обостряются противоречия между выборами глобализации и стремлением государств и народов не только к сохранению, но и выпячиванию национальной идентичности. Явление это характерно для Азии, особенно – для Китая. Как отмечают эксперты, «…сепаратизм на этнорелигиозной основе может уже в ближайшее время составить основу транснациональных угроз региональной стабильности».

3. Военно-технологическая. Нарастание военных потенциалов до критической отметки. Из десяти крупнейших по численности армий мира семь (КНР, США, Индия, КНДР, Россия, Южная Корея, Вьетнам) расположены в АТР, пять стран (США, Россия, КНР, Индия, КНДР) уже обладают ядерным оружием, еще три (Япония, Южная Корея, Тайвань) способны обзавестись им в любой момент. Все стремятся к преимуществам, которые дают высокие технологии в военной области.

4. Экологическая. Нагрузка на природную среду со стороны быстро развивающихся экономик растет с каждым годом. Только в 2008 г. КНР выбросила в воздух 25 млн т двуокиси серы и слила в водоемы 56 млн т жидких стоков!

На долю США и Китая приходится более 40 % всех вредных выбросов в атмосферу в мире.

5. Техногенная. Последствия реализации крупных или опасных технических проектов не всегда просчитываются, как и человеческие ошибки, неблагоприятные стечения обстоятельств или конъюнктурные политические решения.

6. Геополитическая. Борьба держав и военных союзов за лидерство и сферы влияния в регионе усиливаются.

В большинстве этих процессов Россия выступает пассивным участником, имеет минимальные возможности влияния. К этому следует добавить общемировые и региональные угрозы, которые не могут не затрагивать Россию: глобальное изменение климата и деградация окружающей среды, распространение оружия массового поражения, международный терроризм и организованная преступность, неконтролируемая миграция и массовые эпидемии.

К сожалению, нынешние российские системы предупреждения и борьбы с угрозами рассчитаны не на новые угрозы в международных отношениях, а на те, которые существовали в 90-е годы и до этого.

Сохранение европоцентризма в мышлении большинства россиян и в политике российского правительства остается пока непреодолимым барьером к осознанию угроз России на Востоке, реальной внутренней угрозой интересам и безопасности России в АТР.

В Стратегии национальной безопасности РФ 2009 г. проблема безопасности в АТР не обозначена. Однако она продолжает существовать и проявляется как в хронической недооценке россиянами значимости АТР и Восточной Азии для судьбы государства, так и в приверженности большей части политической и деловой элит страны идее колониальной эксплуатации ресурсов Сибири и Дальнего Востока, в восприятии этих территорий как колониальной периферии, как сегмента европейского административного пространства, призванного служить интересам метрополии.

Следствием таких взглядов является перманентное игнорирование нужд и интересов населения Тихоокеанской России, которое может иметь катастрофические последствия: дальнейший отток населения, утрата чувств патриотизма и привязанности к родине, аполитичность, космополитизм и моральная деградация оставшихся.

Главная угроза общероссийской идентичности на Дальнем Востоке – ее инфраструктурная оторванность, которая в последние два десятилетия значительно усилилась. Ощущение своей ненужности и заброшенности усугубляет чувство отчуждения от европейской прародины, вызывает недовольство и озлобленность. Как следствие, почти половина жителей Приамурья и Приморья в 2008 г. обнаруживали главные угрозы интересам России в Восточной Азии в неправильной федеральной политике и неадекватном отношении центра к этим далеким, хлопотным и затратным территориям. И хотя по результатам аналогичного опроса в 2010 г. на первое место среди угроз вышло «увеличение экономической и военной мощи КНР», по-прежнему 50 % опрошенных указали одной из главных угроз «недостаточный учет интересов Дальнего Востока федеральной властью» (табл. 2; 3).

Таблица 2. Откуда исходят главные угрозы безопасности России и ее дальневосточным территориям на Тихом океане? (по территориям, не более 5 ответов, % от числа опрошенных по территориям)

В то же время значительное укрепление и развитие экономических и гуманитарных связей Тихоокеанской России с приграничными территориями КНР, Японии, Южной Кореи ведут к более активному восприятию дальневосточниками их экономической, политической, деловой и бытовой культуры. Двое из трех взрослых жителей юга Дальнего Востока хотя бы раз побывали в Китае, от 15 до 20 % – в Японии и Южной Корее. Значительно меньшее число из них бывали в Москве или Санкт-Петербурге.

Дальнему Востоку угрожают как численное сокращение, так и внутренняя эрозия и качественная деградация населения. С одной стороны, происходит абсолютное (с 8 млн в 1990 г. до 6,5 млн в 2008 г.) и относительное (в сравнении с растущим населением всего региона) сокращение численности той части населения Восточной Азии, которая идентифицирует себя как россияне.

Они не только уезжают при малейшей возможности на историческую родину, они едут работать в Китай, Корею, Японию, все чаще покупают квартиры в Китае и переезжают туда на постоянное жительство.43 Исторически сложилось так, что Россия обращала серьезное внимание на Восточную Азию и бралась за развитие своих восточных окраин только тогда, когда возникала угроза их отторжения. И как только исчезала угроза потери восточных территорий – интерес быстро проходил.

Так было в середине XIX в. (попытки Англии и США завладеть Приамурьем), на рубеже XIX-XX вв. (борьба держав за экономический раздел Китая, активизация Японии), в 30-е (агрессия Японии в Китае и конфликты на границе) и 70-е гг. ХХ в. (советско-китайский конфликт). Каждый раз это сопровождалось реализацией грандиозных экономических проектов: «…в категориях традиционной геополитики возможность противостоять любой потенциальной агрессии на восточных рубежах страны неизбежно связывалась с более плотным заселением и освоением Азиатской России».

Таблица 3. Миграционные настроения дальневосточников (по территориям, в % от числа опрошенных по территориям)

Нынешняя активизация восточной политики России обоснована геополитической и военно-стратегической необходимостью и является реакцией на непонимание и давление Запада.

Сложность решения восточных проблем не только в их комплексности, многоплановости, колоссальной роли субъективного фактора, но и в ускоренной динамике процессов, происходящих в регионе. Накопленный опыт реального, а не декларативного обеспечения безопасности требует понимать, предвидеть и оперативно реагировать на малейшую подвижку векторов мирового научно-технического прогресса (как в военной, так и в экономической, информационной и иных областях), колебания в уровне двусторонних и многосторонних отношений, изменение обстановки в конфликтных зонах (территориальные споры, Корейский полуостров, Тайваньский пролив). Особая сфера – как бы скептически не относились к ней многие политики и «эксперты» Европейской России – роль и место тихоокеанского побережья в системе экономических, военнополитических и прочих координат самой России и ее азиатских соседей.

Существует еще один принципиальный вопрос: как изменить философию и идеологию освоения сибирских и дальневосточных территорий, которых на протяжении веков придерживается российская интеллектуальная и властная элита?

В последние три года органы государственной власти страны сделали действительно многое и для продвижения России в АТР, и для изменения судьбы и статуса ее восточных районов. Последний по времени шаг – утверждение правительством Стратегии социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 года, безусловно, заслуживающей серьезной критики, но дающей хоть какие-то ориентиры и нацеленной на «геополитический прорыв России в АТР», «формирование развитой экономики и комфортной среды обитания человека» на Дальнем Востоке и в Байкальском регионе. Исходя из обзора концепций и идей, проведенного А.Л. Лукиным, можно сделать некоторые выводы.

1. Среди ученых и специалистов нет единства относительно перспектив международной ситуации в АТР. Диапазон оценок крайне широк: от оптимистических прогнозов, в которых между странами региона будут преобладать миролюбивые отношения на основе общих интересов и международных институтов, до мрачных предсказаний, согласно которым АТР обречен стать ареной жесткой борьбы или даже войны великих держав.

2. Разные мнения высказываются и о складывающейся в регионе геополитической конфигурации: сохранение однополярного стратегического доминирования США; формирование биполярной модели, где в роли главных полюсов выступают Америка и Китай; наступление многополярности с тремя или более центрами силы; приход (или, если учитывать историческую перспективу, «возвращение») гегемонии Китая в Восточной Азии.

3. Большинство авторов едины в том, что усиливающийся Китай является сейчас наиболее важным фактором региональной динамики и судьба региона во многом зависит от того, какой путь изберет для себя Пекин – продолжение нынешнего курса на поддержание стабильности и добрососедства или поворот в сторону гораздо более напористой, возможно даже экспансионистской политики.

4. Одним из ключевых факторов является поведение США. Хватит ли у Америки воли и сил для удержания своей стратегической гегемонии в АТР?

5. Бросается в глаза, что большинство иностранных авторов практически игнорируют Россию при анализе ситуации в АТР. Нашу страну либо вообще обходят молчанием, либо упоминают вскользь как второстепенного или даже третьестепенного игрока. И в этом отражается тот факт, что Россия пока не входит в число самых влиятельных государств АТР и в значительной степени находится на периферии региональных процессов. Вряд ли стоит отрицать эту объективную реальность. Скорее это дополнительный аргумент в пользу необходимости укрепления российских позиций в АТР и поиска наиболее эффективной стратегии в этом ключевом регионе планеты.

К концу ХХ века сложилась своеобразная ситуация: Россия является евразийской державой с географической и политической точек зрения. С демографической и гео-экономической – она остается европейской державой. Мощный вызов XXI века – бурное развитие Азии, прежде всего АТР. Следовательно, задача России в XXI веке – дальнейшее интенсивное освоение Сибири и Дальнего Востока.

Следовательно, несмотря на принимаемые государственные решения по обеспечению безопасности России в АТР, в первом десятилетии ХХI столетия не удалось существенно изменить ситуацию в дальневосточном регионе России и ее взаимоотношения со странами АТР. По-прежнему, перед Россией, особенно ее дальневосточными провинциями, стоит задача для обеспечения своих национальных интересов интегрироваться в динамично развивающиеся экономические и геополитические процессы АТР. От решения этой проблемы во многом будет зависеть будущее России как азиатско-тихоокеанской державы и ее безопасность.

Триста лет назад, когда Император Петр Первый «прорубал окно в Европу», Россию там не жаловали и не ждали. И элита государства не связывала свое будущее с Европой и совсем туда не стремилась. Сегодня подобная ситуация сложилась с «окном в Азию», несмотря на скепсис значительной части политической и экономической элиты России. Развитие и обеспечение безопасности России без ее интеграции в Азиатско-Тихоокеанский регион невозможно.